Хербьерг Вассму - Сто лет Страница 19

Хильмар говорил о поездке так, словно перед ним открывались новые возможности, и ни словом не упоминал о том, что эта поездка необходима для здоровья отца.

— Я поеду вперед! — объявил он и поговорил по телефону с теткой, которая должна была найти ему в столице работу.

Рагнар тоже размечтался о поездке. Кристиания! Энтузиазм сыновей был заразителен. Если бы не корова, Элида бы тоже не видела будущее в столь мрачном свете. Наверное.

У Селине и Фриды была работа, и они хотели остаться дома. А что делать с остальными? Элида написала сестре Кьерсти и спросила, не возьмет ли она к себе Йордис на то время, пока их не будет. Кьерсти позвонила ей и сказала, что нашла также приемных родителей для Карстена и Хельги. Карстен будет жить у одних добрых людей в Крокбергете. К счастью, в это время в гостиной не было никого, кроме Элиды и Фредрика.

Хельгу возьмут на это время Юхан Якобсен и Юсефине Дрейер с Эльверхёя. Они люди обеспеченные, но своих детей у них нет. Маленькая Йордис будет жить у Кьерсти, а Агда поедет с ними в Кристианию. Эту девочку нельзя оставлять на чужих людей.

Фредрик сидел в качалке и слышал весь разговор. Когда Элида повесила трубку, он посмотрел на нее. Почти враждебно. Она попыталась объяснить. Оправдаться, словно эта поездка была ее затеей. Из-за этого она рассердилась на себя. Рассердилась на Фредрика. В своей непоколебимой вере в будущее он как будто не понимал, что такое количество детей не может, словно по мановению волшебной палочки, вдруг переехать в столицу.

Вечером, когда они легли, они немного поговорили об этом, Элида заплакала, и Фредрик сдался. Ей стало стыдно, и они замолчали.

До того как Фредрика должны были положить в больницу, оставалось четыре месяца. Им предстояло уехать в марте, еще до конца зимы. Это означало, что Элиде следует поторопиться с приготовлением к отъезду.

Овец следовало зарезать. Всех, кроме одной матки, которую сосед брал к себе до их возвращения. Кур Элида могла зарезать сама, постепенно, одну за другой. Она умела обращаться с топором. Так что свежее мясо для фрикасе им было обеспечено.

Одна семья, в которой было много детей, хотела снять у них дом на время их отсутствия. Они же брались обслуживать и телефонный пункт. Платить много за дом они не могли, но, так или иначе, это были твердые деньги.

Наконец Элида с Фредриком объявили обо всем детям. О том, кто поедет в столицу и кто останется на Севере. Все сидели за кухонным столом. Фредрик начал объяснять, но сбился. Элида продолжила, но тоже не смогла говорить. Дети не спускали с них глаз. Господи какие глаза бывают у детей!

Хельга и Карстен не плакали. Но сдерживались с трудом.

— Это ненадолго, месяца на два, не больше, — пообещала Элида.

— А что будет с Педером? — шепотом спросил Карстен и сглотнул комок в горле.

— Постараемся найти место и ему, — ответил Фредрик, взглянув на Педера.

С худого лица Педера как будто стерли всякое выражение. Он быстро встал и вышел из кухни.

В окно они видели, как он идет к хлеву своей особой шаркающей походкой

Теперь все всё знали. Всё было решено. Хильмар, Рагнар, Анни, Эрда и Агда ехали с родителями. С каждым днем Педер худел все больше, одежда на нем болталась. Он почти не разговаривал. Они не видели, как он плачет, но, конечно, он плакал. В хлеву. В одиночестве. Его скуластое лицо словно припорошил снег. В конце концов Элида пошла к соседу и умолила его взять к себе Педера до их возвращения.

— Я уже и сам думал об этом. — Сосед покашлял, прочищая горло. — Если хотите, я могу взять к себе в хлев пяток ваших овец, пока вы не вернетесь. Тогда вам не придется их резать. А Педер хороший парень, его мы тоже приютим.

— И у нее хватит места для всех нас?

— У нее такой же большой дом, как у нас, — ответил Фредрик.

Они сидели в гостиной возле телефона, Элида только что поговорила с сестрой Фредрика. У нее оказался тонкий, почти детский голос, несмотря на почтенный возраст и плохую связь.

Сестра Фредрика жила в Брюне. Элида так и не поняла, где и как далеко от Кристиании находится это место. Поняла только, что в Кристианию оттуда можно доехать на поезде или на чем-то, что его сестра назвала трамваем.

— То, что тетя Хельга согласилась принять к себе такую большую семью, делает ее достойной рая, сколько бы ошибок в жизни она ни совершила, — усмехнулся Рагнар.

— Хельга не обычный человек, она занимает высокую должность в Армии спасения. Еще совсем девчонкой она уехала на Юг, чтобы служить Богу. К счастью, она любит писать письма, — сказал Фредрик.

