Михаил Булгаков - Похождения Чичикова Страница 2

И по Москве вскоре загудел слух, что Чичиков – трильонщик. Учреждения начали рвать его к себе нарасхват в спецы. Уже Чичиков снял за 5 миллиардов квартиру в пять комнат, уже Чичиков обедал и ужинал в «Ампире».

6

Но вдруг произошел крах.

Погубил же Чичикова, как правильно предсказал Гоголь, Ноздрев, а прикончила Коробочка. Без всякого желания сделать ему пакость, а просто в пьяном виде, Ноздрев разболтал на бегах и про деревянные опилки, и о том, что Чичиков снял в аренду несуществующее предприятие, и все это заключил словами, что Чичиков жулик, и что он бы его расстрелял.

Задумалась публика, и как искра побежала крылатая молния.

А тут еще дура Коробочка вперлась в учреждение расспрашивать, когда ей можно будет в Манеже булочную открыть. Тщетно уверяли ее, что Манеж казенное здание и что ни купить его, ни что-нибудь открывать в нем нельзя, – глупая баба ничего не понимала.

А слухи о Чичикове становились все хуже и хуже. Начали недоумевать, что такое за птица этот Чичиков, и откуда он взялся. Появились сплетни, одна другой зловещее, одна другой чудовищней. Беспокойство вселилось в сердца. Зазвенели телефоны, начались совещания. комиссия построения в комиссию наблюдения, комиссия наблюдения в жилотдел, жилотдел в наркомздрав, наркомздрав в главкустпром, главкустпром в наркомпрос, наркомпрос в пролеткульт, и т.д.

Кинулись к Ноздреву. Это, конечно было глупо. Все знали, что Ноздрев лгун, что Ноздреву нельзя верить ни в одном слове. Но Ноздрева призвали и он ответил по всем пунктам.

Объявил, что Чичиков действительно взял в аренду несуществующее предприятие, и что он, Ноздрев, не видит причины, почему бы не взять, ежели все берут? На вопрос: уж не белогвардейский ли шпион Чичиков, ответил, что шпион и что его недавно хотели даже расстрелять, но почему то не расстреляли. На вопрос: не делал ли Чичиков фальшивых бумажек, ответил, что делал и даже рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: Как, узнавши, что правительство хочет выпускать новые знаки, Чичиков снял квартиру на Марьиной Роще и выпустил оттуда фальшивых знаков на 18 миллиардов и при этом на два дня раньше, чем вышли настоящие, а когда туда нагрянули и опечатали квартиру, Чичиков в одну ночь перемешал фальшивые знаки с настоящими, так что потом сам черт не мог разобраться, какие знаки фальшивые, а какие настоящие. На вопрос: точно ли Чичиков обменял свои миллиарды на бриллианты, чтобы бежать за границу, Ноздрев ответил, что это правда, и что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, а если бы не он, ничего бы и не вышло.

После рассказов Ноздрева полнейшее уныние овладело всеми. Видят никакой возможности узнать, что такое Чичиков, нет. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не нашелся среди всей компании один. Правда Гоголя он тоже как и все и в руки не брал, но обладал маленькой дозой здравого смысла.

Он воскликнул:

– А знаете, кто такой Чичиков?

И когда все хором грянули:

– Кто?

Он произнес гробовым голосом:

– Мошенник.

7

Тут только и осенило всех. Кинулись искать анкету. Нету. По входящему. Нету. В шкапу – нету. К регистраторше. – Откуда я знаю? У Иван Григорьича.

– Где?

– Не мое дело. Спросите у секретаря и т. д. и т. д.

И вдруг неожиданно в корзине для ненужных бумаг – она.

Стали читать и обомлели.

Имя? Павел. Отчество? Иванович. Фамилия? Чичиков. Звание? Гоголевский персонаж. Чем занимался до революции? Скупкой мертвых душ. Отношение к воинской повинности? Ни то ни се, ни черт знает что. К какой партии принадлежит? Сочувствующий (а кому – неизвестно). Был ли под судом? Волнистый зигзаг. Адрес? Поворотя во двор, в третьем этаже направо, спросить в справочном бюро штаб-офицершу Подточину, а та знает.

Собственноручная подпись? Обмокни!!

Прочитали и окаменели.

Крикнули инструктора Бобчинского:

– Катись на Тверской бульвар в арендуемое им предприятие и во двор, где его товары, может там что откроется!

Возвращается Бобчинский. Глаза круглые.

– Чрезвычайное происшествие!

– Ну!

– Никакого предприятия там нету, это он адрес памятника Пушкину указал. И запасы не его, а «Ара».

Тут все взвыли:

– Святители угодники! Вот так гусь! А мы ему миллиарды!! Выходит, теперича, ловить его надо!

И стали ловить.

8

Пальцем в кнопку ткнули:

– Курьера.

Отворилась дверь и предстал Петрушка. Он от Чичикова уже давно отошел и поступил курьером в учреждение.

– Берите немедленно этот пакет и немедленно отправляйтесь.

Петрушка сказал:

– Слушаю-с.

Немедленно взял пакет, немедленно отправился и немедленно потерял.

Позвонили Селифану в гараж:

– Машину срочно.

