Дени Дидро - Жак-фаталист и его хозяин Страница 17

Жак. Тут послышался шум экипажа, остановившегося у дверей дома. Входит лакей и спрашивает:

«Не здесь ли живет бедный солдат с костылем, который вчера вечером вернулся из соседней деревни?»

«Здесь, – ответила лекарша. – А зачем он вам?»

«Хочу взять его в коляску и увезти с собой».

«Он в постели; отдерните полог и поговорите с ним».

Жак дошел до этого места, когда появилась трактирщица и спросила:

– Что вам угодно на сладкое?

Хозяин. То, что у вас найдется.

Трактирщица, даже не дав себе труда спуститься, крикнула из комнаты:

– Нанон, принесите фрукты, бисквиты, варенье…

При этих словах Жак сказал про себя: «Наверно, изуродовали ее дочь; тут, пожалуй, и не так еще рассвирепеешь…»

А Хозяин обратился к трактирщице:

– Вы только что были очень сердиты?

Трактирщица. А кто бы не рассердился? Бедное существо ничего им не сделало; не успела она войти в их комнаты, как я слышу визг – но какой визг!.. Слава богу! Я немножко успокоилась: лекарь полагает, что все обойдется; все же у нее два сильных ушиба: один – в голову, другой – в лопатку.

Хозяин. Давно ли она у вас?

Трактирщица. Не больше двух недель. Ее бросили на соседней почте.

Хозяин. Как – бросили?

Трактирщица. Ну да, бросили. Есть люди, которые бесчувственнее камня. Она чуть было не утонула, переплывая здешнюю речку; ее точно чудом к нам занесло, и я взяла ее из жалости.

Хозяин. Сколько ей лет?

Трактирщица. Вероятно, года полтора…

При этих словах Жак покатился со смеху:

– Это сучка!

Трактирщица. Прелестнейшее животное на свете: я не отдам своей Николь и за десять луидоров. Бедная Николь!

Хозяин. У вас нежное сердце, сударыня.

Трактирщица. Вы правы, я забочусь о своих домашних животных и о слугах.

Хозяин. Отлично делаете. Кто же те люди, которые так обошлись с Николь?

Трактирщица. Два хозяйчика из соседнего города. Они не перестают шушукаться между собой и воображают, будто никто не знает, о чем они говорят и что с ними случилось. Нет и трех часов, как они здесь, а все их дело мне уже доподлинно известно. Оно очень забавно; если вы торопитесь спать не больше меня, то я расскажу вам эту историю так, как их слуга поведал ее моей служанке, своей землячке, а та сообщила моему мужу, который пересказал ее мне. Теща младшего из них проезжала здесь менее трех месяцев тому назад, против воли направляясь в провинциальный монастырь, где она протянула недолго; она вскоре умерла, и вот почему наши молодые люди в трауре… Но я и сама не заметила, как принялась за их историю. Прощайте, господа, доброй ночи! Хорошее у меня вино?

Хозяин. Отличное.

Трактирщица. Вы довольны ужином?

Хозяин. Очень довольны. Только шпинат был несколько пересолен.

Трактирщица. У меня иногда бывает тяжелая рука. Постели превосходные, и белье свежее: оно служит не больше двух раз.

С этими словами трактирщица удалилась, а Жак и его Хозяин легли в постель, смеясь над недоразумением, заставившим их принять сучку за дочь или служанку хозяйки, и над привязанностью этой особы к брошенной собачонке, находившейся у нее две недели. Жак сказал Хозяину, затягивая тесьму на его ночном колпаке:

– Бьюсь об заклад, что эта женщина предпочитает свою Николь всем прочим обитателям харчевни.

Хозяин ответил:

– Возможно, Жак; но давай спать.

Пока Жак и его Хозяин отдыхают, я выполню свое обещание и расскажу об арестанте, пиликавшем на виолончели, или, вернее, о его сотоварище – его милости Гуссе.

– Этот третий арестант, – сказал он мне, – служит управляющим в знатном доме. Он влюбился в пирожницу с Университетской улицы. Пирожник – простофиля, который больше следил за своей печкой, чем за поведением жены. Но если нашим любовникам не мешала ревность мужа, то мешало постоянное его присутствие. Что ж они сделали, чтобы преодолеть это препятствие? Управляющий подал своему вельможе жалобу, в которой выставлял пирожника человеком дурных нравов, пьяницей, не вылезающим из трактира, зверем, который колотит жену, честнейшую и несчастнейшую из женщин. На основании этой жалобы он добился приказа об аресте мужа, и этот приказ, лишавший мужа свободы, был передан в руки полицейскому комиссару для немедленного приведения в исполнение. Случилось так, что полицейский комиссар был другом пирожника. Они иногда вместе захаживали к виноторговцу; пирожник приносил пирожки, а полицейский комиссар платил за бутылочку. И вот наш комиссар, захватив с собой приказ, проходит мимо дверей пирожника и делает ему условный знак. Они усаживаются за стол и запивают вином пирожки. Комиссар осведомляется у приятеля, как идет его торговля.

