Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга вторая Страница 2
- Категория: Проза / Классическая проза
- Автор: Ярослав Ивашкевич
- Год выпуска: -
- ISBN: нет данных
- Издательство: -
- Страниц: 93
- Добавлено: 2018-12-13 00:42:41
Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга вторая краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга вторая» бесплатно полную версию:Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Книга вторая читать онлайн бесплатно
— Да, у Кази. Места хорошие. Чуть сбоку, но хорошие. Отец очень постарел…
— Ну что ты хочешь… Хорошо еще, что он может работать.
— Думаю, его ненадолго хватит.
— Да ведь он в Польше работает целых двенадцать лет. Все имеет свой конец.
— Значит, уже пятнадцать лет, как ты уехала из Одессы?
— Да, если бы у меня был сын, ему было бы сейчас четырнадцать.
Эльжбета медленно прошла через холодную комнату и села рядом с братом. В зале послышались аплодисменты, довольно долгие, потом донеслись первые такты чарующей увертюры.
— Помнишь, как мы пели дуэт из «Цыган» Монюшки?
— Это было на именинах тети Антоси.
— Нет, на маминых именинах. Не помнишь? На рояле стояли такие огромные желтые розы…
— И ты жутко фальшивила… погоди… в пятом такте, где было это ля-бемоль. Верно?
Эльжбета засмеялась.
— А помнишь, как мы возвращались со свадьбы Ройской?
— Очень смутно. Я была слишком мала.
— Я помню, на тебе было клетчатое пальтишко с пелеринкой, голубое с черным.
— Вот пальтишко помню.
— С нами ехала панна Ганка, и папа все спрашивал маму: à qui est cette femme de chambre? {1}
Оба добродушно рассмеялись. Эдгар взял Эльжбету за руку, они молча смотрели прямо перед собой, словно видели Одессу, и свадьбу Ройской, вечно рассеянного отца, и, главное, пальтишко в черно-голубую клетку.
Неожиданно Эдгар поднял голову и посмотрел на сестру. Он видел ее красивый, классический профиль с крупноватым носом, высоко зачесанную копну светлых волос, из которых поднимались большие белые перья, точно паруса, выгнутые в одну сторону. Она все еще была погружена в свои мысли.
— Послушай, — сказал он, — а ведь ты счастлива. Смотри, какие толпы пришли тебя слушать. Это же слава…
Эльжбета сразу угадала, о чем подумал Эдгар, и ответила:
— Художник-творец никогда не бывает одиноким. С ним все будущие поколения. А нас разве будут помнить после нашей смерти?
— Что ж, разве ты не вспоминаешь никого из умерших?
Эльжбета взглянула на Эдгара слегка растерянно.
— Нет, — неуверенно произнесла она.
— Даже Юзека?
Эльжбета издала какой-то неопределенный звук, встала и, скрестив руки на груди, повернулась к окну. Из зала доносилась легкая мелодия увертюры.
— Ты спросил о Юзеке… — произнесла она помолчав. — Да, Юзек счастливый. Он, можно сказать, погиб со славой.
Эдгар улыбнулся.
— Слава излучается, как радий, и через какое-то время полностью растрачивает себя на это излучение.
Эльжбета повернулась к брату.
— Трудно себе представить, что это тело распалось, превратилось в прах, в ничто. Ройская говорила мне, что при эксгумации не было почти ничего… только бумажник с документами, которые издавали ужасное зловоние долгие месяцы, так что пришлось их сжечь. Была там и моя фотография, и она тоже испускала зловоние.
Оба встали. Эльжбета положила руки на руку брата и заглянула ему в глаза.
— Ты и не представляешь, какое у него было тело, — шепнула она.
Эдгар улыбнулся и сделал движение, чтобы снова сесть.
— Знаю, — сказал он небрежно, как бы между прочим, — знаю, какое у него было тело. Видел его однажды совсем голого, тогда, в Одессе, когда он и Януш остались у нас ночевать. Мы выпили… Он был очень красив, я тогда убедился в этом. — С горькой улыбкой, даже с легким смешком он уселся в кресло и вскинул глаза на сестру.
Эльжбета наклонилась к нему.
— Ты знал? — спросила она. — Еще тогда?
— Знал, — коротко ответил Эдгар.
— А почему ничего не говорил?
— Что я должен был говорить? Как бы то ни было, я имел возможность присмотреться, достаточно ли он красив для тебя…
Эльжуня, сердито натягивая длинную перчатку из белоснежной лайки, быстро подошла к зеркалу. В зале послышались аплодисменты.
— К Рубинштейну ты так не присматривался, — ворчливо бросила она.
— Ну, это уж было твое личное дело, и, так или иначе, я думаю, что ты поступила вполне благоразумно.
Эльжбета резко повернулась и снова подошла к брату. Но тот не встал. Тогда она слегка наклонилась и, чтобы не смотреть ему в глаза, обняла сзади и уткнулась лицом в его плечо, стараясь не смять заново сделанную прическу и не растрепать перья.
