Божена Немцова - Бабушка Страница 16

Не знаю, заходила ли она когда-нибудь после этого в родной дом. За пятнадцать лет, что живу в лесу, только один раз слыхал ее голос. И не забуду этого до самой смерти!

Спускаюсь я однажды вниз к мосту, по дороге из замка едут слуги с дровами, а лугом, вижу, идет Златоглавый. Это замковый писарь, немец, его так прозвали девчата: не хотелось им запоминать его немецкую фамилию. А волосы у него очень красивые, не особо длинные, золотистые. Шагает себе Златоглавый по лугу, а тепло было, снял картуз, идет с непокрытой головой. Тут откуда ни возьмись, будто с неба свалилась, выскакивает Викторка. Вцепилась ему в волосы и давай дергать и трясти, словно грушу. Немец вопит что есть мочи; лечу я с пригорка вниз, гляжу — Викторка вне себя от гнева, кусает ему руки и кричит, как бешеная: «Наконец-то ты мне попался, гад эдакий, дьявол! … Растерзаю! … Куда, сатана, дел моего ребенка?! Отдай мне его!» И так она разъярилась, что уж хрипит и ни словечка разобрать нельзя. Немец ничего не понимает, ошалел от страха. Нам бы с ней не справиться, если б не подоспели господские люди. Они увидали, что дело плохо и прибежали на луг; только все вместе смогли мы вырвать из ее рук беднягу писаря. Попытались было мы Викторку связать, она рванулась изо всех сил, убежала в лес и долго бросала оттуда в нас камнями, ругая на чем свет стоит. Потом несколько дней я ее совсем не видал.

Немец после этого случая захворал и так боялся Викторки, что предпочел уехать из наших мест. Девчата высмеивали его, но ведь лучше от греха подальше, да и то сказать, и без него урожай собираем неплохой. Мы по нем не заскучаем …

Так вот вам, бабушка, и вся история Викторки. Узнал я ее частью от покойной кузнечихи, частью от Марженки. В чем тут дело было, про то никто не узнает, но, судя по всему, дело-то нехорошее. Тяжкая кара ожидает того, у кого на совести эта загубленная душа.

Бабушка утерла заплаканные глаза и, кротко улыбнувшись, проговорила:

– Большое вам спасибо! Отлично вы рассказываете. Что правда, то правда! Куманек говорит так складно, что впору любому грамотею … Его заслушаешься, да и позабудешь, что солнце уж за горы зашло.

И бабушка показала на тени, залегшие в комнате, а затем стала убирать веретено.

– Подождите самую малость, я только насыплю корму птице и провожу вас с горки, — попросила жена лесника. Бабушка охотно согласилась.

— А я пойду с вами до моста, мне еще нужно в лес, — сказал лесник, поднимаясь из-за стола. Хозяйка побежала за зерном, и скоро во дворе раздался ее громкий зов: «Цып-цып-цып!…»

Птица слеталась к ней со всех сторон. Но первыми явились воробьи, как будто звали именно их. Жена лесника не преминула заметить: «Всегда вы впереди всех!» Но они не обратили на ее слова ни малейшего внимания.

Бабушка стояла на пороге, не отпуская от себя детей, чтоб не спугнуть птицу, которой она любовалась. И кого только здесь не было! … Белые и серые гуси с гусятами, утки с утятами, черные турецкие утки, хорошенькие курочки своей выводки, тирольские на длинных ногах, хохлатки с развевающимися хохолками, павлины, цесарки, индюк с индюшкой — он надувался и важничал, словно от него и на самом деле что-то зависело, обыкновенные голуби и голуби мохноногие. Вся эта живность, сбившись в одну кучу, хватала зерно, наступая друг другу на лапки; одни прыгали через других, подлезали и пролезали где только можно; а воришки-воробьи, насытившись, прыгали по спинам глупых уток и гусей. Неподалеку сидели кролики; ручная белка с пышным хвостом, похожим на султан каски, поглядывала на детей с каштана. На плетне сидела кошка, следя за воробьями жадными глазами. Серна позволяла Барунке гладить себя по голове. Собаки смиренно сидели возле детей, косясь на прут, который хозяйка держала в руке. Лишь когда мимо Гектора прошмыгнул гусенок, спасавшийся от черного петуха, у которого он из-под носа утащил зерно, тот не мог удержаться, чтобы не гавкнуть.

– Видали старого осла! — крикнула хозяйка. — Тоже вздумал заигрывать! … Вот тебе, чтоб помнил! — добавила она, стегнув собаку прутом.

Наказанному на глазах у всех Гектору стало стыдно перед своими молодыми товарищами; опустив голову и поджав хвост, он поплелся в сени. Бабушка заметила:

– Выходит, отец не лучше сына.

Гектор был отцом Султана, который загрыз у бабушки ее хорошеньких утяток.

