Джон Стейнбек - И проиграли бой Страница 18

— Вряд ли отец согласится. За него и заступиться-то некому.

— А на него еще никто и не нападал. Откуда тебе знать, как все обернется? — уже с холодком, недружелюбно сказал Мак.

Альф взял тряпку, вытер стойку. Встретившись с Маком взглядом, не выдержал, сразу отвел беспокойные гла за, но потом нашел в себе силы посмотрел в упор, даже шагнул навстречу.

— Хорошо, будь по-вашему. Оставлю записку на двери. Вряд ли отец согласится, но отвезти вас к нему отвезу.

Мак широко улыбнулся.

— Славный ты парень. Мы этого не забудем. В следующий раз всякого бродяжку, у кого хоть грош есть в кармане, к тебе пошлю, пусть твоих котлет отведает.

— За деньги я хорошим обедом кормлю. — Альф снял высокий поварской колпак, опустил закатанные рукава, выключил газовую плиту.

Мак, наконец, покончил с едой.

— Вкусно, ничего не скажешь!

Джиму пришлось наскоро проглотить свою порцию, чтобы не отстать.

— У меня тут невдалеке машина. Небольшая, правда. Так что, вы лучше поезжайте следом за мной на своей. И мне так безопаснее, а вам все равно.

Мак допил кофе.

— Правильно, Альф. Не водись с плохой компанией.

— Пойми меня…

— Да понял, понял. Пошли, Джим.

Альф написал объявление, приколол записку изнутри к стеклянной двери. С трудом всунул толстые руки в ру кава пиджака, открыл дверь, пропуская Мака и Джима. Мак завел машину и прыгнул на сиденье, а Джиму при шлось долго дожидаться, пока Альф выведет свой «Додж» со стоянки. Джим двинулся следом, в восточном направлении; пересекли бетонный мост через реку, и взору пред стал приятный сельский пейзаж. Солнце почти зашло красные отблески легли на еще теплую пыльную дорогу, а на пропыленные яблони у обочины уже опускались суме речные тени.

Мак повернулся, провожая взглядом ряды яблонь.

— Не видно, чтобы кто-то работал, — заметил он. Неужто все уже договорились не выходить? Ящики стоят, а сборщиков не видно.

Они свернули с шоссе на грунтовую дорогу, машина запрыгала на колдобинах. Проехав с милю, окутанная об лаком пыли, машина Альфа въехала в воротца. Джим, не отставая, подогнал свою машину и поставил рядом с «Доджем». Прямо перед ними стоял высокий бак, на ко тором крутились блестевшие на солнце крылья ветряка он приводил в движение басовитый и ворчливый насос. Место было весьма приятным. Вплотную к маленькой белой усадьбе подступал яблоневый сад. Под баком, в лужице копошились дикие, но, очевидно, привыкшие к дому, утки. У большого сарая подле обнесенной проволокой конуры стояли два пойнтера и коротко, тоскливо лаяли на людей. Усадьба была окружена невысоким штакетным забором, за ним буйно разрослась красная герань, виргинский вьюнок, развесив красные листья, обрамлял крыльцо. По двору разгуливали крупные куры, сыто кудахтали и, скособочив головы, поглядывали на чужих.

Из машины вылез Альф.

— Полюбуйтесь на собак! Лучше пойнтеров в долине не сыскать. Отец их крепче, чем меня, любит.

— А где у него свободная земля?

— Вот там, за садом, еще дорогу перейти.

— Что ж, давай твоего старика разыщем. Так, говоришь, он собак своих любит?

Альф усмехнулся.

— А ты попробуй, погладь хоть одну, так он тебя заживо сожрет.

Джим загляделся на дом, на свежепобеленный сарай.

— Хорошо здесь, — вздохнул он, — хочется остаться насовсем.

Альф покачал головой.

— А сколько труда надо, чтоб все в таком виде содержать. Отец с утра до ночи покоя не знает, и то всей работы ему не переделать.

Мак снова поинтересовался:

— Так где ж он сам? Пойдем поищем.

— Да вон он, садом идет, — показал Альф.

Мак вскинул голову, взглянул и повернул к конуре. Собаки припали к проволочной сетке, заскулили, прося ласки и внимания. Мак просунул пальцы и погладил собачьи морды.

— Ты любишь собак? — спросил Джим.

— Что нужно, то и люблю, — сердито отрезал Мак.

Подошел отец Альфа. Он совсем не походил на сына; маленький, подвижный. Казалось, неведомый источник энергии питает его руки и ноги — они ни секунды не знали покоя. Жесткие седые волосы, колючие усы, мохнатые брови. Карие глаза — точно две неугомонные пчелы. Ритмично прищелкивая пальцами, он обратился к сыну. Говорил быстро, отрывисто, беспокойно.

— Что? Беда какая? Неладно в твоем кафе?

Альф сразу же ушел в оборону.

— Извини… понимаешь… тут такое дело… — промямлил он.

