Гарольд Роббинс - Парк-авеню 79 Страница 20

— Ты работаешь по двенадцать часов в своем газетном киоске, а потом едва живой приходишь сюда. Это — безумие.

Он усмехнулся:

— Такое безумие мне подходит. По крайней мере, оно не мешает интересоваться жизнью. Может, выпьем кофе?

— Выпьем. Только не забудь, что сегодня моя очередь платить.

— Я потому тебя и пригласил.

Оба громко расхохотались. В ближайшей аптеке они уселись у стойки и заказали по чашечке кофе. Майк осмотрел витрину.

— Слушай, Мария. Давай шиканем — скинемся на пирожное с джемом, а?

Секунду поколебавшись, девушка согласилась. Пока готовился заказ, молодые люди тихонько обменивались новостями.

— Как мать?

— Спасибо, сегодня лучше. Кровотечение не повторялось, и доктор сказал, что завтра она сможет подняться на ноги.

— Прекрасно.

Мария притихла. Она вспомнила лежащую на постели бледную, слабую мать. Неделю назад прямо на работе у нее началось кровотечение. Сначала доктор предположил выкидыш, но, слава Богу, диагноз не подтвердился. Матери стало лучше, однако о возвращении на прежнее место не могло быть и речи, поскольку швабра и тяжелые ведра были ей уже не по силам. Поначалу Кэтти огорчалась из-за работы дочери в «Золотом сиянии» и уговаривала ее бросить все эти ночные танцы, но теперь две десятки в неделю спасают семью от верного голода. Никудышный пьянчужка Питер повис на шее Марии вместе с грудным младенцем и беременной матерью.

Бармен поставил на столик пару чашек с кофе и одно пирожное — перед девушкой. Она разделила его на две неравные части и большую подвинула Майку. Тот немедленно накинулся на лакомство.

— Ну, как прошел день, крошка?

Мария отхлебнула дымящегося напитка:

— Нормально. Только работы много.

— Значит, ты хорошо танцуешь?

— Лучше всех! Да, знаешь. Росс приходил...

Майк застыл, опустив глаза в чашку. Через секунду он спросил с деланным равнодушием:

— Что ему надо?

— Хотел со мной повидаться перед отъездом. Уговаривал куда-то уехать вместе с ним.

— Что же ты ему ответила?

— Я сказала, что ничего не выйдет. Он начал приставать.

Подошел мистер Мартин, и его вытурили.

Майк поднял чашку:

— Да, папаша отправляет Росса в Европу.

Мария восхищенно ахнула:

— В Европу? Вот это да! Хорошо быть богатым, правда?

Майк снова уставился в кофе:

— Он все еще тебе нравится?

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Не знаю. Росс не похож на моих знакомых. Он все делает не так, как другие парни. Говорит не так...

Майк с горечью добавил:

— И у него полным полно зеленых.

— Нет, Майк, не в этом дело.

— А в чем? Что в нем особенного?

Мария задумалась, подбирая слова:

— Понимаешь, мне нравится, как ведет себя Росс. Я бы хотела, чтобы мужчина рядом со мной вел себя именно так. Словно он — хозяин жизни, а все остальные существуют только для него. Ведь это здорово — быть хозяином. Разве нет?

Майк молчал. Она положила свою ладонь на его руку и зашептала:

— Оказывается, мистер Мартин знал, что Росе подменил кости!

— Вот это новость! А почему твой мистер Мартин его не остановил?

— Из-за отца. Мистер Мартин сказал, будто старик Росса держит в руках важные нити.

При последних словах в голосе девушки прозвучали почтительные нотки.

— Мария, я вижу, тебе нравится такая жизнь: Европа, важные нити...

Она вынула из сумочки сигарету, закурила.

— Нравится? Наверное... А что в этом плохого? Я бы хотела пожить в роскоши, а не в нищете, как теперь. И в моем желании нет ничего ненормального. О шикарной жизни мечтают многие.

Кэтти отложила шитье и посмотрела на часы. Без нескольких минут одиннадцать. Тяжело поднявшись со стула, она подошла к окну. На город опустилась влажная летняя ночь. Краем висевшего на плече полотенца Кэтти устало отерла потный лоб и в ту же секунду пошатнулась от острой боли в пояснице. Чтобы не упасть, женщина вцепилась в край стола и несколько минут боролась с дурнотой. Стены комнаты кружились в душном тумане, ноги дрожали.

Кэтти была предупреждена о возможности таких приступов, поэтому почти не испугалась. Она вспомнила, как настойчиво доктор рекомендовал ей постельный режим и что-то говорил о нагрузке на сердце, но что — Кэтти толком не поняла. В последнее время она и сама все чаще чувствовала непонятную, изнуряющую тяжесть этой беременности, какое-то ее изначальное неблагополучие.

Наконец, пол перестал раскачиваться, стены остановились на своих обычных местах, и женщина медленно убрала со стола незаконченное шитье. Пожалуй, сейчас она последует совету доктора и приляжет отдохнуть.