Кормежка была окончена, и птица отправилась на свои жердочки. Дети получили в подарок от Франтика и Бертика красивые павлиньи перья: жена лесника дала бабушке яиц от тиролек, чтоб положить под наседку, и взяла на руки Аннушку; лесник, перекинув ружье через плечо, позвал Гектора, и все общество двинулось из гостеприимного домика. Серна бежала сзади, как собачонка.

Спустившись с холма, жена лесника пожелала гостям доброй ночи и вернулась с детьми домой; у моста лесник протянул бабушке свою загорелую руку и направился в лес … Ян долго смотрел ему вслед и потом шепнул Барунке:

– Когда я немножко подрасту, уйду к пану Бейеру и буду ходить с ним на тягу.

– Тебе еще нужен провожатый, ведь ты боишься русалок и леших, — подсмеивалась Барунка.

– Много ты знаешь! — сердился Ян. — Буду постарше, так не стану бояться!

Проходя мимо запруды, бабушка взглянула на замшелый пень и, вспомнив о Викторке, со вздохом проговорила:

– Бедная девушка!…

7

На другой день, около полудня, дети высыпали из дому; вслед за ними появилась бабушка.

–Ведите себя прилично, — наказывала мать, стоя на пороге, — руками ничего не хватайте, княгине с почтением поцелуйте руку!

– Не беспокойся, мы в грязь лицом не ударим, — уверила ее бабушка.

Дети были, как цветочки; бабушка тоже нарядилась по-праздничному: одела камлотовую гвоздичного цвета юбку, белый, как снег, передник, кофту из голубого дамасского шелка, чепец с бантом, на шее у нее блестело гранатовое ожерелье с талером. Под мышкой она несла платок.

– Зачем вы взяли платок, матушка, ведь дождя не будет, погода разгулялась, — удивилась Терезка.

– Человеку рук девать некуда, коли он ничего не несет; такая уж у меня привычка — не могу пустой идти, — отвечала бабушка.

За садиком свернули на узкую тропинку.

– Осторожненько идите, один за другим, а то замочите в траве штаны. Ты, Барунка, отправляйся вперед, Адельку поведу я: она еще не научилась смотреть себе под ноги, — наставляла бабушка, беря за руку Адельку, которая с большим удовольствием себя разглядывала.

В садике гуляла Чернушка, Аделькина курочка, одна из тех четырех хохлаток, что бабушка привезла из своей горной деревеньки. Бабушка приучила ее клевать корм у детей прямо из рук; снесши яичко, Чернушка бежала к Адельке за куском булки, который девочка оставляла от своего завтрака.

– Ступай к маменьке, Чернушка, у нее лежит для тебя кусочек булки! Я иду в гости к княгине! — крикнула Аделька курочке.

Но та ничего не желала понимать и гналась за девочкой, норовя клюнуть ее в подол юбки.

– Разве ты не видишь, глупая, что я надела белое платье?! Кш-кш-кш!… — отгоняла Аделька курицу. Но Чернушка не отстала до тех пор, пока бабушка не хлопнула ее по крыльям платком.

Прошли еще несколько шагов. И вдруг, подумать только! … Новая беда грозит белым платьицам! … С косогора мчатся собаки! Перебрались через мельничный ручей, слегка отряхнулись на берегу и в один прыжок очутились рядом с бабушкой.

– Ах вы, окаянные, и кто вас сюда звал! … Сейчас же убирайтесь прочь! — сердилась бабушка и замахнулась на них платком.

Заслышав гневный бабушкин голос и увидав занесенную руку, псы остановились в нерешительности. Дети тоже принялись на них кричать, а Ян хотел запустить в собак камешком, но угодил в ручей. Привыкшие таскать поноску даже из воды, собаки вообразили, что с ними играют; с радостью бросились они в воду и снова тотчас оказались на берегу, весело прыгая вокруг детей. Ребятишки визжали, прятались за бабушкину юбку, бабушка не знала, что и делать.

– Я сбегаю домой и позову Бетку, — предложила Барунка.

— Не ворочайся, — говорят, пути не будет, — остановила ее старушка. Тут, к счастью, подоспел мельник и отогнал собак.

– Куда это вы направились, на бал или на свадьбу? — спросил он, вертя в пальцах табакерку.

– Не на бал и не на свадьбу, пан отец; покамест только в замок, — отвечала бабушка.

– В замок? Что за притча? Зачем бы это? — удивился мельник.

– Нас сама княгиня пригласила! — выпалили дети, и бабушке пришлось рассказать о встрече в беседке.

– Вот оно что! … — протянул пан отец, понюхав табачку. — Ну, идите, идите; Аделька, надо полагать, расскажет мне обо всем. А что, Яник, если спросит тебя княгиня, в какую сторону зяблик клюв поворачивает, а? …

– Она об этом не будет спрашивать, — отвечал Ян и помчался вперед, чтобы избежать насмешек пана отца.