Анри де Ренье - Провинциальное развлечение Страница 17

Таинственный автомобиль появился снова. Я услышал несколько пронзительных сигналов, которые каждый раз заставляют меня странно вздрагивать. Автомобиль снова появился, и, хотя я не видел его, старуха Мариэта подробно мне описала его; она рассмотрела его вблизи, ибо едва не была раздавлена им, когда переходила Рыночную площадь, отправляясь в сад за овощами. Безмолвный и стремительный автомобиль задел ее: шофер не дал предупреждающего сигнала… Автомобиль был пуст. Он массивен, выкрашен в темно-красный цвет, мощен. Да, мощен, – это слово погрузило меня в мечтательность. Почувствовать себя унесенным силою немою и стремительною! Нестись версты и версты! Пересекать реки, подниматься на горы! Ветер скорости будет дуть вам в лицо; пейзажи будут бежать мимо, постоянно сменяясь! Вы будете проезжать через деревни, через города. Вы будете исступленно, бешено мчаться таким образом к жизни, к любви, к смерти, и по временам какой-нибудь стремительный поворот будет наклонять к вам почти до расстояния поцелуя чьи-то сладостные и немного задыхающиеся губы…

В П. много занимаются, правда, с лицемерною сдержанностью, половыми отношениями, как супружескими, так и внесупружескими. Хроника супружеских отношений составляется преимущественно женщинами. Если они не слишком сдержанны по части своих собственных альковных тайн, то сколь же велико их любопытство касательно того, что происходит в других семьях. Так что эти дамы охотно обмениваются интимными признаниями, пускаясь при этом ь большие подробности, хотя они отлично знают, что такие признания не останутся без огласки. Готовые использовать и распространять сведения, которые были им доверены, они мирятся с тем, чтобы их собственные признания подверглись такой же участи. Я часто замечал, что у женщин нет стыда; во всяком случае, в П. они говорят о своих половых наслаждениях совершенно свободно. Впрочем, в П. супружества, в общем, "добропорядочны" и, с рассматриваемой нами точки зрения, нормальны. Мужья относятся к своим женам внимательно и аккуратно выполняют свои обязанности. Иные вносят даже в это дело некоторое рвение, объясняющееся, скорее, их бурным темпераментом, чем супружескою страстью. Иные даже в преклонном, казалось бы, возрасте продолжают оказывать супругам свидетельство своих нежных чувств.

Это положение вещей не мешает большинству мужей обманывать своих жен. Такой обман стал своего рода местным обычаем, и "эти господа" сочли бы дурным тоном не подчиняться ему. Все же мужья, у которых есть связь, редки. Насчитывают всего три таких человека, другие же довольствуются менее постоянными наслаждениями, некоторые же ограничиваются только "привычками". Понятно, они их удовлетворяют не в П. В П., правда, есть одна проститутка Нандо. Она живет около моста через канал, в квартире рабочего, где занимает две комнаты, окна которых украшены занавесками в красную и белую клетку и геранями в зеленых горшках. Нандо иногда появляется то в одном, то в другом из этих окон. Нандо – особа изобильная, зрелого возраста, но еще миловидная. Она носит белую или розовую перкалевые кофты, а на шее – тоненькую бархатную ленточку. Волосы у нее черные и блестящие. У нее честное крестьянское лицо. Клиентура ее слагается главным образом из мелких буржуа и лавочников. Ей случается также лишать невинности какого-нибудь гимназиста на каникулах. Отличительною особенностью Нандо является деревянная нога.

