Альваро Кункейро - Мятущийся дон Гамлет, принц Датский Страница 2

Хор, Гамлет.

В правую дверь, расположенную под лестницей, входит Гамлет. На нем темная одежда, короткий плащ. В одной руке у него книга, в другой — виола. Кладет их на стул, стоящий у окна.

Хор. Здравствуй, цвет юности! Густой туман покрыл сегодня все королевство. Корабли бросили якоря в бухте, не осмеливаясь пуститься в плавание: нельзя отличить море от земли.

Гамлет. Здравствуй! Но кто ты? Что делаешь в приемных покоях короля Дании?

Хор. Я — хор. В любой театральной постановке должен быть хор. Это один человек или много. Я — ночь и день, тайные слова, слухи, тени, которые бродят повсюду, прислушиваясь ко всему. Я — повелитель смутных подозрений, владыка сплетен, властелин воспоминаний об ушедших временах, я — око, следящее за малейшим грехом, я — пророк на площади…

Гамлет. И твое свидетельство всегда верно?

Хор. Только отчасти. Береги его хорошенько для себя — ты же из знатных людей, принц крови, благородная голова, честное сердце, верная душа, в общем, требник из мягкой и душистой кожи, с торжественным золотым тиснением на корешке. Могу ли я, Хор, громко прочитать твои страницы перед этим высоким собранием?

Гамлет. Нет. Есть во мне страницы, которые я запрещаю читать даже себе. Некоторые мог бы прочесть только я, пустив в ход самый вкрадчивый голос, каким убеждают попробовать тайком заморского вина. Ты слышал когда-нибудь, как говорит змея? Мне потребовался бы именно такой голос. Ну, а другие мои страницы — это неясные, запутанные сны. В иных же слышится нежная музыка в вечерний час.

Хор. Наверно, это Офелия?

Гамлет. Откуда ты знаешь? (Подходит к стулу, берет виолу и проводит рукой по струнам. Снова кладет виолу на стул.) Да, Офелия. Она — это музыка, светоч, благоухание восточных роз в летнюю ночь. Офелия! Встань на мое место: смогу ли я дотянуться до нее? Должен ли я всегда оставаться влюбленным студентом? Спеют фрукты в садах, созревают злаки и их убирают, игривый жеребенок становится сильной верховой лошадью. Может ли душа вечно зависеть от улыбки?

Хор. Женись на ней, и пусть она родит тебе новые улыбки.

Гамлет. Положить семя в это перышко, которое носит ветер? Да и какое семя? Встань на мое место. Я очень тебя прошу. Кукурузное зернышко, если его посеешь, дает кукурузу. Посей Гамлета и жди, что проклюнется росток, а потом, преодолевая сопротивление земли, появится и само растение. Дай ему имя. Это может быть рожь, ежевика, молочай… Может взойти самое тайное во мне или самое явное. Может появиться даже то, что я самым тщательным образом скрываю. От Гамлета, принца Датского, разве не может родиться отчаянный трус?

Хор. Ты не ходил на войну в Богемию, потому что был слишком молод — сокол, еще не участвовавший в охоте. Юноша, да еще столько знающий, не должен был идти на грязную войну в Богемию. Туда пошел старый король и не вернулся.

Гамлет. Я не ходил в Богемию! Старый король не вернулся из Богемии. Между его устами и кубком с ядом должна была бы быть рука принца! Трусость — это самая презренная монета. Все, что на нее можно купить, имеет цену низости. Старый король был мирным королем, благородным человеком и настоящим дворянином. Наконец, он был моим отцом.

Хор. Клянусь Господом Богом и Святым причастием, ты мне сказал то, что не хотел! Откуда ты знаешь, что короля отравили? Откуда ты знаешь, что яд ему дали в серебряном кубке?

Гамлет. Король сидел на лошади. Все утро он провел в сражении. Он был весь в пыли и крови — от кончика шлема до шпор. Он смотрел, как горела деревня, подожженная его воинами. Он хотел пить и попросил воды. Ему подали серебряный кубок. Его подал брат короля, который держал коня под уздцы. С последним глотком ушло и последнее дыхание старого короля. Там же родился новый король.

Хор. Собака, которая лизала упавший кубок, пока солдаты поднимали на руки нового короля, сдохла.

Гамлет. Ты тоже это знал? Откуда тебе это стало известно? Может, тебе рассказал призрак старого короля, явившийся на высоких зубцах Ястребиной башни? Или ты подслушивал, когда белый призрак говорил со мной, призывая меня отомстить, называя меня королем датским, и требовал быстрого и справедливого возмездия? Ты слышал, что сказала королева, моя госпожа и мать?

