Адольфо Биой Касарес - Признания волка Страница 2

На следующий день в обеденный час троица не появилась в ресторане отеля. Риверо посвятил вечер покупкам. По возвращении, падая от усталости, он решил посидеть немного за столиком бара, прямо на тротуаре Елисейских полей. Большой любитель оршадов, из-за невозможности объясниться он удовлетворился мятным напитком. Опорожнив стакан до половины, Риверо поднял глаза на темную громаду Триумфальной арки, забыл про людской муравейник и обрел спокойствие.

Постоянное движение взад-вперед, в одном и том же месте, где шум толпы перекрывался мощными голосами, в конце концов привлекло его внимание. Медленно и недоуменно, как будто пробуждаясь от сна, он перевел глаза на кучку людей, державших друг друга под руку и явно в хорошем настроении. Риверо с удивлением узнал Тарантино, Сарконе, Эскобара; но их было не трое. Четвертой оказалась молодая девушка, низенькая и полная, со смуглой кожей и большими зелеными глазами, чей напряженный коровий взгляд не участвовал в веселье, написанном на лице.

– Ну, как она тебе? – поинтересовался Сарконе.

– Симпатичная, – признал Риверо.

– Как говорится, лучше, чем ничего, – сказал Тарантино.

– А главное, из нее неплохой преподаватель, – быстро добавил Эскобар. – Мы уже выучили полдюжины слов, и с безупречным произношением.

– Она бретонка, – пояснил Сарконе.

– А вы чему ее учите? – спросил в свою очередь Риверо.

– Повседневным выражениям. Тарантино заставляет ее повторять разные неприличные словечки и уверяет, что так здороваются или заказывают кофе. Мы помираем со смеху.

Заплатив по счету, Риверо спросил:

– Сегодня еще увидимся?

– Сегодня у нас много дел, – помотал головой Сарконе. – Вечером мы хотим проехаться по окружной железной дороге и покататься на bвteaux-mouches.[3]

– Да, сегодня не выйдет, – поддакнул Тарантино.

В отеле Риверо вспомнил, что девушка ему знакома: та самая горничная, о которой говорили вчера. Он не раз встречал ее на пятом этаже.

Ночь для Риверо выдалась особенно беспокойной. Ровно в семь утра он постучал в дверь номера своих приятелей. Приоткрыв дверь, он уже готов был затянуть «Аполлон показался в небе», как его заставил отказаться от первоначального намерения предмет, неразличимый в темноте; предположительно, ботинок, пролетевший в двух сантиметрах от его лица и врезавшийся в створку двери.

С опущенной головой Риверо побрел в гостиничный ресторан. Заказал кофе с молоком, булочки и круассаны. После этого вышел прогуляться, но прогулка не принесла облегчения. Костюм действительно был не по погоде. Чтобы согреться, следовало идти быстро; но Риверо уже чувствовал приближение усталости. Усталости нужно было избежать любой ценой: за ней – Риверо знал – неизменно следует тоска. В путешествии человек утомляется с невероятной легкостью. Наедине с самим собой Риверо мог признаться: в каждом из великолепных городов, где он был, ему случалось почувствовать себя несчастнейшим из людей. Жажда женщин – как же она тосклива! Чтобы приободриться, Риверо подумал: «Я в Париже. И весь Темперлей[4] это знает». Но вдруг ясно представил, что это – последний парижский день. На следующее утро, сев в автобус, он навсегда оставит позади город, зовущий к любовным приключениям. Как вернуться на родину без воспоминания хотя бы об одной женщине? Даже приятели Риверо с пятого этажа сумели что-то ухватить. Пожалуй, они представали скорее в комичном свете; но, поданная как следует, их история заставила бы слушателей от души посмеяться. А он, Риверо, с чем приедет он? С пустыми руками. Что услышат от него товарищи по клубу? Обычный рассказ туриста, без пикантных подробностей. Подавленный, он уставился в одно из окон, сквозь которое просматривалась сырая, темная, угрюмая лавка чучельника. В витрине стояло чучело волка. Риверо прочел на табличке, прикрепленной к деревянной подставке: Сибирский волк. Поистине, он сам в точности напоминает этого хищника, вечно одинокого и голодного. Взволнованный сходством, Риверо продолжил прогулку и вышел на площадь Сен-Филипп-дю-Рюль.

Стоя напротив церкви, он собрался было перейти улицу, но не смог из-за непрерывного потока машин. Взгляд его упал на магазин одежды, где шла сезонная распродажа. Если бы наш волк поддался соблазну, то окончательно смирился бы с поражением. И тут в метре от его плеча возникла девушка, свеженькая и хорошенькая, настоящая парижская штучка. Случайно – но может быть, здесь вмешался инстинкт? – Риверо увидел ее краем глаза, когда уже готовился устремиться к рубашкам и галстукам; но вовремя заметил какое-то движение сбоку и с уверенностью опытного ловца посмотрел вокруг. С чисто женской скромностью парижаночка опустила глаза – после краткого, но многозначительного скрещения взглядов.

