Антон Чехов - Пьесы. 1878-1888 Страница 19

Саша. Ну, а за что ты бедных людей обижаешь?

Осип. А за что их не обижать? Не вашего ума это дело, Александра Ивановна! Не вам рассуждать о грубостях. Не вам понять. А Михаил Васильич никого не обижает?

Саша. Никого! Он если и обидит кого-нибудь, то нехотя, нечаянно. Он добрый человек!

Осип. Я, признаться, его более всех уважаю… Генералчонок Сергей Павлыч глупый человек, неумный; братец ваш тоже неумный, хоть и в докторах, ну а в Михаиле Васильиче много умственных способностей! У него есть чин?

Саша. А как же? Он коллежский регистратор!

Осип. Ну?

Пауза.

Молодчина! Так у него и чин есть… Гм… Молодчина! Доброты у него только мало… Все у него дураки, все у него холуи… Нешто можно так? Ежели б я был хорошим человеком, то я так бы не делал… Я этих самых холуев, дураков и жуликов ласкал бы… Самый несчастный народ они, заметьте! Их-то и нужно жалеть… Мало в нем доброты, мало… Гордости нет, запанибрата со всяким, а доброты ни-ни… Не вам понять… Покорнейше благодарю! Век бы целый такую картошку ел… (Подает кастрюльку.) Благодарю…

Саша. Не за что.

Осип (вздыхает). Славная вы женщина, Александра Ивановна! За что вы меня каждый раз кормите? У вас, Александра Ивановна, есть хоть капелька женской злобы? Благочестивая! (Смеется.) В первый раз такую вижу… Святая Александра, моли бога о нас грешных! (Кланяется.) Радуйся, святая Александра!

Саша. Михаил Васильич идет.

Осип. Обманываете… Он в настоящий момент с молодой барыней про нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас человек! Коли б захотел, так за ним весь женский пол пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё к генеральше ластится… Ну та и нос натрет, не посмотрит, что он красивый… Он хотел бы, может быть, да она…

Саша. Ты уж начинаешь лишнее болтать… Я не люблю этого… Иди с богом!

Осип. Сейчас пойду… Вам давно уже пора спать… Небось мужа поджидаете?

Саша. Да…

Осип. Хорошая жена! Платонов, должно быть, такую жену себе десять годов искал, со свечками да с понятыми… Нашел-таки где-то… (Кланяется.) Прощайте, Александра Ивановна! Спокойной ночи!

Саша (зевает). Ступай с богом!

Осип. Пойду… (Идет.) Пойду к себе домой… Мой дом там, где пол земля, потолок небо, а стены и крыша неизвестно в каком месте… Кого бог проклял, тот и живет в этом доме… Велик он, да негде голову положить… Только и хорош тем, что за него в волость поземельных платить не надо… (Останавливается.) Спокойной ночи, Александра Ивановна! В гости пожалуйте! В лес! Спросите Осипа, каждая птица и ящерица Посмотрите-ка, как пенек светится! Как будто мертвец из гроба встал… А вон другой! Моя мать мне говорила, что под тем пеньком, который светится, грешник зарыт, а светится пень для того, чтоб молились… И надо мной будет пень светиться… Я тоже грешник… А вон и третий! Много же на этом свете грешников! (Уходит и минуты через две свистит.)

Саша.

Саша (выходит из школы со свечой и книгой). Как долго Миши нет… (Садится.) Как бы он себе здоровья не испортил… Эти гулянья ничего не дают, кроме нездоровья… Да и мне уже спать хочется… Где я остановилась? (Читает.) «Пора, наконец, снова возвестить о тех великих, вечных идеалах человечества, о тех бессмертных принципах свободы, которые были руководящими звездами наших отцов и которым мы изменили, к несчастью». Что это значит? (Думает.) Не понимаю… Отчего это не пишут так, чтоб всем понятно было? Далее… Ммм… Пропущу предисловие… (Читает.) «Захер Мазох»…[21] Какая смешная фамилия!.. Мазох… Должно быть, не русский,.. Далее… Миша заставил читать, так надо читать… (Зевает и читает.) «Веселым зимним вечером»… Ну, это можно пропустить… Описание… (Перелистывает и читает.) «Трудно было решить, кто играл и на каком инструменте… Сильные величавые звуки органа под железной мужской рукой вдруг сменялись нежной флейтой как бы под прелестными женскими устами и наконец замирали…» Тссс… Кто-то идет… (Пауза.) Это Мишины шаги… (Тушит свечу.) Наконец-то… (Встает и кричит.) Ау! Раз, два, раз, два! Левой, правой, левой, правой! Левой! левой!