Не к Нандо обращаются "эти господа" и несколько молодых людей, живущих в городе. У последних первые объятия бывают обыкновенно с маленькими работницами фабрики Гобержа "Фаянс, плиты, черепица". Что же касается "этих господ", то центром их удовольствий является Валлен. Само собою разумеется, этим удовольствиям они большею частью предаются украдкою. В Валлене есть несколько почтенных тайных домов, благоразумно закрытых и любовно гостеприимных. У "этих господ" есть свои привычки и свои пристрастия. Там знают их вкусы; в посещении домов они аккуратны и постоянны, ибо нет недостатка в предлогах, чтобы хоть раз в месяц побывать в Валлене. Ведь в Валлене находятся агентства Лионского кредита и Генерального общества, а денежные дела играют важную роль в П., обыватели которого люди состоятельные; у них часто бывают средства для помещения вкладов и для производства различных финансовых операций. Почти ни одна семья п-ского общества не истрачивает в год общей суммы своих доходов, и на фоне общей состоятельности есть люди действительно богатые. К числу их принадлежит прежде всего г-н де Блиньель, затем г-н де Салеран, г-н Рабурдэ, Форминьоны, г-н Гальбрэн де ла Рэйер. Несмотря на значительные доходы, приносимые им процентными бумагами, "эти господа" посвящают на свои удовольствия очень скромную сумму. Расходы на каждое путешествие в Валлен точно рассчитаны – в них включены также конфеты, которые эти превосходные мужья привозят своим женам. Эти дамы, впрочем, достаточно снисходительны к таким не оставляющим последствий эскападам и безобидным проказам. Они осведомлены о них и благоразумно мирятся с ними.

Я сказал, что в П. только у троих из "этих господ" есть связи. Г-н ле Робинье – любовник жены нотариуса, г-жи Ландрье; г-н Бонгран содержит г-жу де Карюэль, и г-н де ла Гулэ отмечен вниманием, по словам одних, г-жи де Белансон, а по мнению других – г-жи Ливкур. Некоторые же высказывали примирительное предположение: г-н де ла Гулэ делит себя между этими двумя дамами, которые к тому же неразлучны и состоят в отношениях между собою, внушающих большое подозрение насчет своей интимности. Г-н де ла Гулэ как будто не озабочен этим обстоятельством, и кажется даже, что он мирится с ним. Во всяком случае, он не обращает внимания на сплетни. У него широкие взгляды. Жан де ла Гулэ – холостяк; каждый год он проводит четыре месяца в Париже, а летом три недели на водах. Он не безобразен, но немного ощипан. Разговоры его неинтересны, хотя исполнены учтивости. Я не очень избегаю его, когда встречаюсь с ним. Не скажу того же о Станиславе Бонгране, пошлом и претенциозном толстяке, вполне достойном доставить счастье г-же де Карюэль. Г-н же де Карю-эль – потому что существует и г-н де Карюэль – свое счастье находит в пребывании в клубе, куда он забирается с восьми часов утра и где остается до часа закрытия, отлучаясь только на короткое время для принятия пищи. Существование г-на де Карюэля протекает, следовательно, преимущественно в клубе. Он выпивает там несчетное число кружек пива, выкуривает несчетное число трубок, раскладывает несчетное число пасьянсов. Он готов, по-видимому, предпочесть все что угодно обществу своей жены, особы самой мелочной, самой колкой, самой язвительной, какую только можно представить. У нее довольно красивая наружность, но голова слишком велика для ее маленького тела. Эта несоразмерность не мешает ей считать себя очаровательною, неотразимою и несравненною, но сознание собственных достоинств делает поведение ее принужденным: она как будто постоянно озабочена их повелительным утверждением. Все ее речи пропитаны этою заботою, этим стремлением властного утверждения своей личности. Г-жа де Карюэль говорит голосом резким, нетерпимым, безусловным, высказывает мнения непреложные, произносит суждения безапелляционные. Она единственное лицо в П., не признающее верховенства моей тетушки Шальтрэ, так что обе эти дамы недолюбливают друг друга и поддерживают лишь довольно прохладные отношения. Тетушка считает г-жу де Карюэль несносною жеманницею. Зато она не пропускает случая рассыпаться в похвалах г-ну де Карюэлю, этому великолепному мужу, который, благодаря беспутному поведению своей жены, вынужден покидать свой домашний очаг и искать пристанище в общественном учреждении. Между тем г-жа де Карюэль должна бы проявлять признательность г-ну де Карюэлю за то, что он женился на ней, простой барышне Бурнильон, о которой уже в то время говорили как о любовнице г-на Бонграна. Правда, бедный Карюэль был без гроша, кругом в долгах, не блистал умом и, по-видимому, страдал импотентностью. Но все это не извиняет поведения жены по отношению к нему и лишь выдает плебейское происхождение "этой" Карюэль. Бурнильон, дочерью которого она была, занимался мелкой торговлей лесом и благодаря этому находился в сношениях с г-ном Бонграном, собственником леса Сенэ. Чтобы оказать папаше Бурнильону существенную денежную поддержку, г-н Бонгран помог ему выдать дочь замуж за г-на де Карюэля. После свадьбы г-н Бонгран стал своим человеком в новой семье и поселил ее в принадлежащем ему доме у общественного сада, недалеко от дома, в котором жила г-жа Ландрье, жена нотариуса.

