Франс Бенгстон - Викинги Страница 19

На третий день их пребывания у Соломона, он попросил Орма и Токе сопроводить его в город, сказав, что есть еще кое-кто, кого они должны поблагодарить за свое освобождение, и кто, может быть, сделал для них больше, чем он сам. Они шли за ним вдоль мно­гочисленных улиц, и Орм спросил, не Халид ли, вели­кий малагский поэт, приехал в Кордову, и не его ли они идут навестить. Но Соломон ответил, что они идут к человеку более знатному, чем Халид.

— И только чужеземец,— добавил он с жаром,— может считать Халида великим поэтом, хотя он и кричит повсюду, что является таковым. Однажды я попытался сосчитать, сколько по-настоящему великих поэтов проживает в настоящее время во владениях халифа, и я не думаю, что таких из нас наберется более пяти человек, а уж Халид точно не входит в это число, хотя и обладает определенными способностями в игре с рифмами. Тем не менее, ты прав, Орм, что считаешь его своим другом, потому что без его помощи я никогда бы не смог узнать, что с вами стало, поэтому, если вы с ним встретитесь, и он скажет, что он — поэт, не надо его разубеждать.

Орм заметил, что ему известно, что не надо спо­рить с поэтами относительно качества их поэзии, но тут в беседу вмешался Токе, пожаловавшийся на то, что он не знает, почему его заставили идти на эту вечернюю прогулку, а он не понимает ни слова из того, что говорится, а в доме Соломона ему было так хоро­шо. Соломон ответил, что его присутствие необходимо, так было приказано.

Они подошли к ограде сада с узкими воротами, которые были открыты для них. Они вошли, проходя мимо красивых деревьев и многочисленных неизвест­ных им растений и цветов, и пришли к месту, где лился большой фонтан, и чистая вода текла по густой траве небольшими струящимися потоками. С противо­положного конца сада четыре раба несли носилки, за ними шли две девушки-рабыни и два чернокожих человека с обнаженными мечами.

Соломон остановился, то же самое сделали Орм и Токе. Носилки были опущены на землю, и рабыни подбежали к ним и почтительно стояли с одной стороны носилок. Затем вышла женщина в парандже. Соломон трижды низко поклонился ей, руки его были прижаты ко лбу, так что Орм и Токе поняли, что она, должно быть, королевской крови. Однако они остались неподвижны, поскольку им казалось унизительным для мужчины склоняться перед женщиной.

Дама протянула руку и грациозно наклонила голову в сторону Соломона. После этого она повернулась в направлении Орма и Токе и пробормотала что-то под покрывалом, глаза ее были дружелюбны. Соломон вновь поклонился ей и сказал:

— Воины с Севера, благодарите Ее Высочество Субайду, потому что именно ее властью вы освобож­дены.

Орм сказал женщине:

— Если вы помогли освободить нас, мы очень обязаны вам. Но кто вы, и почему выказали к нам такое расположение, мы не знаем.

— Тем не менее, мы знакомы,— отвечала она,— и возможно вы вспомните мое лицо.

Сказав так, она подняла вуаль, при этом еврей, опять склонил голову. Токе дернул себя за бороду исказал Орму:

— Это моя девушка из крепости, и она сейчас еще красивей, чем тогда. Ей, видно, действительно сильно повезло, поскольку с тех пор, как мы ее видели, она: стала королевой. Хотелось бы мне знать, приятно ли ей вновь видеть меня.

Женщина посмотрела на Токе и спросила:

— Почему ты обращаешься к своему другу, а не ко мне?

Орм ответил ей, что Токе не понимает по-арабски, но что он сказал, что помнит ее и считает, что она стала еще красивее, чем тогда, когда он видел ее в последний раз.

— И мы оба рады,— добавил он,— увидеть, что удача и власть пошли за тобой, потому что нам кажется, что ты заслуживаешь удачи и стоишь вла­сти.

Она посмотрела на Орма и сказала:

— Но ты, о рыжеволосый, выучил язык этой стра­ны, так же, как и я. Кто из вас лучше, ты или твой друг, который когда-то был моим хозяином?

— Мы оба считаем себя хорошими людьми,— ответил Орм.— Но я молод и менее опытен, чем он, и он совершил великие подвиги, когда мы штурмовали крепость, которая была твоим домом. Следовательно, я считаю, что он — лучший из нас пока что, хотя он сам и не может сказать тебе того же на языке этой страны. Но лучше любого из нас был Крок, наш пред­водитель, однако он умер.

