Джейн Остен - Любовь и дружба и другие произведения Страница 14

Остаюсь, моя дорогая Эмма,

Вашим искренним другом.

Э.Л.

Миссис Марло — мисс Латтрелл

Гроснор-стрит, 10 апреля

Нужно ли говорить, моя дорогая Элоиза, как рада была я Вашему письму? Чтобы доказать, какое удовольствие я получила, читая его, а также в подтверждение своего самого искреннего желания сделать нашу переписку постоянной и регулярной, я отвечаю на Ваше письмо еще до конца недели, чем, хочется надеяться, подаю Вам пример… Не подумайте только, что скорый ответ — следствие моей пунктуальности и что я напрашиваюсь на комплимент. Вовсе нет, уверяю Вас. Для меня куда большее удовольствие писать Вам, чем провести вечер на концерте или на балу. Мистер Марло настаивает, чтобы я каждый вечер появлялась в свете, и мне не хочется ему отказывать. Вместе с тем я так люблю сидеть по вечерам дома, что, помимо радости, какую я испытываю всякий раз, когда уделяю время моей дорогой Элоизе, любая возможность (которой, впрочем, я никогда не злоупотребляю) остаться дома под предлогом написания письма или общения с моим малышом является для меня огромным удовольствием. Что же до Ваших писем, мрачных или веселых, то если они заботят Вас, они тем самым будут столь же интересны и мне. Поверьте, я вовсе не считаю, что если Вы постоянно будете делиться со мной Вашими горестями, то они от этого только преумножатся, и что с Вашей стороны было бы благоразумнее избегать столь печальной темы. Больше того: зная, как никто другой, какое утешение и даже удовольствие Вы испытываете, когда делитесь со мной своими грустными мыслями, я не вправе лишать Вас этого отдохновения и хотела бы просить лишь об одном: не ждите, что в своих ответных письмах я буду настраивать Вас на грустный лад; напротив, я намереваюсь наполнить их таким искрометным остроумием и непосредственным юмором, что надеюсь даже вызвать мимолетную улыбку на прелестном, хоть и печальном лике моей Элоизы.

Довожу до Вашего сведения, что уже дважды за время своего пребывания здесь я встречала трех приятельниц Вашей сестры — леди Лесли и двух ее падчериц. Понимаю, Вам не терпится поскорее узнать мое мнение о красоте трех дам, о которых Вы столько слышали. Так вот, поскольку сейчас Вы слишком больны и слишком несчастны, чтобы возгордиться, спешу сообщить Вам, что ни одна из трех не сравнится с Вами. При этом каждая из них по-своему красива. Леди Лесли я вижу не впервые; что же до дочерей ее мужа, то расхожее мнение света сочло бы, наверное, их более привлекательными. Вместе с тем, если принять во внимание прелестный цвет лица, некоторую претенциозность и отлично подвешенный язык (в чем леди Лесли, несомненно, имеет преимущество перед этими юными дамами), она, смею Вас уверить, вправе рассчитывать на большее число поклонников, чем более хорошенькие Матильда и Маргарет. Думаю, Вы со мной согласитесь, что ни одна из них не может считаться истинной красавицей, если я скажу Вам, что обе юные леди гораздо выше нас с Вами, тогда как их мачеха гораздо ниже. Несмотря на этот недостаток (а вернее, благодаря ему), в фигурах обеих мисс Лесли есть что-то благородное и величественное, а в облике их хорошенькой, миниатюрной мачехи что-то удивительно живое и свежее. Однако при всем благородстве двух первых и живости последней в лицах всех трех не сыщешь поистине колдовского очарования, отличающего мою Элоизу; очарования, которое из-за ее нынешней вялости меньше отнюдь не становится. Интересно, что бы сказали о нас мой муж и брат, если б знали, сколько комплиментов я наговорила в этом письме? Если одна женщина говорит про другую, что та хороша собой, то мужчины почему-то подозревают, что женщина эта — либо ее злейший враг, либо она пытается ей угодить. Насколько женщины в этом отношении добросердечнее мужчин! Один мужчина может сколько угодно расхваливать другого, а нам никогда даже в голову не придет, что ему за это платят, и, если только он отдает должное слабому полу, нам совершенно безразлично, как он ведет себя по отношению к сильному.

Мои самые лучшие пожелания миссис Латтрелл и моей дорогой Шарлотте. Вам же от всего сердца желает поскорей поправиться и воспрять духом

Любящая Вас

Е. Марло

P. S. Боюсь, это письмо не может служить веским доказательством моего остроумия, и Ваше мнение о моих способностях не станет более благосклонным, даже если я поклянусь, что развлекала Вас изо всех сил.

Мисс Маргарет Лесли — мисс Шарлотте Латтрелл

Портмен-сквер, 13 апреля

Моя дорогая Шарлотта,

28 марта сего года мы покинули замок Лесли и спустя семь дней благополучно прибыли в Лондон. По приезде я обнаружила письмо от тебя, за что горячо тебе благодарна. Ах, дорогая моя подруга! С каждым днем я все больше тоскую по простым и скромным удовольствиям замка, который мы покинули ради сомнительных развлечений этого хваленого города. Я вовсе не хочу сделать вид, будто эти сомнительные развлечения мне крайне неприятны; напротив, мне они очень нравятся и понравились бы еще больше, не будь я уверена, что всякое мое появление в свете еще больше смущает те несчастные существа, чья тайная страсть ко мне не может не вызвать у меня жалость, хотя и не в моей власти отвечать им взаимностью. Иными словами, моя дорогая Шарлотта, искреннее сочувствие страданиям столь многих молодых людей, неприятие того поистине безудержного восхищения, с каким я здесь сталкиваюсь и в свете, и в частных встречах, и в газетах, и в типографиях, не позволяют мне в полной мере наслаждаться многообразными и приятнейшими лондонскими развлечениями. Как часто приходилось мне жалеть о том, что я красивее тебя, что у меня лучше фигура, правильнее черты лица! Как часто мне хотелось, чтобы я была так же нехороша собой, как и ты! Но увы! Шансов подурнеть у меня мало. Я уже перенесла оспу, а потому приходится подчиняться своей несчастной судьбе!