Хор. Обязанность хора, принц, — слушать ветер, который дует в Эльсиноре. А это — самое ветреное место в мире. Старый король, тайком, может требовать от тебя отмщения. Было преступление, значит, есть и убийца. Не называй его имени. Я тоже не называю, хотя у меня не одна голова. Старый король не мог называть тебя королем Дании. В Дании есть уже один король. Твоя мать, его вернейшая супруга, — королева датская. А ты всего лишь принц. Довольно ленивый молодой человек, которому нравятся женщины.

Гамлет. Раз король умер, значит, король я. Ведь есть закон, обычай, порядок. Я перворожденный, зачатый в брачную ночь, во мне лучшая часть королевской крови.

Хор. Нет! Нет!

Гамлет (обнажает кинжал, висевший у пояса). Нет?

Хор. Нет! Спрячь обратно в ножны свой кинжал с таким блестящим лезвием. У меня много сомнений, сто и больше. Тебе все равно меня не убить. Так что рекомендую успокоиться. Твой настоящий отец — новый король. Он увлек твою мать. Они встречались среди ковров Залы Почета; он не раз приходил в сад, они целовались в беседке. Хальмар был страстным, неожиданным, галантным. Твоя мать была еще девочкой, бедной сироткой. В день свадьбы ты уже был свидетелем — у нее во чреве. Какие тогда были празднества в Дании! Даже лошади пили двойное мартовское пиво.

Гамлет. Не может быть, о Хор, о страна, о датчане! Не может быть! В Тронном зале висят портреты короля и королевы в тех одеждах, которые были на них в день свадьбы. На портрете — зеленые, чистые глаза красивейшей, нежной, непорочной девушки. Она положила свою правую руку, будто искусно вырезанную китайцами из слоновой кости, на железную перчатку, покрывавшую руку короля. Ты помнишь ясные глаза, высокое чело, красивый рот, густую бороду? Разве не соединились здесь в одном лице человек и король?

Хор. Не возмущайся, он не был твоим отцом. А на этом портрете изображен рогоносец. Он знал. Знал все. У стен Эльсинора есть уши и глаза. Снисходительный рогоносец! Наверно, у нее была какая-то тайная ласка, какая-то приманка, а может, она подливала ему в вино колдовское зелье.

Гамлет. Призрак старого короля сказал мне: она тоже должна заплатить. Она тебя родила, но должна заплатить. О Хор, говори, говори, чтобы у меня не было времени думать! Или же думай за меня.

Хор. Для тебя это самое лучшее. Теперь ты кое-что знаешь о себе. Согласись, лучше знать, кто твой отец. Это вопрос чести. Еще недавно ты был мнимым наследником. Могли обратиться за доказательствами в суд. Свидетель в наше время — это почти тот же король. Раньше ты был ложью в одеждах принца, комедиантом, который играл роль, рукописью без автора. И ты притворялся хорошо, потому что не знал, что притворяешься. Теперь ты знаешь, что ты действительно принц крови, благородный наследник датского королевства, орел Эльсинора. Именно сейчас ты стал настоящим принцем. Это самое главное. Король Хальмар может теперь ожидать, что, когда ты встретишь его в коридоре у Зала Совета, ты скажешь: «Доброе утро, дорогой отец! Будь по-прежнему нужным Дании, умножай зерно в закромах и откармливай скот! Я твой покорный, вернейший слуга! Не обижай мою мать — у нее такое чувствительное сердце! Привези ей шерсти из Польши и красивые кольца из Парижа!»

В середине последней реплики Хора начинает спускаться по лестнице Лаэрт, брат Офелии, очень открытый и учтивый молодой человек.

Лаэрт. Принц Гамлет, сдержи свои слезы! Подними эту благородную голову, которую я так люблю! В этом мире жизнь принца — совсем не то, что любого другого человека. Трудно сыскать принца, который не был бы погружен в самое сердце преступления, в чашу бессонницы, завернут в плащ страха. Разве в наше время королевская порфира не подобна сосуду, всегда готовому наполниться неожиданной кровью? Королевская власть настолько же хрупка, насколько и священна. Он не был твоим отцом, но был уважаемым сеньором, последним словом, отважным мечом, догматом веры. И его убили. Он сам тебе это говорил: король, уже мертвый, клялся страшной клятвой на самой высокой башне, где гуляет свирепый ветер, что говорит правду. Его убили. Говорит ли тебе сердце, что ты должен отомстить за него? Ты каждый день сидел у него на коленях. Он гладил тебя по голове, а потом, поцеловав, долго сидел в молчании. «Какие они счастливые!» — сказал бы человек, увидевший вас в ту минуту. Но нет, Гамлет, нет.