Судя по письмам, Фредрик был ее любимцем. Элида подумала, что, обладай Хельга столь многочисленными достоинствами на самом деле, у Фредрика в жизни не было бы никаких печалей, не говоря уж о плохом сердце. Но она промолчала. Им следовало быть благодарными Хельге, она действительно оказывала им услугу, пригласив жить у себя. Детский голосок рассказал по телефону, как она молится за Фредрика и что Бог благословит их всех. Ибо Бог велик! Кроме того она связана с одним мудрецом и целителем, Марчелло Хаугеном. В него она тоже верит. Было похоже, что там, на Юге, Хельга сделала все возможное для сердца Фредрика. Осталось только выбрать, на кого полагаться. На Риксгоспиталь, на Марчелло Хаугена или же на Господа Бога. Словно речь шла о какой-то сверхъестественной лотерее — чем больше у тебя будет лотерейных билетов, тем больше будет и возможность выигрыша.

Элида вспомнила, как в детстве верила, что, если она забудет сосчитать шаги, идя в темноте в уборную, непременно случится несчастье. И однажды забыла. Тогда случилось несчастье. Умер отец.

Тетя Хельга сумела устроить Хильмара и Рагнара работать на обувную фабрику "Стандард Скуфабрик". Они выехали на Юг еще в январе. Элида не раз и не два благословляла висящий на стене телефон. Она могла, стоя дома в вязаной кофте и тапочках, убедиться, что с ее детьми, уехавшими в столицу, все в порядке. Это помогало жить. Над тем же, что в столице трудно добиться признания тому, кто говорит по-деревенски и никогда не видел трамвая или хотя бы чего-нибудь электрического, они только смеялись. Что дорога до фабрики длинна, они считали даже преимуществом. Рагнар пытался подбодрить мать тем, что обещал купить ей шляпку, когда она приедет в Кристианию. Все дамы в Кристиании носят шляпки.

Но у Элиды хватало дела укладывать вещи в картонки и коробки. И те, что должны были отправиться с Йордис, Хельгой и Карстеном в их новые дома, и те, что должны были ехать с ней и Фредриком в Кристианию.

— Нет, я не могу этого допустить, — раздался с кровати голос Фредрика. Утром в тот день он не мог встать и его мучила одышка. Но все сразу поняли, что он имеет в виду.

Элида держала на руках Йордис, Агда обнимала ее колени. В комнате было трудно дышать — слишком много тут было народа и слишком много еле сдерживаемых слез. Все было очень серьезно. Из всех трещин и углов на них глядело бессилие. С покрывала на кровати и тех книг и бумаг Фредрика, которые еще не были упакованы. От бессилия кололо ладони. Пересыхал рот, и текли слезы.

Приемные родители приехали, чтобы забрать детей. Карстен и Хельга стояли у буфета, держась за руки. На белом полотенце, висящем на медном крючке рядом с умывальником, остался след чьей-то ладони. Тонкие занавески были задернуты. Фредрик не выносил яркого весеннего света. Эйде из Крокбергета, которые должны были забрать Карстена, оба не отрывали глаз от пола. Юсефине Дрейер, приехавшая за Хельгой, не знала, что сказать, она вздохнула и вышла на кухню.

Никто этого не ожидал. Сестра Элиды, Кьерсти, решительно взяла у Элиды Йордис и кашлянула.

— Теперь уже поздно что-либо менять, Фредрик! Вы не можете взять с собой всех детей, — тихо, многозначительно сказала она. — Все уже решено. Это ненадолго Главное, чтобы ты выздоровел.

— Только пока ты не поправишься, Фредрик! — шепотом сказал Эйде и перенес тяжесть с одной ноги на другую. Худощавый мужчина с продолговатым лицом и добрыми глазами.

— Простите меня! Нет-нет! Я не могу этого допустить. Все должны ехать с нами. Мы должны быть все вместе! — сказал Фредрик.

Элиду охватила какая-то вялость, ее усталость была так велика, что она не могла произнести ни слова.

— Элиде не справиться, неужели ты этого не понимаешь? — уже более резко спросила Кьерсти.

Неожиданно Элида увидела все как зритель, словно то, что происходило, не касалось ее лично, но все-таки она словно отвечала за то, чтобы ничего не вышло за рамки приличия. Она избавилась от мучительного чувства, будто она — остановившиеся часы, висящие на стене в комнате больного, и быстро вывела оттуда детей. Сначала Хельгу и Карстена, которые понимали, что их это касается в первую очередь. Их хотели принести в жертву, а теперь они, может быть, спасутся, вернувшись в объятия отца. Ведь получил же Авраам в последнюю минуту от Господа разрешение не приносить Исаака в жертву. Наверное, подобное разрешение услышал и Фредрик. С горечью думая об этом, Элида кивнула старшим детям, чтобы они вышли из комнаты. Из комнаты предательства и жертвоприношении. Агду пришлось унести силой — она хотела остаться с матерью.