А сейчас, дорогая моя Шарлотта, я должна посвятить тебя в тайну, которая уже давно нарушает мой покой и которую я буду просить тебя ни под каким видом никому не выдавать. В прошлый понедельник мы с Матильдой были приглашены вместе с леди Лесли на прием, который давала достопочтенная миссис Стой. Сопровождал нас мистер Фицджеральд, в целом очень славный молодой человек, хотя и с некоторыми причудами — он влюблен в Матильду. Не успели мы поприветствовать хозяйку дома и сделать реверанс многочисленным гостям, когда внимание мое привлек совершенно обворожительный молодой человек, который в это самое время входил в залу вместе с джентльменом и леди. Стоило мне встретиться с ним глазами, как я сразу же поняла, что только от него зависит счастье всей моей жизни. Каково же было мое изумление, когда молодой человек представился Кливлендом, и я тут же признала в нем брата миссис Марло и бристольского знакомого моей Шарлотты. Джентльмен и леди, которые его сопровождали, и были мистером и миссис Марло. (Кстати, Вы ведь не считаете миссис Марло красавицей, не правда ли?) Изящное обращение мистера Кливленда, его изысканные манеры и прелестный поклон подтвердили, что я в своих чаяниях нисколько не ошиблась. Он молчал, но я вообразила себе, что бы он сказал, если бы раскрыл рот. Я с легкостью представила себе блестящее воспитание, благородные чувства и ясность мысли, коими бы он блеснул, завяжись между нами беседа. Однако приближение сэра Джеймса Гоуэра (одного из моих многочисленных поклонников) меня отвлекло, лишив тем самым возможности обнаружить в моем кумире все эти достоинства, ибо положило конец разговору, который так и не успел начаться. Ах, знала бы ты, сколь ничтожны достоинства сэра Джеймса в сравнении с его соперником, коего он мгновенно и мучительно ко мне приревновал. Сэр Джеймс — один из наших самых частых гостей, редко случается прием, на котором его нет. С того памятного вечера мы постоянно встречались с мистером и миссис Марло, однако Кливленда больше не видали ни разу — он, как назло, всякий раз оказывается ангажирован. Миссис Марло до смерти утомляет меня своими скучными разговорами о тебе и Элоизе. Она так глупа! Сегодня вечером мы идем к леди Фламбо: она дружит с семейством Марло, и я живу надеждой встретить у нее неотразимого брата миссис Марло. Будут леди Лесли, Матильда, Фицджеральд, сэр Джеймс Гоуэр и я. Сэра Джорджа мы видим теперь редко — почти каждый вечер он просиживает за ломберным столом. Ах, бедная моя Фортуна! Где ты? Где искать тебя? Зато теперь мы гораздо чаще видим леди Л. — она неизменно появляется (сильно нарумяненная!) к ужину. Увы! Не хочется даже думать о том, в каких изумительных украшениях она явится к леди Фламбо! И все же я не могу постичь, какое ей-то удовольствие от этих драгоценностей?! Не может же она сама не чувствовать, сколь нелепо выглядят огромные драгоценные камни на ее крошечной шейке! Неужто она не понимает, что даже самые роскошные украшения — ничто в сравнении с изысканной простотой?! Если б только она согласилась подарить эти бесценные драгоценности Матильде и мне! Как мы были бы ей обязаны! Как пошли бы брильянты нашим статным, величественным фигурам! И как странно, что простая эта мысль не приходит ей в голову! Задумайся об этом я — и справедливость давно бы восторжествовала! Всякий раз когда я вижу леди Лесли в этих драгоценностях, мне эти мысли непременно приходят в голову. А ведь это драгоценности моей покойной матушки! Но не буду больше об этом — слишком грустная материя! Давай-ка я лучше тебя повеселю. Сегодня утром Матильда получила письмо от Лесли: представь, он в Неаполе, стал католиком, сам Папа своей буллой аннулировал его первый брак, и он женился на знатной и богатой неаполитанке. Он пишет, что примерно то же самое произошло с его первой женой, бессовестной Луизой. Она, только вообрази, тоже в Неаполе, приняла, как и он, католичество и собирается замуж за неаполитанца благородной крови. Пишет, что они совершенно помирились, дружат, простили друг другу былые обиды и собираются в будущем стать добрыми соседями. Он приглашает Матильду и меня приехать к нему в Италию и просит привезти ему крошку Луизу, которую очень хотят увидеть и ее мать, и мачеха, и он сам. Примем мы его приглашение или нет, пока неизвестно. Леди Лесли советует нам ехать, не теряя времени. Фицджеральд предлагает нас сопровождать, однако у Матильды на этот счет есть кое-какие сомнения. Впрочем, и она признает, что путешествие может оказаться весьма приятным. Я убеждена: Фицджеральд ей нравится.