Эрвин Штриттматтер - Чудодей Страница 2
- Категория: Проза / Классическая проза
- Автор: Эрвин Штриттматтер
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 104
- Добавлено: 2018-12-12 11:57:19
Эрвин Штриттматтер - Чудодей краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Эрвин Штриттматтер - Чудодей» бесплатно полную версию:В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».
Эрвин Штриттматтер - Чудодей читать онлайн бесплатно
— Этим меня не запугаешь! — крикнул Густав и ухватил ядреную бабу за бедра. Она, посинев от злости, вцепилась в только что причесанные волосы Густава. Кряхтенье и немая борьба — и вот уже ведро с водой свалилось на пол. Холодная вода окатила круглые икры повитухи. Она взвизгнула:
— Благодари Бога, что я из-за своей работы не могу длинные ногти отрастить!
Дверь спальни распахнулась. Возле дерущихся вдруг появилась Лена, дрожащая, белая, как полотно. Густав и повитуха как бойцовые петухи отскочили друг от друга. Растрепанная повитуха тут же вспомнила о своих обязанностях:
— Лена, в постель! А с этим я сама справлюсь, я уж его отмолочу как следует!
Лена не плакала. У нее больше не было слез. Она в отчаянии ломала руки, ее иссохшие губы дрожали. Густав успел подхватить ее прежде, чем она упала.
Расцарапанный муж сидел на краешке кровати возле роженицы.
— Все-таки надо еще иметь смелость говорить правду.
— Не всегда.
— Как — не всегда?
— Чтобы правда дала всходы, нужна подготовленная почва.
— Откуда опять эта мудрость, жена?
— Из книги.
— В книгах жизнь беззубая. — Густав погладил руку жены. На большом пальце у него была ороговевшая шишка. От стеклодувной трубки. — Как нам теперь быть с крестинами?
Лена закрыла глаза. В ее обескровленном теле звучала музыка. Слышная только ей. Густав как чурбан сидел на клетчатом чехле перины и думал. Думать молча он не умел.
— Крестины, крестины… и зачем человека крестят, а? Чтобы другие нажирались на крестинах? Я знал одного парня, так его священник никогда не окроплял водой из купели. И он был не большим страдальцем, чем любой из нас. Он работал со мной на фабрике и был родом то ли из Польши, то ли еще откуда. Его попросту позабыли окрестить. Так Господь еще взыскал его своей милостью, он умел жрать стекло. Он, бывало, выпьет, и тут уж ему ничего не стоило себя прокормить. На закуску — рюмка, а как главное блюдо — пивная кружка. Ротозеи в пивной оплачивали его счет. Так он здорово экономил на жратве.
Лена опять пришла в себя. Она смотрела на мужа, как матери всего мира смотрят на своих мужей после родин: он был чародей, ветер, гуляющий в ветвях вишневого дерева и прижимающий запыленных пчел к цветочной пыльце. Ветер, способствующий великим переменам.
Густав еще раз попытал счастья:
— Существуют целые народы, где вообще никого не крестят. И расходов этих у них нет.
Лена попробовала сесть в кровати.
— А мы пригласим крестных побогаче.
— Если б это удалось!
Густав направился к двери, насвистывая: «Профукал деньги Юле…»
Из зарослей сирени ему махали дети. Он взял тачку и поплелся к картофельному полю. На две недели он должен был взять на себя еще и всю женину работу.
Повитуха больше не являлась. Деньги за нее получил представитель общины.
2
Станислауса называют в честь пожирателя стекла. Пастор печется о его душе и повергает маму Лену в смертельный ужас.
Бюднеры обсуждали, как им назвать новорожденного. Папа Бюднер считал своих сыновей, загибая пальцы. Большой палец звался Эрих, указательный — Пауль, средний — Артур, а безымянный и мизинец звались Вилли и Герберт.
— Теперь нам нужен Станислаус, — сказал он.
— А я думала — Бодо, — сказала Лена.
— Бодо? Это большого пса можно на худой конец назвать Бодо. — Густав качал на коленях четырехлетнего Герберта.
— На свете даже нет людей по имени Станислаус. Нам нужен Гюнтер. У всех людей есть Гюнтеры. — Эльзбет, старшая, уперла руки в боки.
Густав вскочил, спустил с рук сына и зашагал по кухне взад и вперед, сзади у него болтались подтяжки.
— Это что, о твоем парне речь? А тебе вообще-то сколько лет?
— Тринадцать.
— Так вот! Станислаус — это был пожиратель стекла!
Лена еще раз попыталась заговорить о Бодо:
— Он был скрипачом.
— Где?
— В книжке, которую мне давала жена управляющего. Стоило ему трижды коснуться струн — все женщины пускались в пляс.
Густав наступил на собственные подтяжки.
— А мужчины?
— Они его ненавидели.
— Вот видишь! Бодо не годится. Его будут звать Станислаус — и ни грамма меньше. — Эльзбет забралась в угол за печкой.
