Герман Вук - Городской мальчик Страница 16

– Почему нам нельзя домой из-за каких-то двух несчастных пятаков? – не вытерпел он. – Мы имеем право попасть домой.

– Ну, если все начнут ездить бесплатно, тогда как будет работать метро? – возразил Клифф.

– Знаешь что, поезда метро должны возить людей домой, а есть у человека этот несчастный пятак или нету – неважно, – заявил Герби. Так он подвел нравственный теоретический фундамент под следующее предложение, прозвучавшее после короткой паузы. – Я считаю, надо проскочить под турникетом. Мы имеем на это право, – вызывающе вскинул голову Герби.

– Пожалуй, придется, иначе домой не попасть, – отозвался Клифф.

– Ты что, не согласен, что у нас есть такое право?

– Не-а. А какая разница?

Однако Герби принадлежал к числу тех людей, которые и пальцем не пошевелят, пока хотя бы сами не уверуют, что нравственный закон мироздания на их стороне.

– Почему же это мы не имеем права поехать на метро, как все остальные?

– Так ведь это пятак стоит, а у нас нету пятака, – терпеливо объяснил Клифф.

– Я же сказал…

– Слушай, Герб, чего мы препираемся? Если ты поедешь «зайцем», то и я с тобой.

– Это не называется «зайцем».

– Пусть не «зайцем». Главное, смотри, чтоб тот дядька тебя не заметил.

– Знаешь что, – осенило Герби, – давай, когда приедем домой, то пошлем в конверте по пятаку начальнику метро. Идет?

– Идет, идет. Сначала надо пролезть под турникетом.

– Запросто, – сказал Герби и нырнул под перекладину, следом устремился Клифф. Нашему толстяку, однако, следовало бы относиться к действительности более серьезно, чем к теории. «Дядька» прекрасно видел совершенный мальчишками маневр. Они и глазом не успели моргнуть, а он уже оказался тут как тут – высокий грузный мулат с бляхой на груди.

– Эй, мальцы, вы куда это? – прогремел он. Ребята бросились было наутек. Клифф улизнул за турникет, но дежурный сгреб за шкирку неповоротливого Герби и, хорошенько встряхнув его, повторил свой бессмысленный вопрос. У мальчика со страху подкосились ноги и к тому же перехватило дыхание, так как за воротом, едва вмещавшим его шею, оказалась здоровенная коричневая ручища, он судорожно вздохнул и выпучил глаза. Увидев, что Герби сцапали, его брат вернулся.

– У нас деньги кончились, мистер, вот и все, а нам надо домой, – закричал Клифф. – Мы не жулики. Мы условились, как вернемся, выслать вашей компании два пятака по почте.

– Да, это точно, – просипел Герби. Мулат выпустил из руки ворот его рубахи, и мальчик одним духом выложил ему всю историю их злоключения. Дежурный с любопытством пригляделся к опрятно одетому пареньку, и не успел еще тот закончить свой рассказ, а темнокожий детина уже прятал за ладонью улыбку, сиявшую на его лице.

– Ага, стало быть, вы собираетесь вернуть нам долг?

– Только помогите мне, мистер, то есть нам.

– Верно говоришь?

Герби поцеловал мизинец правой руки и воздел его к небу. На самом-то деле выходило, что он приносит клятву не совсем небесам, а скорее изнанке Лексингтон-авеню, но мулату, похоже, было довольно и этого. К платформе как раз подходил очередной поезд.

– Ну, тогда валяйте до дому, – дружелюбно подтолкнул он Герби, – и смотрите, больше не угощайте дамочек на деньги, выданные для проезда.

На следующий день Клифф, верный уговору, выслал пять центов в адрес Нью-йоркского метрополитена. Герби выпросил у матери пятак на булку с сосиской и направился к почтовому ящику, но, проходя мимо кулинарии, не выдержал искушения. Уплетая дымящуюся копченую сосиску с горчицей и квашеной капустой, он пообещал своей растревоженной совести завтра же уплатить долг. По дороге домой клятвопреступник заметил, что над головой собираются тучи. Только он подошел к подъезду, как разразилась первая в этом году гроза: громыхнул гром и сверкнула одна-единственная молния, будто расколовшая небосвод. Герби почудилось, что небеса разверзлись и Господь со своего высокого белого престола разглядывает землю, отыскивая Герби Букбайндера. Весь дрожа, он взбежал по лестнице и кинулся к Фелисии, которая делала уроки в своей комнате.

– Флис, пожалуйста, дай пятачок, ну, пожалуйста. У тебя ведь всегда есть деньги.

– Не сказала бы. А зачем?

– Очень надо. В субботу верну десять центов.

– Нет.

– Пятнадцать!

– Скажи, зачем, и получишь за десять.

Бабах! В небе полыхнула раздвоенная молния. В окно хлынул ливень.

– Ну дай, умоляю!

Фелисия вгляделась в побледневшее лицо брата. У нее приподнялись брови.

– Ладно.

