Генрих Манн - Голова Страница 15

Графиня вскрикнула; девушка подняла голову, протянула руки, словно моля: только не это! Потом подошла, шатаясь. Ей воочию надо было увидеть самое страшное, более страшное, чем то, что люди убивают друг друга. Она оцепенела от ужаса; застыли и те двое вместе со своими слившимися тенями. Тут девушка встрепенулась, закружилась на месте и побежала, как будто преследуемая погоней.

Оба силача ползли по земле, навстречу друг другу. И вдруг они вскочили и стали друг против друга, сжав кулаки.

— Сейчас начнется представление! — радостно шепнула графиня и шмыгнула в башню. Терра поспешил за ней, потерял ее в поворотах спирали, не нашел и на верхней площадке, а внизу, в кровавом свете фонаря, клокотала борьба, клокотанье долетало доверху, перешло в рев.

«Они прикончат друг друга. Скорее вмешаться!» Он сел в санки и спиралью помчался вниз. Во время спуска, быстрого и нескончаемого, как мысли, он думал: «Они убивают друг друга. Таково у нас, людей, начало отношений, завязка, кровавый след». В нем вспыхнула ненависть к Мангольфу. Где сейчас был Мангольф с Леей, чьей смертью он был? Сестра! Ее лицо в лицах других женщин — графини, женщины с той стороны, — и та ночь в порту, когда другая, как ныне эта, лежала у него на груди, а рядом тоже лилась кровь! Значит, все переплетается в том головокружительном ночном спуске, который мы совершаем: одно переходит в другое, подобно кольцам спирали, и ведет в пустоту… Тут он очутился на земле.

Борцы лежали и уже только вздрагивали в собственной крови. Терра в ужасе обошел вокруг них. Более сильный повалился на более слабого, он проломил ему череп железным брусом. Но, в то время как он замахивался, нож поразил его самого.

Сверху послышался ликующий возглас. Там стояла графиня и кивала ему. Юная, радостная, недосягаемая и ничего не понявшая, глядела она, как умирали внизу. Она появилась, переводя дух от головокружительного спуска, и спросила:

— Так бывает каждую ночь? Это принято?

— Вот напасть! — сказал Терра, очнувшись. — Нам, графиня, лучше всего поскорее убраться отсюда.

Он взял ее под руку и зашагал так, что ей пришлось бежать рядом. Пробежав немного, она запротестовала. Сделав лицо обиженной барышни, она пошла, как ей хотелось, на должном расстоянии от него, и он не удерживал ее. Оба молчали.

Прочь от этого погибельного светового круга, подальше от него, — вместе, как по уговору. Но и остановились оба так же одновременно. Под фонарем, белесо-синяя, как от ущербной луны, лежала фигура; увы, сильно забившиеся сердца подсказали им — чья. Она лежала, вытянувшись, с застывшим взглядом, а над переливчато-черной полоской вокруг ее шеи неподвижно стояла змеиная голова.

Графиня потянулась за его рукой, как бы прося прощения, как бы желая помочь, удержала, когда он хотел вырваться, потащила за собой, когда он хотел остаться подле умершей. На ходу, совсем неожиданно, он возмутился вслух:

— Зачем она это сделала?

— Вы еще ни одной женщине не говорили, что готовы умереть за нее? — очень нежно, словно издалека спросила графиня.

— Говорил, но только из любезности, — пробормотал он, стуча зубами.

Графиня думала: «Где экипаж? Домой, в постель! Как я попала сюда?»

Глава III Директор

«У самых наших ног два человека отправили друг друга на тот свет, — думал Терра. — На наших башмаках, благороднейшая графиня, одна и та же кровь. А кровь укротительницы змей у нас даже на совести. — Он думал о ней с каким-то жестоким торжеством. — Уж она-то будет помнить меня».

О местопребывании Мангольфа он даже не справлялся, так он был уверен, что Мангольф не только последовал за своим министром, но даже опередил его. А сам он продал карусель и собрался в путь. Зачем? — задал он себе вопрос, когда все было уже кончено.

В тот же вечер, за стаканом вина в укромной пивной последовало признание: «И я буду помнить ее». Он понял, что снялся с места лишь затем, чтобы поехать туда, где находится она, — другой цели, кроме нее, у него не было. Это сознание подействовало ошеломляюще. Терра покорно склонил голову, лоб его покрылся сетью морщин, в глазах вспыхнула насмешка. Другой одинокий посетитель, увидав это, забеспокоился.

Терра только сейчас заметил его, хотя они сидели друг против друга у единственного освещенного столика. За полу сюртука вернул он беглеца от двери, подвел к свету и произнес звучно:

— Не пугайтесь, сударь, вы имеете дело не с сумасшедшим.