— Его будут дразнить: штаны слазят!
Густав не сводил глаз с мухи на кухонной стене. Он сказал:
— Ну это пока он не начнет стекло жрать.
Чиновник, ведающий метрическими книгами, поднял очки на лоб. Большая синеватая бородавка на лбу не давала им опуститься обратно.
— Станислаус? А это не очень по-польски?
Густав помахал шапкой:
— Станислаус есть в календаре!
— А чем плохое имя Вильгельм для твоего мальчонки? Вот уже несколько страниц — и ни одного Вильгельма не зарегистрировано. — Чиновник вытер перо перочисткой.
Густав был уже раздражен. Весь мир ополчился против Станислауса.
— Вильгельмом пускай зовется любое чучело. А моего будут звать Станислаус. Не ты ведь его сделал.
— А ты, часом, не примкнул к социал-демократам, а, Бюднер?
— Да пошел ты со своими специаль-камарадами! Я и есть я, а Станислаус будет Станислаусом, и стекло тоже будет жрать!
— А ты не знаешь, кого зовут Вильгельмом?
— В календаре этого имени нет.
И чиновник волей-неволей вынужден был записать в книгу: «…ребенок по имени Станислаус…»
Прощальное приветствие Густава осталось без внимания.
…С крестинами решено было обождать. Бюджет, куда денешься!
Недели через две пастор тихо и торжественно постучался в двери Бюднеров. Густав с намыленным для бритья лицом сидел перед потресканным фамильным зеркалом. Пастор в начищенных до блеска кожаных туфлях ступил в кухню. Лена выронила из рук эмалированную детскую кружечку с портретом кайзера Вильгельма. Эмаль откололась. У кайзера Вильгельма больше не было торчащих усов, а только большая открытая пасть. Пастор потеребил воротник своей черной рясы. Потом сунул толстый указательный палец в белый стоячий воротничок, пропуская таким образом свежий воздух к своей взволнованной груди. Лицо было багрово-красным, ни дать ни взять краснокочанная капуста в черной шляпе. Посланец небес плюхнулся на кухонный стул, чуть не угодив своим священным задом в корыто.
— Ми… Мир вам и благословение Господне!
Густав вытер рукой намыленную щеку и выбросил пену в окно. Лена сняла передник, перевернула на другую сторону и снова повязала.
— Лена, это ты была портнихой в замке?
— Я, господин пастор.
— Давненько же мы не виделись, дитя мое.
— Все дела, дела. Семеро детей, господин пастор.
— Господь благословил вас. Семеро детей, говоришь, моя божья овечка Лена? А я их всех крестил или одного кто-то другой? Сдается мне, я крестил шестерых всего лишь.
— Ваша правда, господин пастор, седьмой только народился.
Пастор посмотрел на Густава:
— А ты кто такой, сын мой?
— Это мой муж, господин пастор.
Лена сунула в плиту сухое полено, дважды украденное полено, чтобы сварить кофе. Пастор не сводил глаз с Густава:
— Сын мой, дай мне руку!
Густав выполнил, что было велено. Пастор глянул на Лену, стоящую на коленях перед плитою.
— Он что, язычник, твой муж? Я никогда его не вижу в церкви.
— Он не язычник, господин пастор.
— А сколько твоему младшенькому, дочь моя Лена?
— Две недели и один день.
— И как он будет зваться?
— Он будет зваться Станислаус, господин пастор.
— Станислаус? Мало того что ему уже две недели, а он до сих пор не крещенный, так еще и Станислаус!
— Это имя есть в календаре. — В голосе Густава прозвучала угроза.
— Стыдись, умная голова! Станислаус — католическое имя и ничем не лучше языческого. — Благочинный похлопал себя по красным щекам толстыми пальцами-сосисками. — Лена, сколько лет ты была портнихой в замке?
— Семь лет, господин пастор.
— И не знаешь, что милостивая госпожа, которая распорядилась подновить и подкрасить Христа в притворе, наша достойнейшая, милостивейшая госпожа, не терпит, хвала Господу, ни больших, ни маленьких язычников? — Пастор уже задыхался. Ведь ему приходилось взывать к Лене сквозь шум ее кофейной мельницы. Лена ссыпала молотый ячмень в кастрюльку.
— Я знаю, господин пастор, но…
Пастор щелчком сбросил со своей рясы божью коровку.
— Никаких «но», упрямица ты эдакая! В воскресенье принесешь своего младенца, чтобы я его окрестил и милостиво принял в семью христиан. Я уж буду готов, но если ты со своим младенчиком в назначенный час не появишься у купели, то Господь покарает меня, коли я впредь вздумаю благословить тебя и твоего ребенка.
Последние слова святой отец произнес уже в сенях. Запах бедняцкого кофе прогнал его прочь. Он пятился задом и все продолжал поучения. Лена шла за ним с поникшей головою. Густав не пошел провожать благочестивца. Вооружившись кочергой, он снял конфорки с плиты. Эти святоши еще хуже, чем пропойцы!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.