Маркиз Сад - Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская Страница 16

— Мы знаем, — ответила Аделаида.

Разумеется, — перебила ее Батильда, — и он, без сомнения, сделал это из лучших побуждений.

— Но в таком случае, почему он прячется? — произнесла Аделаида.

— Граф знает, где вы сейчас находитесь? — поинтересовался Крейцер.

Нет… — неуверенно произнесла принцесса. — Хотя… но кто тогда следует за нами по пятам с тех самых пор, как мы бежали из Торгау? Кто рассказал о нас Шиндерсу, который заточил нас в башню, а потом и в эту тюрьму? Почему мы очутились здесь и на каком основании нас здесь удерживают?

— Не могу вам сказать, — ответил майор, — ибо знаю только, что вас обвиняют в убийстве. Уверен, обвинение это — ложь, а улики — поддельные, но для судей здешнего трибунала главное не установить истину, а наказать кого-нибудь. За всем этим явно просматривается могущественная рука и происки тайных агентов, имена которых мы никогда не узнаем. Я, разумеется, попытаюсь спасти вас всеми доступными и известными мне способами. И все же подумайте, кто, оставаясь невидимым, громоздит всю эту гору лжи?

— Увы, мы не знаем…

— Может, сударыня, когда-нибудь мы это и узнаем, — промолвила Батильда, — но сейчас, пользуясь выпавшей нам удачей, попросим отца рассказать нам, каким образом он — к счастью для нас — оказался в этом узилище.

— Сместив меня с поста коменданта, — начал майор, — принц Саксонский приказал мне возвращаться обратно в полк, где известие о моей немилости сослужило мне дурную службу. Прежние товарищи встретили меня столь сурово, что я решил оставить службу; вспомнив, что когда-то в юности я изучал законы, я решил попробовать себя на поприще законника, и, как оказалось, не зря, ибо мне сразу сопутствовал успех; так я очутился здесь… И благодарю за это Небо, ибо именно этому случаю я обязан счастьем обретения и дочери своей, и своей повелительницы.

Батильда тотчас принялась уверять отца, что больше никогда с ним не расстанется, но честный Крейцер деликатно намекнул ей, что чем сильнее страдания принцессы, тем больше она нуждается в заботе спутницы своей, а посему им обеим надобно думать только о побеге.

— За мной постоянно следят, — сказал Крейцер, — и я не вправе распахнуть перед вами двери… Вы даже не представляете, насколько жестоки здешние порядки: стоит мне открыто выпустить вас, как я немедленно займу ваше место. Поэтому бежать вам придется тайно: я даже не смогу достать вам иного платья. Вот четыреста флоринов, кои мне удалось сэкономить: их хватит вам, чтобы добраться до Дрездена, куда я, сударыня, — обратился он к принцессе, — настоятельно советую вам направиться; там вы сможете приобрести одежду, подобающую вашему полу.

— …и оказаться во власти того, кто приказал заточить меня в темницу, того, кто до сих пор преследует меня своей яростью! О нет! Ни за что!

— Как знать, — произнес Крейцер, — чувства его могли измениться, и, возможно, он уже готов на все, лишь бы вновь обрести вас. Во всяком случае, могу сказать вам точно: он вас разыскивает.

— Чтобы погубить меня.

— Ах, — воскликнул отец Батильды, — мне кажется, чувства его далеко не столь свирепы.

— Мой дорогой Крейцер, я не люблю принца, а потому ничто не заставит меня вернуться к нему; вдобавок у меня имеются веские основания опасаться его.

— Но неужели вы намерены всю жизнь скитаться по Германии? Пристала ли такая роль принцессе Саксонской?

— Нет, и я согласна, что долг обязывает меня вернуться к тому, кого отталкивает мое сердце; но с ним я не обрету покоя. Поэтому, если я буду уверена, что супруг мой по-прежнему настроен против меня, я удалюсь куда-нибудь в уединенную обитель и там буду ждать, что приготовит мне судьба.

— Да смилостивится над вами Небо, — произнес Крейцер. — А когда вы, надеюсь, все же обретете счастье, не забудьте того, кто в тяжелые времена долгом своим почитал служить вам.

И Крейцер, вновь пообещав помочь пленницам выбраться на волю, заливаясь слезами, бросился к ним в объятия. Затем он ушел, а как только стемнело, к ним пришел человек, коего они прежде не видели, отпер дверь и проводил их в уже известный домик старца. Там они вместе с провожатым своим переночевали, а утром, попрощавшись с ним, отправились в Трир.

— Почему, сударыня, вы не потребовали вернуть украденные у нас вещи? — обратилась Батильда к принцессе, как только они остались одни.