— Что вы, что вы, — запротестовал тот. Тоже, по-видимому, человек с еще не определившимся местом в жизни, по профессии нечто среднее между дантистом и комиссионером. Терра не стал допытываться; он представился и собственноручно усадил нового наперсника на прежнее место.

— Были вы когда-нибудь влюблены? — спросил он; вместо ответа тот, успокоившись, чокнулся с ним.

Терра добросовестно совершил возлияние, но глаза его рассеянно блуждали.

— Тогда вы должны знать, — пояснил он, — что при этом совершенно неожиданно перемещается фокус в сердце. Он уже не совпадает целиком с образом женщины с той стороны, публичной княгини Лили.

— Ах, вот в чем дело, вы собираетесь жениться, — заметил наперсник.

Терра рассмеялся.

— Ха-ха, попробуйте возьмите себе в жены умный взгляд, непостижимую гордыню и отсутствующее сердце!

— Она, верно, графиня? — заметил наперсник и скептически хихикнул. — Не связывайтесь с такими девушками, если вы даже и художник.

— Вы опытный человек.

— Я самолично написал одной такой, по брачному объявлению в газете. Она прислала мне даже свою фотографическую карточку, но только карточка была не ее, а покойной сербской королевы.

— И вы с тех пор не могли установить никакой связи между убитой королевой и вашей собственной особой?

— Я не сумасшедший.

— Судьба не посылает этого никому по почте. — И Терра вперил пылающий взгляд в испуганное лицо собеседника. Тот тоскливо покосился на дверь. Но, не надеясь добраться до нее, он съежился и укрылся за столом. — Разве не воплощенное безумие, — воскликнул Терра, — проматывать жизнь, этот божий дар, кружась все на одной и той же карусели, не слыша ничего, кроме дребезжания гнусной шарманки?

— Позвольте, это надо понимать иносказательно?

— Повертите сами карусель, тогда многое поймете.

— Опять начинается!

— А вы уже наперед знаете, чем я закончу? У неба хватит милосердия оградить меня от вашего влияния! — Терра приподнялся с угрожающим видом. Наперсник наполовину исчез под столом. — Страшнее всего было ваше влияние тогда, когда я сверхчеловеческим напряжением сил старался вырваться от вас. Оставайся чист и неподкупен, будь игроком, насмешником и презирай убожество. — При этом он чокнулся с наперсником. — Все равно, даже самая жертвенная мудрость приведет только к тому, что вашей глупости дано от природы, она превратит меня в гниющую падаль.

— Ну! Ну! — вставил наперсник, стараясь подладиться.

Но Терра поднялся со стула, отошел немного и, упершись ногами в землю, напустив на себя торжественный вид, приготовился к речи.

— Властвовать! — загремел он раскатисто. — Властвовать во славу божью. Преуспеть можно только при существующем общественном строе.

Тогда встал и наперсник; он поднял руку и, желая проявить солидарность, сказал:

— Я тоже голосую за национал-либералов!

Терра держал руки за спиной, упираясь ими в стену; он притих; казалось, его охватила дрожь ужаса.

— Нельзя всю жизнь быть только тенью, которая пугает людей и которую они обходят. Необычайное является нам для того, чтобы мы за него боролись.

— Это вы опять о графине?

Терра зашагал по комнате.

— Дело в том, что в жизни самая фантастическая цель разжигает больше всего. Вот и пробиваешься, стремишься, достигаешь далей, которые всегда оказываются ближе, чем та единственная.

Наперсник, следуя за ним, возбужденно смеялся.

— Как вы все знаете! Откуда вам известно, что я своим благополучием обязан сербской королеве? Ради нее я, наконец, взял себя в руки, и, подумайте, дело вдруг пошло. — Он снова опустился на стул. — Только вам сознаюсь, я люблю ее до сих пор, — и поцеловал карточку кабинетного формата.

Терра оскалил зубы.

— Она думает обо мне, как я о ней, тут уж ничего не попишешь. Ибо здесь пролилась кровь.

Наперсник перестал целовать карточку и с ужасом смотрел на него.

— Капля крови на шее девушки, та капля, что на совести у нас обоих, сиятельная графиня, весит много. Она больше весит, чем ваш умный взгляд, ваша непостижимая гордыня и даже ваше отсутствующее сердце.

Над столом виднелись только глаза наперсника. Затем он совсем сполз вниз, прошмыгнул под столом и скрылся за дверью.

Терра поднялся в ожидании ответа, готовый к бою. А где же наперсник? Тогда он тоже ушел.

Час спустя отправлялся поезд на Берлин, и Терра сидел в нем. Куршмид, его друг до гробовой доски, ждал его там утром, чтобы немедленно ввести в «Главное агентство по устройству жизни». Оно помещалось на Фридрихштрассе, против кафе «Националь». На вывеске стояло: «Главное агентство по устройству жизни, фон Прасс может сделать все».