Она сходила на кухню и принесла хлебный нож. Вставила нож в щелку своей копилки-поросенка и осторожно перевернула ее над кроватью. Несколько монеток выскользнули по лезвию и бесшумно упали на покрывало. Фелисия выбрала пятак.

– Вернешь, когда сможешь. Рассказывать, зачем он тебе, необязательно. Просто вернешь пять центов.

– Спасибо, Флис.

Спустя несколько минут Герби под проливным дождем пробирался к почтовому ящику. Он опустил письмо и вернулся домой промокший до нитки, зато с легким сердцем.

Герби даже не пришло в голову, что Всевышний как-то чересчур уж разбушевался из-за пятака.

8. Производство в чин генерала Помойкина

Лежать, уткнувшись носом в бетон, – занятие не из приятных, а если дело происходит на школьном дворе и бетон раскалился на майском солнышке, горячий и грязный, то это и вовсе противно. Так размышлял Герби, пока Ленни Кригер сидел на нем верхом, одной рукой вывернув ему за спину левую руку, а другой – придавив его голову к земле и требуя в обмен на облегчение участи произнести слово «дяденька». Выполнить это требование под взглядом Люсиль Гласс, стоящей в футе от них, было не так-то легко. «Дяденька» – условный пароль, который на ребячьем языке означает: «Признаю твое превосходство надо мной». Однако Ленни был гораздо больше и сильнее, от обеденного перерыва оставалось еще целых двадцать минут, а на бетоне было очень жестко, горячо и пыльно. Так что Герби произнес: «Дяденька», добавив про себя: «Свинячье рыло», – и мальчики, отряхиваясь, встали с земли.

Люсиль стрельнула глазками в Ленни и проговорила:

– По-моему, стыдно приставать к тем, кто меньше тебя.

– Тогда пусть не воображает, – ответил Ленни, кое-как заправляя рубаху в штаны.

Дело было в первый четверг после свидания в музее. Герби, не найдя Люсиль на лестничной площадке, обошел вокруг школы и, наконец, застал ее с Ленни за едой, в тенистом углу двора для мальчиков. Скрывая муки ревности, пылкий Ромео с беззаботным видом включился в разговор. Ленни хвастал своими будущими успехами на футбольном поприще в старших классах.

– Ну а ты-то что будешь делать в старших классах? – насмешливо спросил он у Герби. – Запишешься в секцию игры в блошки?

Герби растерялся и промолчал.

– Меня сразу поставят полузащитником, – не унимался Ленни. – Или даже защитником.

– Или даже защитником второгодников, – съязвил Герби.

Он попал не в бровь, а в глаз. Ленни уже дважды оставляли на второй год. Люсиль поперхнулась сандвичем, кашлянула и залилась веселым смехом. Между мальчиками вспыхнула короткая потасовка, которая закончилась описанной выше сценой целования бетона.

– Смотри, Люсиль, берегись, – сказал Герби, вставая и обиженно потирая нос и лоб, – а то он еще и тебя поколотит. У него хватит смелости.

Ленни тотчас ухватил его одной рукой за грудки.

– Ты чего, мало схлопотал? – угрожающе спросил верзила, а когда Герби смолчал, то легонько ткнул его кулаком в грудь и пропел:

Три, четыре, пять,Рот не разевать,А то могу и зубы тебе пересчитать.

Такой вызов любой мальчишка в Бронксе обязан был принять, даже если наперед знал, что ему переломают все кости. Но Герби вдоволь уже получил тумаков, поэтому ответил на вызов молчанием. Все же, решил он, есть какой-то изъян в правилах чести, раз они обязывают его дважды подряд получать взбучку от одного и того же мерзавца. Для него не осталось незамеченным разочарование, промелькнувшее в глазах Люсиль, когда Ленни отпустил его и с презрением отпихнул в сторону.

– Ладно, Гербуша, теперь можешь поиграть с Люсиль в фантики. – И обидчик ушел.

За чугунной решеткой школьной ограды прокатил свою деревянную тележку торговец фруктовыми «сосульками».

– Люсиль, съедим по «сосульке»? У меня есть четыре цента, – виновато предложил Герби.

– Спасибо, не хочу. – А потом запальчиво: – Скорей бы кончились занятия и меня перевели в школу на Мошолу-Паркузй. Вы уже в печенках у меня сидите – и Ленни, и ты! – Она топнула ножкой и убежала во двор для девочек.

Грустно оказаться побитым и униженным на глазах у дамы твоего сердца. Герби бесцельно слонялся по двору, и на душе у него было до того скверно, что он даже обрадовался, когда услыхал удар гонга, призывающий его обратно в класс. Герби нацепил свою желтую повязку и, пользуясь служебным положением, поднялся по лестнице впереди остальных учеников, одинокий и понурый. Ледяная холодность Люсиль сковала его воображение. Оно отказалось рисовать привычную утешительную картину: двадцатиоднолетний Ленни, в нищенских лохмотьях, вымаливает у холеного, преуспевающего Герби несколько долларов взаймы. Словом, наш толстяк загоревал всерьез.