Избранные произведения - Пауль Хейзе Страница 2

Она покачала головой.

— Он приезжал, чтобы писать твой портрет. Почему же ты ему отказала?

— А зачем ему это? Есть другие и покрасивее меня. И вообще — кто знает, что у него было на уме. Мама говорила, что он мог бы потом околдовать или даже убить меня с помощью портрета.

— Грех в такое верить, — серьезно ответил священник. — Разве Господь не оберегает тебя всегда, и ни один волос не упадет с твоей головы без Его воли. К тому же ты знала, что очень нравишься художнику. Иначе он не захотел бы на тебе жениться.

Лаурелла молчала.

— Почему ты ему отказала? Это был достойный и порядочный человек. И мог бы обеспечить вас с матерью.

— Мы бедные люди, — порывисто ответила девушка, — и моя мать давно болеет. Мы стали бы ему только обузой. Да и не пара я синьору. Он стеснялся бы меня при своих друзьях.

— Ну что ты выдумываешь! Говорю тебе, он порядочный человек. Кроме того, он хотел переехать в Сорренто. Не скоро опять появится такой, которого словно небеса послали вам помочь.

— А я вообще не хочу замуж! — упрямо проговорила девушка, потупив глаза.

— Ты что, дала обет или хочешь уйти в монастырь?

Она снова отрицательно покачала головой.

— Правы люди, что укоряют тебя за строптивость. Своим упрямством ты только осложняешь жизнь больной матери. Какие причины заставили тебя отвергнуть надежную руку, которая хотела защитить вас? Ответь мне!

— У меня есть причина, — нерешительно сказала Лаурелла, — но о ней я не могу рассказать.

— Не можешь рассказать? Даже мне? Твоему исповеднику, которому ты всегда доверяла и который всегда был добр к тебе? Или я ошибаюсь?

Девушка кивнула.

— Так облегчи свое сердце, дитя. Если ты права, я первый скажу об этом. Но ты так молода и плохо знаешь людей, может быть, потом будешь раскаиваться, что упустила счастье.

Она бросила робкий взгляд на Антонио, который сидел позади и усердно греб, надвинув на лоб шерстяную шапку. Он пристально смотрел на море и, казалось, был погружен в собственные мысли. Священник проследил за взглядом Лауреллы и наклонил голову к ней поближе.

— Вы не знали моего отца, — прошептала она, и ее глаза потемнели.

— Твоего отца? Он умер, я думаю, когда тебе не было и десяти лет. И какое же отношение к твоему упрямству имеет отец, чья душа, наверное, покоится в раю?

— Вы его не знали, святой отец, и вы не знаете, что это только он виноват в болезни моей матери.

— Как так?

— Он очень дурно с ней обращался. Я до сих пор помню ночи, когда он приходил домой злой. Она не говорила ему ни слова и выполняла все его желания. Но он бил ее так, что у меня разрывалось сердце. Я накрывалась с головой одеялом и делала вид, что сплю, но на самом деле плакала всю ночь. А потом, когда он видел ее такой несчастной, лежащей на полу, он вдруг менялся, начинал обнимать и целовать, да так крепко, что она даже боялась, как бы он ее не задушил. Мать взяла с меня обещание, что я никому не скажу ни слова. Но вот уже десять лет, как он умер, а она до сих пор не может выздороветь.

Священник с сомнением покачал головой и сказал:

— Прости отца, как простила его твоя мать. Не думай о тех грустных событиях, Лаурелла. Придут лучшие времена, и ты все забудешь.

— Никогда я этого не забуду, — ответила она, вся сжавшись. — Поэтому я и хочу остаться в девушках, чтобы не принадлежать кому-то, кто будет меня бить, а потом целовать. Если сейчас кто захочет меня ударить или поцеловать, я смогу защититься. Но моя мать не могла противиться ни его побоям, ни его объятиям, потому что любила его. А я никого не хочу любить, чтобы стать из-за этого больной и несчастной.

— Ну, ты говоришь совсем как малый ребенок. Разве все мужчины такие, как твой отец? Неужели они все избивают жен? Ты же видишь немало порядочных людей по соседству с вами, видишь женщин, живущих в мире и согласии с мужьями.

— Ну и что, ведь наши соседи тоже не знали, как отец относился к матери, — она скорее бы умерла, чем кому-нибудь пожаловалась. Потому что любила его. Если любовь зажимает тебе рот, когда нужно звать на помощь, и делает беззащитной перед жестокостью, на какую и злейший враг не способен, то я никогда не отдам сердце мужчине.

— Говорю тебе, ты — ребенок и многого не понимаешь. Думаешь, твое сердце будет спрашивать, хочешь ты любить или нет, когда придет время; можешь убеждать себя в чем угодно — ничто не поможет.

Священник немного помолчал и добавил:

— А тебе казалось, что художник будет жесток с тобой?

— Иногда у него были такие же глаза, как у отца, когда тот просил прощения у матери. Глаза человека, который запросто может ударить ни в чем не повинную жену. Я очень испугалась, когда опять их увидела.

Лаурелла надолго замолчала. Ничего не говорил и священник. На ум ему приходили прекрасные назидательные слова, которые он хотел бы сказать девушке. Но при молодом рыбаке, уже проявлявшем некоторое беспокойство, он решил прекратить беседу.

Через два часа они были на Капри. Лодка причалила в небольшой бухте, Антонио на руках перенес священника через прибрежные волны на берег. Лаурелла не захотела дожидаться, пока он вернется за нею. Правой рукой она взяла деревянные туфли и подобрала юбку, а левой подхватила узелок и поспешно выбралась из лодки.

— Пожалуй, я сегодня долго пробуду на Капри, — сказал священник парню, — так что не жди меня. Возможно, я приеду даже завтра утром. А ты, Лаурелла, передай привет маме. Я загляну к вам на этой неделе. Ты ведь вернешься до ночи?

— Если удастся, — отозвалась девушка, поправляя юбку.

— Знаешь, мне тоже надо сегодня плыть обратно, — сказал Антонио. — Я подожду тебя до вечерних колоколов. Ну а если не придешь, мне все равно.

— Обязательно приди, Лаурелла, — вмешался священник, — нельзя оставлять мать на ночь одну. Тебе далеко?

— В Анакапри.

— Ну, мне в Капри.[1] Храни тебя Бог, дитя, и тебя, сын мой!

Лаурелла поцеловала ему руку и попрощалась со спутниками. Однако Антонио не откликнулся. Сняв шапку, он прощался со священником и не смотрел в сторону девушки.

Но когда оба повернулись к нему спинами, Антонио перевел взгляд со священника, тяжело шагавшего по гальке, на