— Ты ведь ничего не знаешь. У меня был ребенок. От Юзека… Мальчик. Родился и тут же умер, в Константинополе… Сейчас ему было бы четырнадцать лет…
Эдгар, открыв рот, глубоко втянул воздух, как будто ему не хватало дыхания, легко отстранил сестру и сказал:
— Этого я не знал.
Эльжбета выпрямилась и застыла, закинув голову и прикрыв глаза. Эдгар, глядя на нее, невольно заметил, какие у нее чудесные веки — точно лепестки экзотического цветка.
— Этого я не знал, — повторил он.
Неожиданно влетел гобоист Вевюрский и удивленно уставился на них.
— Прошу прощения, — торопливо произнес он. — Дирижер ждет. Увертюра давно кончилась. Ваш выход…
— О боже! — воскликнула Эльжбета и засуетилась. Надо было еще успеть скинуть палантин, как следует натянуть перчатки, найти ноты. — А мы и не слышали аплодисментов.
— Ну, ничего, ничего, — сказал Эдгар, сам не на шутку встревоженный, — успокойся.
А Вевюрский торопил.
— Скорее, скорее!
Эльжбета поспешила к двери и вдруг, уже выходя из комнаты, повернулась к брату и послала ему рукой в белоснежной перчатке воздушный поцелуй. Глаза ее смеялись. Выглядело это чисто театрально.
II
Каждый раз, когда Януш с Зосей бывали в филармонии, они оставляли пальто у одной и той же гардеробщицы, которая обслуживала первые вешалки с левой стороны. Гардероб в филармонии был роскошный, непонятно почему стилизованный по капризу архитектора периода fin de siècle {2} под трапезную в Мариенбургском замке. Колонны красного мрамора плохо сочетались с грубыми вешалками и деревянными решетками, за которыми сновали юркие и предупредительные гардеробщицы. Дабы понять, почему Януш всегда направлялся к первым вешалкам налево, необходимо познакомиться с генеалогическим древом рода Вевюрских. У Станислава, лакея княгини Анны, был старший брат, Тадеуш, с которым в детстве они отчаянно дрались, с возрастом, избрав себе одну и ту же «нареченную», враждовали, а к старости и вовсе не виделись и не знались друг с другом. Дети их, однако, поддерживали между собой отношения. Тадеуш был старшим капельдинером филармонии: это он во время перерыва выходил на эстраду и иногда даже срывал аплодисменты, мощным толчком выкатив из укромного укрытия на середину сцены черный рояль. У Тадеуша было два сына: один работал у Филлипса и был женат на молодой красивой особе, той самой, которая благодаря протекции тестя получила самое бойкое место в гардеробе, а младший, Бронислав, был первым гобоистом в оркестре. Отличный музыкант, он спустя несколько лет стал играть заметную роль в обществе любителей старой музыки. Януш по-прежнему поддерживал отношения с Янеком Вевюрским, который работал сейчас на заводе «Капсюль», а через него и с его кузинами; потому-то он всегда и перекидывался словцом с Досей Вевюрской, которая обычно приветствовала его: «Мое почтение, пан граф!» На это Януш обычно морщился, хотя в тоне Доси слышалось: «А вот и наш граф!» или: «Почтение пану графу, который у моего кузена в буржуях ходит», — так что звучало это довольно мило. Вот и на сей раз Януш и Зося, приехавшие из Коморова на концерт Эльжбеты, войдя в здание филармонии, остановились перед барьером Доси.
— Ну, как поживаете? — спросил Януш.
— А как ваша дочка? — поинтересовалась Зося.
Дося окинула Мышинскую быстрым взглядом и всплеснула руками.
— Миленькая, — участливо воскликнула она, — как вы похудели! Что случилось?
— Немножко приболела, — смущенно пробормотала Зося.
Януш, стоящий за спиной жены, многозначительно посмотрел на Досю и приложил палец к губам.
Дося повесила Зосину шубку на вешалку и, возвращаясь за пальто Януша, сказала:
— Ох, да это просто свет на вас так падал (Зосю она никогда не звала «графиней»), вон ведь тут какие лампы. Мне только показалось, что вы такая бледненькая. А вы вовсе не плохо выглядите, вовсе даже не плохо…
И вновь умчалась к вешалке с черным пальто Януша — низкорослая, коренастенькая, светлая.
— Видишь, пожалела меня, — улыбнувшись, сказала Зося Янушу.
Дося вернулась:
— Пожалуйста, ваш номерочек.
Зося сунула свою узкую ладонь Янушу под руку, и они направились по крутой лестнице наверх. Януш всегда ходил в филармонию на постоянные места Билинских, которые в свое время немало содействовали ее строительству. Места эти находились не то в третьем, не то в четвертом ряду справа и были не очень удобны, так как крышка рояля заслоняла руки пианиста, да и солист-певец или скрипач не всегда был виден — его закрывала фигура дирижера.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.