В постели ей стало лучше, однако сон не шел. Вглядываясь в темноту, Кэтти напряженно ловила ночные звуки. До сих пор не вернулась с работы дочка, но это — полбеды. Гораздо хуже другое: после ужина ушел из дома Питер. В последние месяцы муж частенько отправлялся куда-то по вечерам и, явившись среди ночи пьяным, начинал цепляться к Марии. Господи, как устала Кэтти от скандалов!

Душно, нечем дышать. Она поднялась с нагретой телом простыни и, нетвердо ступая, подошла к детской кроватке. Малыш спал, беспокойно разметав обсыпанные нотницей ручки, но как только мать посмотрела на него, неожиданно проснулся и громко заплакал. Взяв сына на руки, Кэтти с трудом доплелась до кухни, там дала ему бутылочку с прохладной водой. Ребенок жадно высосал все до последней капли и мгновенно заснул. Пошатываясь, она отнесла его обратно.

Из коридора послышался грохот, там что-то упало. Кэтти встревоженно обернулась — должно быть, Питер. Да, это он. Пьяный и злой. Питер захлопнул дверь, качнулся, неуклюже привалился к стене. С одутловатого багрового лица на Кэтти бессмысленно смотрели налитые кровью глаза. Икнув, Питер прорычал:

— Еще не спишь?

— Как видишь, не сплю.

Кэтти попыталась увести мужа в спальню.

— Пойдем, Питер, тебе надо лечь.

— Фу-у, жарко...

Он протопал к холодильнику, распахнул дверцу:

— Хочу пива!

Кэтти тихо попросила:

— Не надо. Хватит с тебя.

Не ответив жене, Питер открыл банку и хотел поднести ее ко рту, но промахнулся. Пиво выплеснулось на рубашку, и он раздраженно грохнул жестяной банкой о стол.

— Не твое собачье дело!

Кэтти молча ушла в комнату, села возле окна. Здесь она подождет Марию. Пора бы уже девочке вернуться...

С тяжелым сопением из кухни притащился Питер. Он набивался на ссору:

— Что это ты здесь делаешь?

Кэтти встала со стула и попыталась обойти мужа, но он грубо схватил ее за руку.

— Высматриваешь свою дочку?

Она ответила по-польски:

— Да. А что в этом плохого?

— Не стоит о ней беспокоиться. Эта девка сейчас в каком-нибудь подъезде зарабатывает себе пару лишних долларов. С тем парнем... который каждый день ее провожает.

Кэтти бросила на мужа ледяной взгляд:

— Иди проспись. Ты совсем пьян.

Питер больно сжал ее запястье:

— Не веришь? Думаешь, я совсем дурак? Ничего не понимаю?

— Ну хватит. Ты действительно ничего не понимаешь.

Кэтти вырвала руку из потной пятерни мужа, снова подошла к окну и встревоженно выглянула на улицу. По слабо освещенному тротуару медленно шли двое. Мария и Майк. Они были уже возле дома.

Мгновенная радость осветила болезненно-бледное лицо Кэтти. Доченька! Наконец-то она пришла. И этот Майк, он — такой милый. Такой воспитанный мальчик. Дети прекрасно смотрятся рядом. Красивая будет пара... через несколько лет, ведь Марии нет еще и шестнадцати. Девочке в таком возрасте рано думать о замужестве.

Улыбаясь своим мыслям, Кэтти направилась в спальню.

— Я иду спать. И тебе советую сделать то же самое.

Питер не шелохнулся.

— Нет. Проклятая жарища... Я хочу пива.

Кэтти молча прикрыла за собой дверь, и все время, что она переодевалась, из кухни доносилась какая-то возня, заплетающиеся шаги мужа и его пьяное бормотание. Вот он хлопнул дверцей холодильника, вот открыл очередную банку пива. Грохнул упавший стул.

Накинув легкий халатик поверх ночной рубашки, Кэтти направилась к умывальнику. В кухне стоял тяжелый запах пива и крепкого перегара. Возле кухонного стола на криво поставленном стуле неуклюже скособочился Питер. Он тупо смотрел в пол, сжимая толстыми пальцами полуопорожненную жестянку.

— Чего ты ждешь, Питер? Ложись спать. Уже поздно. Он упрямо оттопырил губу:

— Не-ет. Я покажу тебе, кто из нас понимает... Пусть только она придет!

Кэтти попыталась улыбнуться, но сердце дрогнуло от дурного предчувствия.

— Не дури, Питер. Оставь девочку в покое и ложись спать.

— Ха, девочка! Шлюха она!

В тот же миг его голова дернулась от тяжелой пощечины. Питер поднял на жену изумленный взгляд и, кажется, слегка протрезвел. Он впервые видел Кэтти в таком состоянии. Вместо привычно тихой и робкой перед ним сейчас стояла разъяренная женщина с белым от гнева лицом.

— Заткнись, никчемный мужик! У девочки мозгов больше, чем у тебя, взрослого дурака! Если бы не она, мы сейчас уже сдохли бы с голоду!