Сергей Гаврилов - Закон О.М.а Страница 15

- Было, Рашид...

- Поехали, Володя.

***

Денис никак не мог успокоиться. Он решил вернуться на стройку через полчаса и посмотреть, что стало с котятами. Интересно, сколько кошаки протянут в застывшем растворе? В одном фильме гангстеры забетонировали чувака по самую шею, и он жил ещё целые сутки. Кричал, просил пить, а они писали ему на голову. Нет, писать он на котят не будет, он поймает ещё их мамашу, принесёт на стройку и пусть она сдохнет вместе со своими заморышами.

Подросток уселся на бордюр песочницы и расстегнул манжет куртки. На запястье левой руки белела повязка. Он стал медленно разматывать бинт, присохший к открытой ране. Боевая травма. Отец прав: надо убивать этих бродячих животных. От них вся зараза. А ведь он хотел только поиграть с котятами. Дикая кошка вздумала его пугать. Ну что ж, сама виновата. Теперь он отомстил…

Оторвать грязную тряпку не получилось. Бинт намертво присох к разодранной коже.Надо зелёнкой, – подумал Денис.- Придётся тащиться домой, чтобы отмочить повязку в воде. Нет, нельзя. Начнутся бабкины расспросы. А то хуже, если папаша с работы пьяный заявится. Нет, домой не надо.

Денис склонился над раной. Сзади железные пальцы плотно обхватили шею. Вторая рука вцепилась в плечо, приподняла подростка от земли и встряхнула тело. Шок внезапной боли, в глазах красные круги. Его поставили на землю и развернули.

- Ну что, приятель, пора платить за поступки.

Круги рассеялись, и Денис упёрся взглядом в хмурое лицо человека на коляске.

- Бери его, Рашид, нужно до темноты управиться.

Рядом с инвалидом стоял второй мужик. Здоровый. Он профессионально сжал мальчишке обе кисти одной рукой, а второй крепко обнял как любимого сына.

- Куда… вы меня? – Денис боялся крикнуть.

- В гости... К сказке.

Привели на знакомую стройку, подвели к ванне с мёртвыми котятами.

- Твоя работа?

Денис замычал.

- Ладно, хватит педагогики. Это бесполезно. Давай быстрее. Управимся, пока не стемнело...

Мальчишку завели на первый этаж недостроенного здания. Возле окна стояла похожая крановая ванна, полная дождевой воды. Рядом с ней лежали мешки с цементом. Рашид быстро замешал раствор. Опустил в него черенок лопаты и вытащил на свет.

- Тридцать сантиметров. Хватит притопить?

- Сойдёт, сверху плиту положим, будет нормально. Дениса подвели к корыту, сорвали куртку и шапку, вытряхнули из сапог и подвели к корыту.

- Ну что, маленький злодей,- Рыбаченко порылся в кармане и вытащил лист бумаги, - слушай приговор: именем закона Денис Краснокутский за убийство четырёх несовершеннолетних котят, совершённое с особой жестокостью, приговаривается к смертной казни через погружение в раствор цемента. Приговор окончательный и обжалованью не подлежит.

Дениса подтолкнули к ванне. В глазах опять появились красные круги, наступила темнота.

- Живой?

Рашид поднял худое тело подростка с бетонного пола и положил на свою куртку.

- Живой… в обмороке.

- Привести в чувство надо. Не обоссался?

- Вроде нет.

Через десять минут Дениса привели назад во двор и бережно усадили на скамейку.

- Эй! – Рыбаченко пощёлкал пальцами перед глазами подростка. – Мы тут. Следи за мыслью внимательно, боец. Мы – тайная боевая организация общества защиты животных. Будем теперь каждый день следить за тобой из космоса. Если ещё разобидишь братьев наших меньших – закопаем живьём в посадке. Понятно?

Мальчик кивнул.

- Вот и славненько. А теперь домой, уроки делать и мультики смотреть! Бегом, бегом… ну… давай быстро.

- Бессмысленно всё, – Рашид посмотрел вслед удаляющемуся подростку. – Он неизлечим уже, сформировался… Нужно было раньше начинать, с предыдущего поколения…

- С отца и матери? Или с бабы-деда? – перебил Рыбаченко. – У его родителей были свои родители, а у тех – свои. Где произошел сбой? В каком колене? Нет, брат, иногда шоковая терапия одномоментно полезна. Она начинает работать именно здесь и сейчас. И тогда у общества появляется надежда. А это, согласись, не так уж и мало.

