Lit-classic.com - Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 1 Страница 2

Когда мальчик подрос, он стал рабочим консервной фабрики. Джек работал по восемнадцать и двадцать часов подряд. «Однажды я простоял за машиной тридцать шесть часов», — вспоминает Лондон. Такова была суровая трудовая школа, пройденная писателем еще в отрочестве.

К школе труда, которую он так впечатляюще описал в «Мартине Идене», вскоре прибавилась и другая, гораздо более романтичная. Джека манил морской простор, который открывался тут же, за кромкой пристаней и портовых сооружений Сан-Франциско. Великолепная бухта города принимала все большее и большее количество пароходов, шедших сюда со всех концов земли. Великая тихоокеанская торговая дорога, связывавшая все пять континентов в узел большой коммерции, в те годы становилась все оживленнее. В Тихом океане шло «освоение» архипелагов, только что захваченных европейцами и американцами. Иммигранты толпами высаживались на благодатном калифорнийском берегу, пополняя и без того пестрый этнический состав его населения — преимущественно испано-англосаксонского — толпами славян, немцев, итальянцев, греков, арабов. Если в середине столетия в Калифорнию тянулись обозы из глубинных районов США, то теперь поток переселенцев шел с моря, с кораблей, в изобилии поставлявших тысячи и тысячи дешевых рабочих рук в порт, на фабрики и заводы «Фриско».

Романтика портовой жизни захватила подростка. Он плавал на «собственной» лодчонке и был принят в среду «устричных пиратов» — в компанию юных искателей приключений, которые занимались не только ловлей устриц, но и контрабандой и прочими темными делами. После душных цехов, где он простаивал долгие часы за станком среди усталых и подавленных тяжким трудом людей, жизнь «устричных пиратов» показалась Лондону необыкновенно привлекательной. Он называл ее «дикой и свободной». Люди, с которыми он встречался в этой жизни — бесстрашные мореходы-греки, выходцы из различных азиатских стран, — приняли его в свое пестрое и шумное братство.

Но деятельность «устричного пирата» не могла удовлетворить юношу. Уже тогда он мечтал о «просторе приключений во всем мире, где сражаются не за старую рубашку или украденное судно», — а таковы, видимо, бывали предметы раздора среди «устричных пиратов», — «но ради высоких целей». Запомним это: уже у подростка Лондона появляется мечта о «высокой цели», во имя которой ему хочется жить и действовать.

И вот Джек Лондон — матрос шхуны «Софи Сезерлэнд», идущей в Берингово море за котиками. Ему семнадцать лет.

Капитан шхуны не помышлял о высоких целях. В те годы охота на котиков была сродни древнему пиратскому промыслу. Шхуны уходили с вооружением, иногда они несли на борту даже небольшие пушки. У Командорских островов, в водах Чукотки и Камчатки между котиколовами и русскими судами бывали настоящие бои, о которых всему миру поведал Киплинг — уже тогда любимый поэт мальчика-матроса. Школа корабельной жизни оказалась еще более суровой, чем школа улицы и фабрики. Джеку пришлось кулаками завоевывать себе уважение и место среди экипажа — суровых, ожесточенных тяжкой жизнью моряков-скандинавов. Джеку пришлось доказывать, что он может драться, может пить и веселиться в японских чайных домиках — словом, что он тоже «настоящий морской волк». Не без гордости вспоминает писатель о том, что ему удалось сдать этот своеобразный экзамен на «мужество». Сам он не огрубел и не ожесточился. Деньги, заработанные на «Софи Сезерлэнд» тяжким трудом моряка, Джек отдал матери и пошел на джутовую фабрику.

Видимо, жизненный опыт, приобретенный к этому времени, подсказал юноше мысль о самообразовании. Он нашел дорогу в библиотеки, к хорошим книгам. Он открыл для себя очарование упорной умственной работы, восторг накопления знаний, которых так ему не хватало. В кругу семьи полюбили его повествования о море и пережитых опасностях. Он послал свой очерк «Тайфун у берегов Японии» в газету. 12 ноября 1893 года этот очерк был напечатан — родился американский писатель Джек Лондон, на первый взгляд один из многочисленных авторов-очевидцев, поставляющих свои очерки о приключениях на суше и море, которые в те времена еще охотно печатали в прессе приморского города.

Но литературным трудом жить Лондон еще не мог, а деньги были нужны и ему и семье. В 1894 году Лондон — кочегар на электростанции, затем безработный, живущий случайным трудом, наконец, солдат «армии Келли». Так называлась многотысячная толпа безработных, которая двинулась походом на Вашингтон, чтобы добиться хлеба и справедливости.