— Ты ведь сам мечтал с фермы уехать, в городе дело завести. Городская жизнь, то да се. Небось, сарай побелить тебя не заставишь. Ну, так что у тебя стряслось? Взгляд его перебегал с одного приезжего на другого; он осмотрел их с головы до ног.

Мак не отрывал взгляда от собак, все гладил и гладил их по носам. Альф наконец пояснил:

— Тут двое ребят с тобой поговорить хотели, вот я их и привез.

— Ну, привез. А сам чего здесь околачиваешься? Воз вращайся-ка в город, работа ждет.

Альф обиженно посмотрел на отца — точно собака, которую готовятся искупать, — но все же послушно забрался в машину и, приуныв, покатил в город.

— Давно я таких красавцев пойнтеров не видел, — заметил Мак.

— Да ты отродясь таких не видел, — уже смягчившись, сказал старик и подошел к Маку.

— Часто на охоту ходите?

— Ни одного сезона не пропускаю. На птицу тоже. Некоторые на птицу с сеттерами ходят. Недоумки. Сеттер хорош, когда силки ставишь. А кто ж в наши дни силками птицу ловит? А из ружья птицу достанешь — тут пойнтер в самый раз.

— Мне вот тот, с бурой спиной, особенно по душе.

— Да, хорош. Но подружка у него хоть и невелика, а все лучше. Мэри ее зовут. Дома ласкунья и тихоня, а в поле носится сломя голову. Таких быстрых я еще не видел,

Мак погладил собачьи носы.

— Я смотрю, они под сарай подкопались. Вы их туда пускаете?

— Нет, просто они у самой стены спят. Там теплее.

— Если ваша сука приплод принесет, я бы не отказался от щенка.

— Чтоб всем желающим хватило, ей каждый день щениться надо, усмехнулся старик.

Мак повернулся к нему и в упор взглянул в карие глаза.

— Фамилия моя — Маклауд, — представился он и про тянул руку.

— А моя — Андерсон. Так что ж вам нужно?

— Прямо, без обиняков, потолковать с вами.

Солнце зашло, и кур точно ветром сдуло со двора. От деревьев уже веяло прохладой.

— Товар какой хотите предложить, мистер Маклауд? Так мне ничего не нужно.

— Товар у нас, конечно, есть, вам такого видеть не приходилось.

Было в голосе Мака нечто располагающее.

— Может, пройдем на кухню да выпьем по чашечке кофе?

— Не возражаю, — согласился Мак.

Кухня оказалась под стать всему хозяйству: все сверкало краской, чистотой, нигде ни пылинки. Никелированная окантовка плиты блестела точно зеркало.

— Один живете, мистер Андерсон?

— Иногда сын Альф приезжает, когда и переночует. Хороший он у меня.

Старик вытащил из бумажного пакета аккуратно нащепанную сосновую лучину, положил в плиту, на нее — пару смолистых ароматных веточек, а сверху несколько сухих яблоневых чурок. Так толково и ладно приготовил он растопку, что пламя занялось сразу, едва он поднес спичку. В плите затрещало, повеяло теплом. Старик поставил на огонь кофейник, насыпал, тщательно отмерив, молотого кофе, добавил яичной скорлупы из пакета.

Стол, за которым сидели Мак с Джимом, был застелен новенькой желтой клеенкой. Вот Андерсон кончил колдовать над кофейником, подошел, сел, прямо, не горбясь, положил руки на стол. Они послушно застыли так беспрекословно подчиняются собаки, даже когда им хочется совсем иного.

— Так какое же у вас дело, мистер Маклауд?

На волевое лицо Мака легла задумчивая тень.

— Видите ли, мистер Андерсон. Я, так оказать, готов выложить карты на стол, хотя мне это и невыгодно: картишки у меня не ахти какие, а сыграть мне нужно как можно лучше. Ну что ж, выгорит дело — хорошо, проиграю — разговор окончен.

— Ну, так выкладывайте, Маклауд.

— Значит, так: завтра две тысячи сборщиков яблок начинают забастовку, и урожай весь останется на деревьях.

Руки Андерсона встрепенулись, напружились, но вновь послушно замерли.

Мак продолжал:

— Бастуют они из-за того, что им срезали расценки. Хозяева, конечно, навезут поденщиков со стороны, тут-то и заварится каша. Бастующих много, хватит, чтобы выставить пикеты по всей долине. Вам ясна картинка?

— Отчасти. Но к чему вы клоните, пока не понимаю.

— Что ж, скажу еще, чтоб было и в целом ясно: конечно, правление вскорости издаст запрет на сборища на дорогах и на земле, принадлежащей округу. А хозяева не разрешат бастующим заходить в пределы их владений. 

— Я один из «хозяев». Что ж вы от меня хотите?

— Альф сказал, что у вас есть пять акров луговины. Руки Андерсона чуть вздрогнули и напряглись — как собаки в стойке. — Ваша земля частная собственность. На ней можно было бы разместить людей.