«Отлично».

«Не втянули ли тебя в какое-нибудь подозрительное дело?»

«Нет».

«А враги у тебя есть?»

«Не замечал».

«Ладно ли ты живешь со своими родными, с соседями, с женой?»

«Живу с ними в дружбе и в мире».

«Как же ко мне попал приказ о твоем аресте? – спросил полицейский. – Если б я намеревался исполнить свой долг, я схватил бы тебя за шиворот, приготовил бы здесь поблизости карету и отвез бы тебя в место, указанное в этом приказе. Ну-ка, прочти…»

Пирожник прочел и побледнел. Полицейский сказал ему:

«Успокойся, подумаем-ка лучше вместе, что нам предпринять для моей и твоей безопасности. Кто у тебя бывает?»

«Никого».

«Жена твоя кокетлива и красива».

«Я предоставляю ей полную волю».

«Кто-нибудь заглядывается на нее?»

«Как будто нет, если не считать одного управляющего, который иногда заходит, чтоб жать ей руки и молоть вздор; но все это делается в моей лавке, при мне, в присутствии подмастерьев, и я думаю, что между ними не происходит ничего, противного добродетели и чести».

«Ты простофиля?»

«Возможно; но удобнее считать свою жену порядочной женщиной, и я так и поступаю».

«А чей же это управитель?»

«Господина де Сен-Флорантена27».

«А из чьей канцелярии, как ты думаешь, исходит приказ об аресте?»

«Вероятно, из канцелярии де Сен-Флорантена».

«Ты угадал».

«Как! Ест мои пирожки, обнимает мою жену и сажает меня под стражу! Это слишком гадкий поступок: не могу поверить».

«Ты простофиля! Как выглядит твоя жена в последние дни?»

«Скорее грустной, чем веселой».

«А управляющий был давно у тебя?»

«Кажется, вчера… Да, да, именно вчера».

«Ты ничего не заметил?»

«Я мало примечаю; но мне показалось, что, расставаясь, они делали друг другу знаки головой, как если бы один говорил „да“, а другой – „нет“.

«Чья же голова говорила „да“?»

«Управляющего».

«Либо они неповинны, либо они соучастники. Послушай, друг мой, не ходи домой, укройся в каком-нибудь надежном месте – в Тампле, в Аббатстве28 или где вздумаешь, и предоставь мне действовать; но только смотри…»

«Не показываться и молчать?»

«Вот именно».

В то же самое время шпионы сновали около дома пирожника. Сыщики, наряженные на все лады, обращаются к пирожнице и спрашивают, где ее муж; она отвечает одному, что он болен, другому – что он отправился на именины, третьему – что он на свадьбе, а когда вернется, она не знает.

На третий день к двум часам утра пришли предупредить полицейского комиссара, что какой-то человек, закутанный в плащ от самого носа, тихохонько отворил парадную дверь и так же тихо прокрался в дом пирожника. Тотчас же полицейский в сопровождении комиссара, слесаря, извозчичьей кареты и нескольких стражников отправляется к месту происшествия. Открывают отмычкой дверь; полицейский и комиссар без шума поднимаются по лестнице. Стучат в спальню пирожницы – никакого ответа. Стучат вторично – никакого ответа. На третий раз изнутри спрашивают:

«Кто там?»

«Откройте».

«Кто там?»

«Откройте! Именем короля».

«Хорошо, – говорит управляющий пирожнице, с которой лежал в постели. – Опасности нет: это полицейский пришел выполнить приказ об аресте. Открой, я назовусь, он уйдет, и все будет кончено».

Пирожница в одной рубашке отпирает дверь и снова ложится в постель.

Полицейский: «Где ваш муж?»

Пирожница: «Его нет дома».

Полицейский (раздвигая полог): «А кто же это здесь?»

Управитель: «Это я, управляющий господина де Сен-Флорантена».

Полицейский: «Вы лжете! Вы пирожник, ибо тот, кто спит с пирожницей, – это и есть пирожник. Вставайте, одевайтесь и следуйте за мной!»

Пришлось повиноваться: его привели сюда. Министр, узнав о проделке управляющего, одобрил поступок полицейского, который должен прийти за ним сегодня в сумерки, чтобы из этой тюрьмы препроводить его в Бисетр, где благодаря экономии наших администраторов он будет получать свою порцию хлеба, унцию говядины и сможет пиликать на виолончели с утра до вечера…

А что, если и мне тоже приложить голову к подушке в ожидании, когда Жак и его Хозяин проснутся? Как вы полагаете?

На другой день Жак поднялся на рассвете, высунул в окно голову, чтоб узнать, какая погода, убедился, что она отвратительная, снова улегся и предоставил своему Хозяину и мне спать, сколько душе угодно.