Пауло Коэльо - Алхимик Страница 20

Всадники были в голубых одеждах. Черные тиары венчали их тюрбаны, а лица до самых глаз были закрыты голубой тканью.

Даже издали было заметно, что глаза эти, показывая силу души, возвещали путникам смерть.

Сантьяго и Алхимика привели в лагерь, втолкнули в шатер, подобного которому юноша еще ни разу не видел, и поставили перед вождем. Вокруг стояли его военачальники.

– Это лазутчики, – доложил один из тех, кто сопровождал пленников.

– Нет. Мы всего лишь путники.

– Три дня назад вас видели в лагере наших врагов. Вы говорили с кем-то из воинов.

– Я знаю пути пустыни и умею читать по звездам, – отвечал на это Алхимик. – А о том, сколь многочисленны ваши враги и куда они движутся, мне ничего не ведомо. Я проводил до вашего лагеря своего друга.

– А кто это такой? – спросил вождь.

– Алхимик, – ответил Алхимик. – Он знает все силы природы и желает показать тебе свои необыкновенные дарования.

Сантьяго слушал молча и в страхе.

– Что делает чужеземец в наших краях? – спросил другой военачальник.

– Он привез вашему племени деньги, – ответил Алхимик и, прежде чем юноша успел сказать хоть слово, протянул его кошелек вождю.

Тот принял золото молча – на него можно было купить много оружия.

– А кто такой «алхимик»? – спросил кто-то из военачальников.

– Это человек, который знает природу и мир. Стоит ему захотеть – и он уничтожит ваш лагерь одной лишь силой ветра.

Арабы рассмеялись. Они привыкли к силе войны и не верили, что ветер может быть смертельным. Однако сердца их сжались испугом. Все они были люди пустыни и боялись колдунов.

– Я хочу посмотреть, как это ему удастся, – сказал самый главный.

– Дайте нам три дня. И мой спутник, чтобы показать вам свою силу, обернется ветром. Если это ему не удастся, мы смиренно отдадим вам наши жизни.

– Нельзя отдать то, что и так уже принадлежит мне, – надменно ответил военачальник.

Но согласился подождать три дня.

Сантьяго оцепенел и онемел от ужаса. Алхимику пришлось за руку вывести его из шатра.

– Не показывай им, что боишься. Это отважные люди, и они презирают трусов.

Однако дар речи вернулся к Сантьяго не сразу. Они шли по лагерю свободно – арабы только забрали у них коней. И снова мир показал, сколь он многоязык: пустыня, которая раньше была бескрайней и свободной, превратилась теперь в тюрьму, откуда не сбежишь.

– Ты отдал им все мои деньги! – сказал он. – Все, что я заработал за жизнь!

– Зачем они тебе, если придется умереть? Твои деньги уже подарили тебе три лишних дня. Обычно деньги и на мгновение не могут отсрочить смерть.

Но Сантьяго был слишком испуган, чтобы слушать мудрые речи. Он не знал, как обернуться ветром, – он не был алхимиком.

А Алхимик попросил воина принести чаю и вылил несколько капель на запястья юноши, произнеся какие-то непонятные слова. И тот сразу почувствовал, как ушла из его тела тревога.

– Не предавайся отчаянию, – необычно ласковым голосом сказал Алхимик. – Просто ты пока еще не успел поговорить со своим сердцем.

– Но ведь я не умею превращаться в ветер!

– Тот, кто идет Своей Стезей, знает и умеет все. Только одно делает исполнение мечты невозможным – это страх неудачи.

– Да я не боюсь неудачи. Просто я не знаю, как мне обернуться ветром.

– Придется научиться. От этого зависит твоя жизнь.

– А если не сумею?

– Тогда ты умрешь. Но умереть, следуя Своей Стезей, гораздо лучше, чем принять смерть, как тысячи людей, которые даже не подозревают о существовании Стези. Впрочем, не беспокойся. Обычно смерть обостряет жизненные силы и чутье.

Миновал первый день. В пустыне произошла крупная битва, в лагерь привезли раненых. «Со смертью ничего не меняется», – думал Сантьяго. На место выбывших из строя становились другие, и жизнь продолжалась.

– Ты мог бы умереть попозже, друг мой, – сказал один из воинов, обращаясь к своему убитому товарищу. – Не теперь, а после войны. Но так или иначе, от смерти не уйдешь.

Под вечер юноша отправился искать Алхимика.

– Я не умею превращаться в ветер, – сказал он ему.

– Вспомни, что я говорил тебе: мир – это всего лишь видимая часть Бога. Алхимия же переводит духовное совершенство в материю.

– А что ты делаешь? – спросил Сантьяго.

– Кормлю своего сокола.

– Зачем? Если я не сумею обернуться ветром, нас убьют.

– Не нас, а тебя, – отвечал Алхимик. – Я-то умею превращаться в ветер.