– Мадемуазель, не проехаться ли нам в Булонский лес? – наклонился к ней Риверо.

Ответ последовал мгновенно:

– В лес – нет.

Риверо почувствовал, как в нем проснулся старый охотник: отрицание содержало долю утверждения. Чтобы не дать девушке опомниться, в порыве вдохновения он предложил:

– Позавтракаем вместе?

Согласие доставило ему нескрываемую радость, а сознание собственной ошибки (простительной в такой час) – тревогу: девушка приняла приглашение на обед! Это дало Риверо повод – пока он, уже через силу, во второй раз поглощал кофе с молоком, булочки и круассаны, – поразмышлять о полной превратностей жизни своей спутницы. Ее правило – всегда быть одетой с иголочки: иначе на нее перестанут обращать внимание. Все стоит денег, каждый проглоченный кусок ведет к ожирению, современная независимая женщина бросила устаревшую привычку питаться. Конечно, она живет впроголодь, в вечной спешке, пользуясь тем, что ее время от времени кормят мужчины… Риверо растрогался: судьба этой женщины, вместе с регулярным приемом пищи отказавшейся от нормального существования, тронула его. Бедные женщины – промелькнуло у него в голове, – столько усилий, чтобы казаться хрупкими! Представить только, что из-за мужской жадности, хищности и жестокости эти создания сейчас наконец-то отвечают романтическому представлению о них.

Беседа получилась легкой и приятной. Тем для разговора было в изобилии: загадочное ТУСА на значке у Риверо; описание (преувеличенное) Буэнос-Айреса и Темперлея; перевернутые в другом полушарии времена года. Риверо как-то незаметно позабыл о своем плохом французском и обнаружил – без всякой задней мысли, – что впервые за долгое время ему не было скучно. «Только женщины способны на такое», – отметил он про себя.

Что делать теперь? Для недвусмысленных предложений слишком рано, предложить пообедать сразу после завтрака – невозможно, идти по магазинам опасно, по музеям – скучно. Риверо подозвал такси и, несмотря на необъяснимо упорное сопротивление девушки, дал команду:

– В Булонский лес.

Они спустились к озеру. Немного прошлись.

– Как вас зовут? – спросил Риверо.

В хорошем расположении духа, он ожидал чего-то вроде Моники, Денизы, Одетты, Иветты, Шанталь, – подлинно французские имена, которые можно без смущения произнести в кругу приятелей. Риверо увидел себя в знакомом кафе: «За всю поездку только одна. Шанталь. Парижанка. Не женщина – огонь!»

– Мими,[5] – ответила девушка.

Риверо понравилось имя, хотя в клубе «Ломас» уже имелась одна Мими.

Они сидели на железных стульях у самой воды, смотрели друг другу в глаза, смеялись, болтали. Так подошло время обедать. Снова взяв такси, они подъехали к павильону с большим окном неправильной формы и разноцветными тентами: ресторану у водопада. Здесь девушка запротестовала:

– Это слишком дорого.

Риверо отмел возражения широким и небрежным движением руки, призванным сказать: неважно! Движением, свободным от неискренности: тот, кто день за днем швыряет деньги направо и налево, осматривая достопримечательности, не скупится, если обедает с женщиной.

Он доверил ей нелегкую задачу разобраться в длиннейшем меню, а затем, боясь наткнуться на какую-нибудь престижную марку, в не менее длинном списке вин. Внимание Риверо вдруг привлекла – пока он отдался во власть температурных ощущений, рассуждая примерно так: «Если честно, то мой костюм рассчитан на другую погоду. Для обеда под открытым небом не мешало бы прибавить три-четыре градуса. Здесь все попрятались внутрь. Но пусть видят, что аргентинцы могут быть так же выносливы, как и все», – так вот, внимание Риверо вдруг привлекла сценка из тех, что навечно врезаются в память: на соседнем столике доверчивые воробьи клевали кусочки засахаренной дыни. Так у Риверо в мозгу возник первый набросок одной из самых известных его фраз: «Во Франции даже птицы наслаждаются атмосферой всеобщей учтивости». Внезапно он подумал о том, что ждет его вечером, но отвел эту мысль, считая, что любая попытка предвидеть будущее оборачивается плохим предзнаменованием. Храня спокойствие, он решил положиться на случай: перспектива не менее волнующая, чем любовная победа. А что касается последней, то стоит ли она затраченных усилий? В первый раз с тех пор, как они оказались вместе, Риверо приступил к беспристрастному исследованию. Судьба проявила благосклонность, девушка была миловидной. «Жаль, – вздохнул Риверо, – что она не похожа на светловолосых француженок, как их представляют в Темперлее. Больше напоминает ту модницу из кондитерской «Идеал».