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ

Вот это да! Они приготовили инвесторам шоковую терапию. Отличный бонус в дополнение ко всем проблемам. Только русские могут выставлять на торги верфь без предварительной санации.

Пауль Ланге летел из Франкфурта в Киев. Двухчасового перелета было достаточно, чтобы прочесть номенклатурную спецификацию оборудования Черноморской судостроительной верфи и открытую бухгалтерию предприятия.

Документы, предоставленные в его распоряжение главным офисом, датировались началом этого века. Оборот – тридцать восемь миллионов гривен, общая прибыль – почти семьсот тысяч, долговые обязательства – шестьдесят семь миллионов.

Какая-то хитрая игра. Почему за этот технологический труп ожидается грандиозная битва инвесторов? Какой интерес для англичан и американцев из «Aker Kvaerner» могут представлять эти развалины? Неужели только нулевой стапель?

Он открыл наугад страницу. Штатное расписание.Веселая динамика. В 1990-м числилось двадцать семь тысяч рабочих, а через десять лет – уже тысяча шестьсот. Из них восемьдесят процентов – управленцы. Интересно, чем они там управляют сегодня? Санация завода потребует единовременного вливания средств, полной замены оборудования, перестройки цехов, плюс отвлечения капитала на выполнение накопившихся обязательств. Дешевле построить новую верфь, чем заниматься латанием раритета. Это для любого инвестора – шоковая терапия.

Объявили посадку. В Украине оказалось прохладней, чем в Германии. Падал редкий снег. Пауль Лангеподнял воротник пальто и плотнее запахнул вязаный шарф. За стеклянной дверью багажного терминала увидел Риту Штольц – руководителя украинского представительства «Clever Yards». Ланге улыбнулся ей и помахал рукой.

- Рада видеть вас, Пауль, - крепкое рукопожатие хрупкой женщины. – Какие планы?

- Ехать в Николаев.

- Вы хотите прямо сейчас?

- Да, меня ждут.

- Синоптики обещают метель и гололёд на сегодняшний вечер.

- Ничего, я буду аккуратно. Говорят, что до Одессы ведёт замечательный автобан.

- Слухи о его замечательности, коллега, преувеличены.

- Спасибо, что переживаете, но меня ждёт дед.

- Какой дед?

- Мой родной, он живёт там в пригороде. Хочу обрадовать старика.

- А-а, теперь понятно, почему именно вас зарядили на торги. Приятное с полезным…

Возле «Золотых ворот» машина повернула на Богдана Хмельницкого и остановилась возле ресторана «Citrone». Парковка была забита автомобилями. На капотах лежал толстый слой снега.

- Они что, живут в этом ресторане? – кивнул Ланге на машины.

- Нет, Пауль, это корпоративная стоянка «для своих». Здесь не нужно платить, поэтому сюда паркуются все кому не лень.

Бежевый тон интерьера был разбавлен яркими картинами и цветочными горшками. Между столами скользили официанты в пёстрой форме, напоминающей опереточный костюм диктатора из «Королей и капусты». Пауль Ланге огляделся по сторонам и удобно устроился в кресле напротив большого окна. Вдалеке угадывались пятна массивных зданийукраинской оперы и германского посольства. Многочисленные прохожие спешили укрыться от начавшегося снегопада.

Удивительный народ. Они хотят построить у себя скучную Европу, существовать в режиме предсказуемости. В Германии сегодня тоскливо. Нельзя прийти в гости к друзьям, не предупредив их за две недели заранее. У европейцев атрофировано чувство радостного ожидания неизвестного завтра. Все прекрасно знают, какими будут следующий и последующие дни, что случится через неделю, месяц и год. Люди давно утратили способность удивляться случайным событиям. Для них незапланированный ход бытия – катастрофа, форс-мажор глобального масштаба. Я помню, как дед после России тосковал в предсказуемой Германии. Его отъезд из Кёльна был похож на бегство из скучного рая…

- Пауль! – отвлекла Рита. - Здесь неторопливые официанты, есть время оглядеться. Что будете кушать?

- Доверюсь вам. Чужая кулинария – опасная территория, а вы по ней давно ходите...

- Помилуйте, коллега, это всего-навсего французский ресторан, каких и в Германии тысячи. Нет никакой опасной территории. Давайте вместе посмотрим.

Она углубилась в меню.

У нас с ними всё разное. Любовь и ненависть, верность и предательство, правда и ложь. Даже пища иная. Русские – другая цивилизация, они никогда не станут похожими на нас. Это понимали и Бисмарк, и Гитлер, понимает сегодня и Меркель.