На второй день юноша поднялся на вершину скалы, стоявшей возле лагеря. Часовые пропустили его беспрепятственно: они уже слышали, что объявился колдун, умеющий превращаться в ветер, и старались держаться от него подальше. А кроме того, пустыня лучше всякой темницы.

И весь день до вечера Сантьяго вглядывался в пустыню. Вслушивался в свое сердце. А пустыня внимала его страху.

Они говорили на одном языке.

Когда настал третий день, вождь собрал своих военачальников.

– Мы увидим, как этот юноша обернется ветром, – сказал он.

– Увидим, – ответил Алхимик.

Сантьяго повел их к тому самому месту, где провел вчера целый день. Потом попросил сесть.

– Придется подождать, – сказал он.

– Нам не к спеху, – отвечал вождь. – Мы люди пустыни.

Сантьяго смотрел на горизонт. Впереди были горы, песчаные барханы, скалы; стелились по пескам растения, умудрившиеся выжить там, где это было немыслимо. Перед ним лежала пустыня, он шел по ней в течение стольких месяцев и все равно узнал лишь ничтожную ее часть. И встретил на пути англичанина, караваны, войну между племенами, оазис, где росло пятьдесят тысяч пальм и было вырыто триста колодцев.

– Ну, – спрашивала его пустыня, – чего тебе опять надо? Разве мы вдосталь не нагляделись друг на друга вчера?

– Где-то там, среди твоих песков, живет та, кого я люблю, – отвечал Сантьяго. – И когда я гляжу на тебя, я вижу и ее. Я хочу вернуться к ней, а для этого мне необходима твоя помощь. Я должен обернуться ветром.

– А что такое «любовь»? – спросила пустыня.

– Любовь – это когда над твоими песками летит сокол. Для него ты как зеленый луг. Он никогда не вернется без добычи. Он знает твои скалы, твои барханы, твои горы. А ты щедра к нему.

– Клюв сокола терзает меня, – отвечала пустыня. – Годами я взращиваю то, что послужит ему добычей, пою своей скудной водой, показываю, где можно утолить голод. А потом с небес спускается сокол – и как раз в те минуты, когда я собираюсь порадоваться тому, что в моих песках не пресекается жизнь. И уносит созданное мною.

– Но ты для него и создавала это. Для того, чтобы кормить сокола. А сокол кормит человека. А человек когда-нибудь накормит твои пески, и там снова возникнет жизнь и появится добыча для сокола. Так устроен мир.

– Это и есть любовь?

– Это и есть любовь. Это то, что превращает добычу в сокола, сокола – в человека, а человека – в пустыню. Это то, что превращает свинец в золото, а золото вновь прячет под землей.

– Я не понимаю смысла твоих слов, – отвечала пустыня.

– Пойми тогда одно: где-то среди твоих песков меня ждет женщина. И потому я должен обернуться ветром.

Пустыня некоторое время молчала.

– Я дам тебе пески, чтобы ветер мог взвихрить их. Но этого мало. В одиночку я ничего не могу. Попроси помощи у ветра.

Поднялся слабый ветерок. Военачальники издали следили за тем, как юноша говорит с кем-то на неведомом им языке.

Алхимик улыбался.

Ветер приблизился к Сантьяго, коснулся его лица. Он слышал его разговор с пустыней, потому что ветры вообще знают все. Они носятся по всему миру, и нет у них ни места, где родились они, ни места, где умрут.

– Помоги мне, – сказал ему юноша. – Однажды я расслышал в тебе голос моей любимой.

– Кто научил тебя говорить на языках пустыни и ветра?

– Сердце, – ответил Сантьяго.

Много имен было у ветра. Здесь его называли «сирокко», и арабы думали, что прилетает он из тех краев, где много воды и живут чернокожие люди. На родине Сантьяго его называли «левантинцем», потому что думали, будто он приносит песок пустынь и воинственные крики мавров. Быть может, в дальних странах, где нет пастбищ для овец, люди считают, что рождается этот ветер в Андалусии. Но ветер нигде не рождается и нигде не умирает, а потому он могущественней пустыни. Сделать так, чтобы там что-то росло, люди способны; могут они даже разводить там овец, но подчинить себе ветер им не под силу.

– Ты не можешь стать ветром, – сказал ветер. – У нас с тобой разная суть.

– Неправда, – отвечал Сантьяго. – Покуда я вместе с тобой бродил по свету, мне открылись тайны алхимии. Во мне теперь заключены и ветры, и пустыни, и океаны, и звезды, и все, что сотворила Вселенная. Нас с тобой сделала одна и та же рука, и душа у нас одна. Я хочу быть таким, как ты, хочу уметь проникать в любую щель, пролетать над морями, сдувать горы песка, закрывающие мои сокровища, доносить голос моей возлюбленной.