Сам Келли, человек, не лишенный обаяния руководителя, не очень хорошо представлял себе цели похода: его политические воззрения были весьма противоречивы и наивны. Но «армия Келли» ехала по железным дорогам, владельцы которых предоставляли ей порожняк, боясь эксцессов и стремясь поскорее отделаться от безработных; она проходила через города, где власти, по тем же соображениям, торопились снабдить ее всем необходимым; отдыхала в лагерях, разбитых на военный манер, и двигалась дальше. Это было могучее войско тружеников, умевших поддержать кое-какую дисциплину в своих рядах, исполненных надежды на удачу своего предприятия. Однако постепенно силы «армии» редели; искусные маневры правительства и отсутствие организационного опыта в ее рядах вели к расколу и распаду. Лондон, шагавший в «армии Келли» видел и дни ее величия — начало похода — и ее бесславный конец. Среди многих других Лондон отстал от «армии», превратился просто в «хобо», в «трампа» — в бродягу, ищущего временной работы, чтобы перебиться и двинуться дальше в поисках постоянного заработка. Как и многих других, его посадили в тюрьму за бродяжничество; там юноша увидел, как он сам писал, «ужасные бездны человеческого унижения». Свою одиссею бродяги он впоследствии описал в сборнике очерков «Дорога». Вернувшись из тюрьмы в 1895 году, он примкнул к Социалистической рабочей партии и начал свою деятельность пропагандиста.

Нельзя не заметить, что недолгое пребывание Лондона в «армии Келли» было для него очень важной полосой жизни, значения которой он и сам, быть может, не понимал полностью. Впервые участвовал юноша в большом массовом народном движении, впервые столкнулся он с таким количеством товарищей по труду, по бедствиям, по лишениям, по надеждам — шел вместе с людьми своего класса. Возможно, что участие в походе «армии Келли» для него было равносильно сознательному вступлению в ряды рабочего класса. Он находился в этих рядах и до того, но силу своего класса он, по-настоящему почувствовал только теперь, в те дни, когда могучие железнодорожные компании предпочитали уступить рабочим, чем натравить на них своих охранников, а городские власти заигрывали с ними, вместо того чтобы мобилизовать пресловутую национальную гвардию, уже не раз опозорившую себя кровавой расправой с народом.

Кроме всего прочего, именно после этого похода Лондон окончательно и всерьез почувствовал свое призвание писателя. 1896 год заполнен упорным писательским трудом: по собственному признанию, Лондон писал иной раз по пятнадцать часов в сутки, пробуя свои силы в самых различных жанрах. Он поступил в университет, но вынужден был прекратить занятия: нужны были деньги. Лондону пришлось работать в паровой прачечной.

Надо понять, как мучило Лондона хроническое безденежье, чувство каторжной зависимости от жалкого заработка, во имя которого он должен был отказывать себе в чтении и любимом писательском труде. Молодой человек попал в тупик. Впереди его ждало то же невыносимое рабство. Вот почему Лондона, как и многих других юношей его склада, поманил Клондайк. Это была мечта о возможности разбогатеть, чтобы иметь время для труда за пишущей машинкой, чтобы пробиться в журналы, открыть себе дорогу в литературу. С мужем своей сестры, неким Шепардом, немолодым человеком, Лондон двинулся в дальний путь. Шепард, устрашенный трудностями дороги, вернулся. Лондон продолжал свое путешествие один. В октябре 1897 года он вместе с другими золотоискателями прошел через страшный Чилкутский перевал. Началась клондайкская эпопея Лондона.

Она не принесла юному мечтателю богатства, но одарила его огромным запасом жизненных наблюдений, столкнула его и с героической борьбой человека против безжалостной северной природы и со сценами корыстной борьбы из-за золота. Сущность буржуазного общества его времени раскрылась перед писателем в бревенчатых притонах Аляски, в снеговых просторах и скалистых ущельях обнаженнее и бесстыднее, чем где бы то ни было. Залечив цингу, Лондон вернулся домой к осиротевшей семье — умер его отчим — и с новым усердием взялся за писательский труд. К 1899 году он действительно завоевал себе место в американских журналах и газетах. Его рассказы из жизни Севера были замечены публикой и полюбились ей. Кончились годы тяжких поисков работы: Лондон стал зарабатывать на хлеб для себя и своей семьи трудом литератора.