– Чичас.

Селифан встрепенулся, закрыл мотор теплыми штанами, натянул на себя куртку, вскочил на сиденье, засвистел, загудел и полетел.

Какой же русский не любит быстрой езды?!

Любил ее и Селифан, и поэтому при самом въезде на Лубянку пришлось ему выбирать между трамваем и зеркальным окном магазина. Селифан в течение одной терции времени выбрал второе, от трамвая увернулся и, как вихрь, с воплем: «Спасите!» въехал в магазин через окно.

Тут даже у Тентетникова, который заведовал всеми Селифанами и Петрушками, лопнуло терпение:

Уволить обоих к свиньям!

Уволили. Послали на биржу труда. Оттуда командировали: на место Петрушки – Плюшкинского Прошку, на место Селифана – Григория Доезжай-Не-Доедешь.

А дело тем временем кипело дальше!

– Авансовую ведомость!

– Извольте.

– Попросить сюда Неуважая-Корыто.

Оказалось, попросить невозможно. Неуважая месяца два тому назад вычистили из партии, а уже из Москвы он и сам вычистился сейчас же после этого, так как делать ему в ней было больше решительно нечего.

– Кувшинное Рыло!

Уехал куда-то на куличку инструктировать губотдел.

Принялись тогда за Елизавета Воробья. Нет такого! Есть правда, машинистка Елизавета, но не Воробей. Есть помощник заместителя младшего делопроизводителя замзавгоротдел Воробей, но он не Елизавета!

Прицепились к машинистке:

– Вы?!

– Ничего подобного! Почему это я? Здесь Елизавета с твердым знаком, а разве я с твердым? Совсем наоборот…

И в слезы. Оставили в покое.

А тем временем, пока возились с Воробьем, правозаступник Самосвистов дал знать Чичикову стороной, что по делу началась возня и, понятное дело, Чичикова и след простыл.

И напрасно гоняли машину по адресу: поворотя направо, никакого, конечно, справочного бюро не оказалось, а была там заброшенная и разрушенная столовая общественного питания. И вышла к приехавшим уборщица Фетинья и сказала, что никого нетути.

Рядом, правда, поворотя налево, нашли нашли справочное бюро, но сидела там не штаб-офицерша Подточина, а какая-то Подстега Сидоровна и, само собой разумеется, не знала не только Чичиковского адреса, но и своего собственного.

9

Тогда напало на всех отчаяние. Дело запуталось до того, что и черт в нем никакого вкуса не отыскал. Несуществующая аренда перемешалась с опилками, брабантские кружева с электрификацией, Коробочкина покупка с бриллиантами. Влип в дело Ноздрев, оказались замешанными и сочувствующий ротозей Емельян и беспартийный вор Антошка, открылась какая-то панама с пайками Собакевича. И пошла писать губерния!

Самосвистов работал не покладая рук и впутал в общую кашу и путешествия по сундукам и дело о подложных счетах за разъезды.

(По одному ему оказалось замешано до 50000 лиц) и проч. и проч. Словом, началось черт знает что. И те у кого миллиарды из-под носа выписали и те, кто их должны были отыскать, метались в ужасе и перед глазами был только один непреложный факт:

– Миллиарды были и исчезли.

Наконец встал какой-то дядя Митяй и сказал:

– Вот что, братцы… Видно, не миновать нам следственную комиссию назначить.

10

И вот тут (чего во сне не увидишь!) вынырнул, как некий бог на машине, я и сказал:

– Поручите мне.

Изумились:

– А вы… того… сумеете?

А я:

– Будьте покойны.

Поколебались. Потом красным чернилом:

– Поручить.

– Тут я и начал (в жизнь не видел приятнее сна!) Полетели со всех сторон ко мне 35 тысяч мотоциклистов:

– Не угодно ли чего?

А я им:

– Ничего не угодно. Не отрывайтесь от ваших дел. Я сам справлюсь. Единолично.

Набрал воздуху и гаркнул так, что дрогнули стекла:

– Подать мне сюда Ляпкина-Тяпкина! Срочно! По телефону подать!

– Так что подать невозможно… телефон сломался.

– А-а! Сломался! Провод оборвался? Так чтоб он даром не мотался, повесить на нем того, кто докладывает!!

Батюшки! Что тут началось!

– Помилуйте-с… что вы-с… сию… хе-хе… минутку… эй! Мастеров! Проволоки! Сейчас починят.

В два счета починили и подали.

И я рванул дальше:

– Тяпкин? М-мерзавец! Ляпкин? Взять его прохвоста! Подать мне списки! Что? Не готовы? Приготовить в пять минут, или вы сами очутитесь в списках покойников! Э-э-то кто?! Жена Манилова – регистраторша? В шею! Улинька Бетрищева – машинистка? В шею! Собакевич? Взять его! У вас служит негодяй Мурзофейкин? Шулер утешительный? Взять!! И того, что их назначил – тоже! Схватить его! И его! И этого! И того! Фетинью вон! Поэта Тряпичкина, Селифана и Петрушку в учетное отделение! Ноздрева в подвал… в минуту! В секунду!! Кто подписал ведомость? Подать его каналью!! Со дна моря достать!!