— Я опасалась, как бы разжившиеся нашими деньгами негодяй-отшельник и мошенник Штольбах не помешали нашему побегу, или, еще хуже, как бы они не убили нас при выходе из крепости. Так что не брани меня, а лучше похвали за осмотрительность.

Поглощенные беседой путницы успели отойти от хижины отшельника почти на две мили, как вдруг услышали позади шум и, обернувшись, увидели, что за ними бегут несколько разбойников со зверскими рожами…

— Вот они! Вот они! — кричали разбойники. — Это те самые бродяжки, которым удалось улизнуть от нашего суда! Схватим их и убьем без лишних разговоров!

С этими словами негодяи набросились на Аделаиду и Батильду, связали их и потащили их за собой. Но тут появились Фридрих, Мерсбург и оруженосец Питреман: они ехали той же дорогой, ибо тоже держали путь в Трир. Рыцари тотчас поняли, что двое несчастных не по доброй воле следуют за компанией субъектов с гнусными физиономиями.

— Куда вы ведете этих людей? — спросил Фридрих, опуская забрало и выставив вперед копье.

— Туда, куда бы с удовольствием отправили и тебя! — дерзко ответил один из разбойников.

— Не оскорбляй своей наглостью Господа! — воскликнул Фридрих. — Отпусти этих людей или кровь твоя обагрит землю!

Принц и спутники его были настроены очень решительно, и разбойники, бросив свою добычу, разбежались в разные стороны.

— Я не станут расспрашивать несчастных, кто они и куда идут, — сказал принц Мерсбургу. — Похоже, они честные люди, так что не стоит злоупотреблять нашим положением победителей.

По причине опущенных забрал женщины не могли ни расслышать разговор своих спасителей, ни увидеть лиц их, они их и не узнали. Фридрих также не узнал облаченных в мужское платье беглянок. И никто из супругов не почувствовал, что оба находятся у цели — желанной у одного, и пугающей у другой.

— Я не хочу расспрашивать этих несчастных, — продолжал Фридрих, — любопытство противоречит законам рыцарства. Питреман, посадите обоих молодых людей на лошадь позади себя и довезите их до первого постоялого двора, где, на ваш взгляд, им можно безбоязненно остановиться, а сами поезжайте в Трир: к тому времени мы уже доберемся до города и остановимся в гостинице «Золотой флорин». Если спасенные будут расспрашивать про нас, проявите такую же сдержанность, какую проявили мы по отношению к ним: соблюдение тайны является священным законом благородного сословия странствующих рыцарей.

Оруженосец уехал, увозя спасенных беглянок, а оба рыцаря продолжили свой путь.

Напомним: рыцарское служение бескорыстно, а потому рыцари могли не называть своих имен и не спрашивать имен тех, кого они спасли. Переодетых женщин, не произнесших ни слова, узнать было трудно, а мужчин в рыцарском облачении с опущенными забралами, полностью скрывавшими лица, и вовсе невозможно. Вдобавок шлем, защищавший голову, изменял звучание голоса, и по нескольким словам, что принц произнес в гневе, Аделаида не могла распознать его, тем более что она не ожидала встретить его на своем пути.

Спасители не стали ни о чем расспрашивать, беглянки также предпочти хранить молчание. Оруженосец высадил их возле трактира, что по дороге на Франкфурт, и уехал, не посчитав нужным сообщить имена тех, кто оказал им неоценимую услугу.

Оставим же рыцарей держать свой путь в Трир, куда в свое время мы к ним вернемся, и последуем за нашими героинями.

Беглянки долго обсуждали нападение разбойников.

— Неужели, — восклицала Аделаида, — неужели эти люди, выпустив нас, снова решили нас арестовать? Неужели с нами вновь поступили столь же гнусно, как в замке Шиндерса? Ах, неужели мы никогда не вырвемся из их рук? Если бы я не была уверена в твоем отце, — продолжала принцесса, — я бы непременно заподозрила предательство.

— Ах, сударыня, мой отец не мог предать нас.

— Я знаю, а потому крайне удивлена.

— Сударыня, нападение на нас легко объяснить. Помните, отец мой просил соблюдать глубочайшую тайну. Те, кто пустились за нами в погоню, наверняка следили за отцом, а потому быстро нас хватились и послали за нами погоню.

— Разумеется, это предположение — первое, что приходит на ум; но как объяснить появление незнакомых рыцарей?

— О сударыня, как это ужасно, когда приходится подозревать даже тех, кто оказал тебе поистине неоценимую услугу!

— Вот до чего доводит несчастье… Так что ты думаешь о тех бравых рыцарях, что вырвали нас из рук гонителей наших? Мы обязаны им жизнью.