Нотариус Ландрье – человек бесцветный и услужливый, скрытный и хитрый, с лицом причетника; он носит пенсне на медной цепочке и долгополый сюртук. Говорят, что г-н ле Робинье вытащил его когда-то из одного грязного дела, которое могло бы иметь для неосторожного нотариуса самые прискорбные последствия. Однако ле Робинье поступил таким образом не ради прекрасных глаз г-на Ландрье: для этого понадобилось, чтобы в то злополучное утро г-жа Ландрье пришла в слезах умолять г-на ле Робинье спасти ее мужа от стыда и бесчестья. Г-н ле Робинье легко растрогался: он был добрым человеком, а г-жа Ландрье была красивою женщиною. Слезы еще увеличивали ее красоту. С этой поры между четою Ландрье и г-ном ле Робинье установилась интимная близость, выгодная для одной стороны и несколько обременительная для другой. Но г-н ле Робинье богат и, кроме того, свободен в том смысле, что жена его, женщина слабого здоровья, проводит зиму на юге, а лето в горах. Общество больной жены, особы с трудным характером, нагоняет тоску на г-на ле Робинье; чтобы освободить себя от обязанности сопровождать жену в ее поездках и не отлучаться из П., он ссылается на необходимость самому присматривать за своими владениями. Г-н ле Робинье действительно является собственником большого числа ферм и хуторов, которые он отдает в аренду и очень хорошо ими управляет. Каждое утро его можно видеть верхом на лошади, в высоких сапогах со шпорами, с хлыстом в руке направляющимся то в одно, то в другое свое владение. Эти кавалерийские привычки сообщают известный престиж г-ну ле Робинье, и во всей своей осанке он сохраняет нечто военное. Он охотно напускает на себя вид старого кавалерийского офицера, и эти утренние прогулки служат ему предлогом оставаться целый день в верховом костюме. Г-н ле Робинье звенит своими шпорами по мостовой Большой улицы. Там постоянно можно увидеть его, с хлыстом под мышкою, читающим какой-нибудь спортивный листок. Он охотно говорит о конских заводах, бегах, и жители П. не очень удивились бы, если бы ему однажды пришла фантазия обзавестись конюшней. Г-жа Ландрье как будто не очень дорожит тем, что г-н де Робинье старается иметь вид наездника. Она дает понять, что г-н ле Робинье нравится ей сам по себе, а не вследствие значительного положения, занимаемого им в П., и любопытнее всего то, что она при этом нисколько не притворяется, вполне искренна. Она отдалась г-ну ле Робинье из расчета, чтобы спасти от бесчестья носимое ею имя, но понемногу прониклась к своему спасителю настоящею любовью. Она взаправду любит мускулистого и здорового весельчака с почти элегантною выправкою, приятною наружностью и несколько багровым цветом лица. У г-на ле Робинье голубые глаза, рыжие усы, и когда он похлопывает своим хлыстиком по лакированному сапогу, то это движение не лишено шика. Без памяти влюбленный в г-жу Ландрье, он не хотел бы ничего лучшего, как развестись со своею женою и жениться на ней, но она отказывается от брака, в котором могут заподозрить расчет. Г-жа Ландрье нравится ее "ложное положение" и весьма скромная жизнь, которую она ведет. Она одевается всегда чрезвычайно просто и никогда не носит драгоценностей. Прибавлю, что у нее очаровательное меланхолическое и страстное лицо и под намеренно старомодными платьями чувствуется тело гибкое и стройное. Она хорошая пианистка, но играет только для себя. У нее лишь две подруга: г-жа де Белансон и г-жа Ливкур.