Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы Страница 17

в чем я могла бы отказать; но он

спросить не хочет ничего, и так

всегда он опечален, что дивлюсь я».

И Галеотто молвит: «Окажите

ему вы милость». И она в ответ:

«Ту милость, коей ждете, окажу я,

но он спросить не хочет ничего…»

Девушки смеются. Франческа, взволнованная и смущенная, бросается на бархатные подушки.

Гарсенда

                                                    Мадонна,

зачем же Ланчиллот был так стыдлив?

Альда

Меж тем царица бедная сгорала

желанием отдать ему и то,

о чем он не просил.

Бианкофиоре

                             Что не сказала

возлюбленному: «Рыцарь благородный,

не посердцу мне ваша грусть и робость!»

Альтикиара

Ей забавляться было по душе

да время длить; самой же лучшим в мире

казалось счастьем — пышная постель.

Адонелла

А Галеотто, хоть и князь вельможный,

знал хорошо искусство, что зовется…

Франческа

Довольно, Адонелла! я устала

спроси от вашей болтовни.

К Смарагди.

                                        А что же сокол?

Смарагди

Мадонна, не вернулся! Заблудился.

Франческа

Не слышен и бубенчик золотой?

Смарагди

Не слышен… Вижу хорошо я вдаль,

но ничего не видно.

Высоко сокол залетел…

Франческа нагибается в окно и всматривается.

Альда

                                    Пропал.

Зачем цепочку сняли вы, мадонна?

Горяч был он.

Гарсенда

                     Породы вентимильской —

свиреп и смел. Тринадцать перьев было

в его хвосту.

Альтикиара

                   На острове заморском

живет их соколиный род. Домой,

на остров залетел он.

Бианкофиоре

                                Журавлей

приучен был он бить и ловко брал.

Мадонна! Симонетто журавля

взялся достать, чтоб вам две дудки сделать

из кости журавлиных ног. Приятно

они звучат, как уверяет он,—

и сокола закличут.

Гарсенда

                            Не вернуть

вам сокола. Он буен был и горд,

как тот, кто подарил его — мессер

Малатестино. (Как бы не прослышал

он слов моих!) Вам надлежало ночью

намазать жиром конского пупка

клюв сокола: он к вам бы привязался

так, что с руки бы вашей не слетал.

Общество покатывается со смеху.

Адонелла

Премудрая, ученая Гарсенда!

Альтикиара

В пору ночную салом конским.

Гарсенда

                                              Да

О том прочла я в книге об уставах

потехи соколиной, что сложил

царь Данки, всех сокольничих учитель.

Франческа

Ступай к сокольничему, Адонелла,

скажи ему, что приключилось: пусть

он выйдет со свистком, зовет и ищет

повсюду сокола; быть может, сел

на башню он. Пусть ищет всюду, всюду.

Адонелла оставляет иглу и удаляется.

Альтикиара

За ласточками первыми умчался

и заблудился сокол, о мадонна.

Альда

Кровь ласточек дождит теперь в моря.

Бианкофиоре

(как бы запевая плясовую песню)

«Вещунья дней весенних,

о ласточка, о птичка!

из стороны, где стужи не бывает…»

Франческа

О да! о да! Бианкофьоре!

музыки! музыки!

Спойте мне что-нибудь

голосом тихим.

бросьте иглу,

пойте!

Девушки встают, быстро складывая тафту.

Сходи за Симонетто, Бьанкофьоре.

Бианкофиоре

Сейчас, мадонна.

Франческа

                          Ты же, Альда, можешь

покликать Бьордо, Россо, Синьорелло

пусть с инструментами идут сюда

и нам сыграют здесь.

Альда

                                 Сейчас, мадонна.

Франческа

Ты, Альтикиара, лекаря сыщи,

пошли его ко мне.

Альтикиара

                           Сейчас, мадонна.

Франческа

А ты, Гарсенда, если флорентийских

купцов увидишь, позови скорей.

Гарсенда

Сейчас, мадонна, разыщу их.

Франческа

                                           Нынче

календы марта, надобно надеть

фиалковый венок.

Бианкофиоре

                           Его сплетем мы,

Мадонна, и красивый.

Франческа

                                До свиданья.

Все уходят.

Франческа обращается к рабе, которая еще рассматривает небо через окно.

Франческа

Не возвращается, Смарагди?

Раба

                                          Нет,

Мадонна. Но сокольничий

его сумеет приманить. Не огорчайтесь.

Франческа

Я огорчаюсь, да! Малатестино,

наверное, рассердится, что я

так плохо берегла его подарок.

Он говорил, что мне дарит царя

всех соколов, а я не сберегла…

Он был и дик, и зол, и убежал

он от лица людского…

Франческа молчит несколько мгновений.

Франческа

                                  Я боюсь его.

Раба

Кого боишься ты?

Франческа

                           Малатестино.

Раба

Тебя страшит его ослепший глаз?

Франческа

Нет, более другой — тот зрячий, страшный.

Раба

Ты сделай так, чтоб больше не смотрел он.

Франческа

Скажи, Смарагди! что нам за вино

ты подала в тот день, когда шел бой

на башне Мастры, помнишь? —

с наговором?

Раба

Ах, госпожа, что говоришь ты?

Франческа

                                              Словно

коварного ты поднесла напитка;

внедрилось в жилы всех, кто выпил, — зло;

и жизнь моя еще печальней стала!

Раба

Зачем грустишь? Коль не вернется сокол,

вернется тот, к кому в душе твоей

горит любовь.

Франческа

(побледнев, со сдержанной яростью)

                      Презренная! Как смеешь!

И ты предать меня готова. Проклят

да будет час, когда его ко мне

ты привела, — о, час обмана! Разве

не ты открыла мне дорогу к смерти?

Трех горьких чаш тебе не захотела

оставить я, а ты мне каждый день

их подаешь без слез и сожаленья.

Раба, как подломленная, падает на землю.

Раба

Топчи меня, топчи! Меж жерновов

мне череп раздави!

Франческа

(как бы успокоившись)

                             Ну, полно! Встань.

Нет на тебе вины, моя Смарагди,

нет на тебе вины. Ты поспешила,

как дух души моей, навстречу счастью!

И на твоих глазах была повязка,

и, может быть, она же прикрывала

несправедливость моего отца!

Были мы все и бессильны, и злы,

были в неведенье все и в несчастье,

были мы все невиновны!

все мы стояли

на берегу беспощадной реки.

Всех позабыв,

я перешла на ту сторону;

мы разлучились, увы!

Мы разлучились и больше

соединиться не в силах.

Я говорю вам:

я не могу.

Вы говорите мне:

возвратись.

Я отвечаю вам:

не умею.

Последним словам она придает как бы напевность песни; потом смеется сухим и горьким смехом, словно потерявши власть над собой внезапно. Но сама пугается звука своего собственного смеха, между тем как раба, дрожа, подымается на ноги.

Разум мой, разум, цари!

Не уклоняйся в безумие!

Кто мной владеет? Не демон ли?

Дьявол во мне рассмеялся, ты слышала?

Ах, не могу я молиться!

Я разучилась молиться!..