Входит Платонов.

Саша и Платонов.

Платонов (входя). Назло тебе: правой! правой! Впрочем, милая моя, ни правой, ни левой! У пьяного нет ни права, ни лева; у него есть вперед, назад, вкось и вниз…

Саша. Пожалуйте сюда, пьяненький, садитесь сюда! Вот я вам покажу, как шагать вкось да вниз! Садитесь! (Бросается Платонову на шею.)

Платонов. Сядем… (Садится.) Ты чего же это не спишь, инфузория?

Саша. Не хочется… (Садится рядом.) Поздно же тебя отпустили!

Платонов. Да, поздно… Пассажирский уж прошел?

Саша. Нет еще. Товарка с час тому назад прошла.

Платонов. Значит, нет еще двух часов. Ты давно оттуда?

Саша. Я в десять часов была уже дома… Пришла, а Колька ревет на чем свет стоит… Я ушла не простившись, пусть извинят… Танцы после меня были?

Платонов. И танцы были, и ужин был, и скандалы были… Между прочим… знаешь? При тебе это случилось? С Глагольевым стариком удар случился!

Саша. Что ты?!

Платонов. Да… Твой братец кровь пускал и вечную память пел…

Саша. Отчего же это? Что с ним? Он кажется здоровый такой на вид…

Платонов. Легенький удар… Легенький к его счастью и к несчастью его осленка, которого он по глупости величает сыном… Домой отвезли… Ни один вечер без скандала не обходится! Такова наша судьба, знать!

Саша. Воображаю, как перепугались Анна Петровна и Софья Егоровна! А какая славная Софья Егоровна! Я таких хорошеньких дамочек редко вижу… Что-то в ней такое особенное…

Пауза.

Платонов. Ох! Глупо, мерзко…

Саша. Что?

Платонов. Что я наделал?! (Закрывает руками лицо.) Стыдно!

Саша. Что ты наделал?

Платонов. Что наделал? Ничего хорошего! Когда я делал то, чего впоследствии не стыдился?

Саша (в сторону). Пьян, бедненький! (Ему.) Пойдем спать!

Платонов. Гадок был, как никогда! Уважай себя после этого! Нет более несчастья, как быть лишенным собственного уважения! Боже мой! Нет ничего во мне такого, за что можно было бы ухватиться, нет ничего такого, за что можно было бы уважать и любить!

Пауза.

Ты вот любишь… Не понимаю! Нашла, значит, во мне что-то такое, что можно любить? Любишь?

Саша. Что за вопрос! Может ли быть, чтоб я тебя не любила?

Платонов. Знаю, но назови мне то хорошее, за что ты меня так любишь! Укажи мне то хорошее, что ты любишь во мне!

Саша. Гм… За что я тебя люблю? Какой же ты сегодня чудак, Миша! Как же мне не любить тебя, если ты мне муж?

Платонов. Только и любишь за то, что я тебе муж?

Саша. Я тебя не понимаю.

Платонов. Не понимаешь? (Смеется.) Ах ты, моя дурочка набитая! Зачем ты не муха? Между мухами с своим умом ты была бы самой умной мухой! (Целует ее в лоб.) Что было бы с тобой, если бы ты понимала меня, если бы у тебя не было твоего хорошего неведения? Была бы ты так женски счастлива, если бы умела постигать своей нетронутой головкой, что у меня нет ничего того, что можно любить? Не понимай, мое сокровище, не ведай, если хочешь любить меня! (Целует ее руку.) Самочка моя! И я счастлив по милости твоего неведения! У меня, как у людей, семья есть… Есть семья…

Саша (смеется). Чудак!

Платонов. Сокровище ты мое! Маленькая, глупенькая бабеночка! Не женой тебя иметь, а на столе под стеклом тебя держать нужно! И как это мы ухитрились с тобой Николку породить на свет божий? Не Николок рождать, а солдатиков из теста лепить тебе впору, половина ты моя!

Саша. Глупости ты говоришь, Миша!

Платонов. Сохрани тебя бог понимать! Не понимай! Да будет земля на китах, а киты на вилах! Где мы брали бы себе постоянных жен, если бы вас не было, Саши? (Хочет ее поцеловать.)

Саша (не дается). Пошел вон! (Сердито.) Зачем же ты женился на мне, если я так глупа? Ну и брал бы себе умную! Я не неволила!

Платонов (хохочет). А вы и сердиться умеете? Ах, черт возьми! Да это целое открытие из области… Из какой области? Целое открытие, душа моя! Так ты умеешь и сердиться? Ты не шутишь?