Уильям Коллинз - Черная ряса Страница 15

В большинстве случаев ветреную особу легко вызвать на разговор, и такая особа не особенно ревностно хранит секреты. Отцу Бенвелю открывался путь для наведения необходимых справок.

— Мистрис Эйрикорт живет в Лондоне? — спросил он.

— О, нет! В это время года она обычно гостит у знакомых — переезжает из одного поместья в другое и думает только о том, как бы повеселиться. Нет в ней семейных добродетелей. Она уж, наверное, ничего не знает о порядке блюд! Я забыла сказать вам, что леди Лоринг приняла мое предложение относительно телятины. Так я дошла до конца своего меню, как французы называют это, но здесь ее сиятельство оказалась очень несговорчивой, однако, все равно! Я не стану останавливаться на этом, но спрошу вас, отец, в какой части обеда следует подавать яичницу с устрицами?

Отец Бенвель воспользовался случаем узнать адрес мистрис Эйрикорт.

— Ах, милая мисс Нотман, я не более мистрис Эйрикорт имею понятие о том, когда следует подавать яичницу с устрицами! Для такой женщины, как она, должно быть большим удовольствием наслаждаться без издержек красотами природы — в качестве желанной гостьи. Желал бы я знать, не живет ли она в каком-нибудь имении, где и я бывал.

— Я, право, не знаю, где она теперь — в Англии, Шотландии или Ирландии, — отвечала мисс Нотман совершенно искренне, так что не оставалось сомнения в ее правдивости. — Посоветуйтесь с собственным вкусом, отец. Можно ли без содрогания смотреть на яичницу с устрицами, покушавши желе, крема, мороженого? Поверите ли? Ее сиятельство предложили подать яичницу вместе с сыром. Устрицы после сладкого! Я пока еще — не замужем.

Отец Бенвель, прежде чем покориться своей участи, сделал последнее отчаянное усилие и задал еще один вопрос:

— В этом вы, вероятно, сами виноваты, — прервал он ее с убедительнейшею улыбкой.

Мисс Нотман улыбнулась:

— Вы конфузите меня, — сказала она нежно.

— Я высказываю свое глубокое убеждение, мисс Нотман. Когда смотришь со стороны, право, иной раз становится грустно, видя, сколько женщин, которые могли бы быть ангелами в домашней жизни, предпочитают одиночество. Я знаю, церковь, высоко ценит холостую жизнь. Но даже она допускает исключения. Искреннее уважение удерживает меня от указания на одно из подобных исключений, — здесь он поклонился мисс Нотман. — Другим исключением, мне кажется, должна быть молодая особа, о которой мы только что говорили. Не странно ли, что мисс Эйрикорт до сих пор еще не замужем?..

Западня была искусно поставлена, отец Бенвель мог, наверное, рассчитывать, что мисс Нотман попадется в нее. Но ужасная экономка дошла до нее и вдруг оказалась неспособной сделать и шагу далее.

— Я сама говорила то же самое леди Лоринг, — сказала она.

Пульс отца Бенвеля забился скорее.

— Да? — проговорил он самым нежным, ободряющим тоном.

— Но ее сиятельство не захотели далее продолжать разговор. Они сказали: «Я имею свои причины не распространяться об этом и надеюсь, вы не ожидаете, чтобы я сообщила их вам». Она говорила с доверием, лестным для моего благоразумия, и я это сознаю с благодарностью. Какая разница в тоне, когда речь дошла до яичницы! Я уже сказала, что я не замужем, но будь у меня муж и предложи я ему яичницу с устрицами после пудинга и пирожного, то не удивилась бы, если бы он заметил мне: «Душа моя, ты с ума сошла!» И вдруг, когда я осмелилась сказать, что место яичницы после дичи, ее сиятельство вышли из себя — я же оставалась хладнокровной — и тоном, не только раздраженным, но просто сердитым спросили меня: «Кто здесь хозяйка, мисс Нотман? Я приказываю, чтобы яичницу с устрицами подали вместе с сыром». Из уважения к самой себе я не отвечала. Как христианка я могу простить, но как обиженной дворянке, мне нелегко будет забыть.

Мисс Нотман откинулась на спинку своего кресла с видом мученицы и как будто сожалела, что должна была рассказать о неприятности, постигшей ее. Отец Бенвель, встав, весьма удивил оскорбленную дворянку.

— Неужели вы уже уходите, отец? — спросила она.

— Время быстро летит в вашем обществе, любезная мисс Нотман. У меня есть дело.., я и так опоздал.

Экономка грустно улыбнулась.

— По крайней мере, скажите, что вы не осуждаете моего образа действий в этих тяжелых для меня обстоятельствах.

Отец Бенвель взял ее руку.

— Истинный христианин чувствует оскорбления только затем, чтобы прощать их, — заметил он своим отеческим и наставительным тоном. — Вы доказали мне, мисс Нотман, что вы христианка. Я не потерял вечер. Да благословит вас Господь!