Она сказала, что помнит Крока и что хорошие вожди редко умирают в преклонном возрасте. Орм рассказал ей, как он умер, и она кивнула головой и, сказала:

— Судьба причудливым образом переплела наши пути. Вы заняли дом моего отца и убили его и боль­шинство его людей, за что вы должны были бы поп­латиться жизнью. Но отец мой был жестокий человек, особенно по отношению к моей матери, и я боялась и ненавидела его, как волосатого Дьявола. Я была рада, когда его убили, и не печалилась, что оказалась среди чужеземцев и что меня стал любить твой друг, хотя очень жалко было, что мы не могли с ним поговорить. Мне не очень нравился запах его бороды, но у него были веселые глаза и приятный смех, и это мне нра­вилось. И он пользовался мною бережно, даже когда был пьян и нетерпелив от желания. Он не оставил синяков на моем теле и по пути от крепости заставил нести только легкий груз. Мне бы хотелось поехать с ним в вашу страну. Скажи ему об этом.

Все что она сказала, Орм повторил Токе, который выслушал с довольным выражением лица. Когда Орм закончил, Токе сказал:

— Вот видишь, как мне везет с женщинами! Но она — самая лучшая из тех, которых я когда-либо видел, можешь ей сказать об этом. Как ты думаешь, не хочет ли она сделать меня важной шишкой в ее стране?

Орм ответил, что об этом она ничего не сказала. После этого, повторив ей слова Токе о ней, он попро­сил ее сказать им, что с ней случилось после того, как они расстались на берегу.

— Капитан корабля привез меня сюда, в Кордову,— сказала она.— Он ко мне не прикасался, хотя и заставлял стоять перед ним обнаженной, поскольку знал, что я буду хорошим подарком для его господина, Великого визиря. Сейчас, следовательно, я принадле­жу Великому визирю халифа, его зовут Аль-Мансур и он самый влиятельный человек во всех владениях халифа. Он, после того как обучил меня учению Пророка, сделал меня из рабыни своей главной женой, поскольку считал, что моя красота превосходит красо­ту других женщин, принадлежащих ему. Благодарю Аллаха за это! Так что вы принесли мне удачу, потому что, если бы вы не пришли и не разрушили крепость моего отца, я бы и сейчас жила в постоянном страхе перед моим отцом, и мне навязали бы в мужья какого-нибудь плохого человека, несмотря на всю мою красоту. Следовательно, когда Соломон, который делает для меня самые лучшие драгоценности, сказал мне, что вы все еще живы, я решила оказать вам всю возможную помощь.

— Нам надо благодарить троих людей за то, что мы спасены от галерных скамей,— сказал Орм.— Вас, Соломона и одного человека из Малаги, по имени Халид. Теперь, однако, мы знаем, что именно ваше слово было решающим, поэтому мы сильнее всего благодарим вас. Нам повезло, что мы встретили таких людей, как вы и эти два поэта, потому что в противном случае мы до сих пор мучались бы на галерах, с надеждой только на смерть. Мы будем горды посту­пить на службу к вашему господину и помогать ему в борьбе против его врагов. Но мы удивлены, что вам удалось уговорить его освободить нас, несмотря на все ваше влияние, потому что мы, моряки с Севера, считаемся здесь великими врагами, и так повелось еще со времен Рагнара Волосатого.

Субайда отвечала:

— Вы сослужили моему господину Аль-Мансуру великую службу, когда взяли крепость моего отца, потому что в противном случае он не знал бы о моем существовании. Кроме этого, живущим в этой стране хорошо известно, что северные люди держат свое слово и являются смелыми воинами. И у халифа Абд-эр-Рахмана Великого, и у его отца, эмира Абдуллы, было много северян среди телохранителей, потому что в те времена ваши соотечественники часто совершали набе­ги на наши испанские берега. Но в последнее время в этих краях бывало мало северян, поэтому их сейчас нет среди телохранителей халифа. Если вы будете слу­жить моему господину Аль-Мансуру верно и преданно, вас богато наградят, и капитан стражи даст вашим людям полное обмундирование и хорошее оружие. А сейчас у меня есть подарок для каждого из вас.

Она кивнула одному из рабов, которые стояли около носилок, и он вынес две сабли с красиво укра­шенными клинками и рукоятками, отделанными серебром. Одну из них она подала Токе, а другую Орму. Они с радостью приняли их, поскольку чувствовали себя голыми без оружия на поясах в течение этих прошедших лет. Они вынули сабли из ножен, осмотрели клинки и взвесили их в руках. Соломон посмот­рел на сабли и сказал:

— Они откованы в Толедо, где лучшие в мире кузнецы, как по серебру, так и по стали. Они там все еще делают сабли прямыми, как это было принято во времена готических королей, до того как слуги Пророка пришли на эту землю. Ни один кузнец не выкует сабли лучше этих.