Он пожал ее руку и, озарив светом своей отеческой улыбки, со вздохом простился с ней. Мисс Нотман следила за ним взором, полным восхищения и благоговения.

Отец Бенвель не лишился своего светлого расположения духа, когда скрылся с глаз экономки. Несмотря на все встречавшиеся препятствия, он сделал одно важное открытие. Несомненно, в прошлой жизни Стеллы случилось компрометирующее ее обстоятельство, и, конечно, в нем был замешан мужчина.

«Я не совсем напрасно пожертвовал вечером», — подумал он, поднимаясь по лестнице из комнаты экономки в залу.

VII

ВЛИЯНИЕ СТЕЛЛЫ

Входя в залу, отец Бенвель услышал, что кто-то стучится в парадную дверь. Слуги, казалось, знали, кто стучится, — швейцар впустил лорда Лоринга.

Отец Бенвель подошел к нему и поклонился. Его поклон выражал уважение к лорду Лорингу, но вместе с тем уважение и к самому себе.

— Ваше сиятельство гуляли в парке? — спросил он.

— Нет, ездил по делу, — отвечал лорд Лоринг, — и мне хочется поговорить с вами об этом деле. Если у вас есть несколько свободных минут, пойдемте в библиотеку…

— Несколько дней назад, — начал лорд Лоринг, когда дверь затворилась за ними, — я, кажется, говорил вам, что друзья мои рассуждали со мной о довольно важном деле — об открытии моей картинной галереи для публики.

— Да, я помню, — ответил отец Бенвель. — Ваше сиятельство решились на что-нибудь?

— Да, я решился, как говорят, «не отставать от времени» и последовать примеру других обладателей картинных галерей. Не думайте, что я когда-нибудь сомневался в своей обязанности по силе возможности распространять образовательное влияние искусства. Единственной причиной моего колебания была боязнь, что может что-нибудь случиться с картинами. И теперь я хочу провести опыт, только при известных ограничениях.

— Без сомнения, мудрое решение, — сказал отец Бенвель. — В таком городе, как Лондон, вряд ли было бы возможно открыть двери вашей галереи для каждого прохожего.

— Я рад, что мы сходимся во взглядах, отец Бенвель. В первый раз галерея будет открыта в понедельник. Всякий прилично одетый человек, предъявив свою карточку в книжных магазинах на Бонд-стрит или Реджент-стрит, может получить бесплатный билет для осмотра галереи. Число билетов, конечно, ограниченное, а галерея будет открыта для публики только два раза в неделю. Вы будете в понедельник?

— Конечно. Мои занятия в библиотеке, сами видите, ваше сиятельство, только что начались.

— Мне очень хочется знать, какой успех будет иметь этот опыт, — сказал лорд Лоринг. — Загляните в галерею раза два в день и передайте мне ваши впечатления.

Выразив свое согласие помочь опыту всеми зависящими от него средствами, отец Бенвель медлил и не уходил из библиотеки. Он втайне питал надежду, что в последнюю минуту его пригласят к обеду вместе с Ромейном. Лорд Лоринг взглянул на часы над камином: пора было одеваться к обеду.

Патеру оставалось только одно: понять намек и удалиться.

Пять минут спустя посыльный принес лорду Лорингу письмо, задевавшее интересы отца Бенвеля. Письмо было от Ромейна, он извинялся, что только за час до назначенного времени извещает о невозможности исполнить свое обещание.

«Вчера, — писал он, — у меня опять был припадок, который вы называете галлюцинацией слуха. Чем более приближается час вашего обеда, тем сильнее я начинаю бояться, чтобы то же не повторилось со мной у вас. Пожалейте и простите меня».

Даже добродушный лорд Лоринг, прочтя эти строки, не сразу пожалел его и простил.

— Подобные капризы простительны женщине, — произнес он, — у мужчины же должно быть больше силы воли. Бедная Стелла! А что скажет жена?

Он ходил взад и вперед по библиотеке, представляя себе негодование леди Лоринг и разочарование Стеллы. Но как помочь горю? Придется, приняв на себя последствия, сообщить неприятное известие.

Он только собирался уйти из библиотеки, как явился посетитель. Это был не кто иной, как сам Ромейн.

— Я опередил свою записку? — спросил он поспешно.

Лорд Лоринг показал ему письмо.

— Бросьте ее в огонь, — проговорил Ромейн, — и примите мое извинение в том, что я написал ее. Помните ли вы те счастливые дни, когда вы, бывало, называли меня человеком, подверженным минутным порывам. Эта записка была написана под минутным впечатлением, и вот теперь я являюсь сюда вопреки тому, что написал. Для объяснения моего странного поведения я должен просить вас припомнить все с самого начала. Помните вы день консилиума по поводу моей болезни? Пожалуйста, остановите меня, если я неверно охарактеризую лиц, принимавших участие в нем. Двое из них были доктора медицины, а третий просто врач, ваш друг. Насколько я помню, это он сообщил вам результат консилиума?