Божена Немцова - Бабушка Страница 20

Через несколько лет умерли отец и мать, — всего на шесть недель пережил один другого. Тихо отходили они, угасая, точно свечи. Не пожелал господь, чтобы они долго тосковали в одиночестве. Прожили они вместе шестьдесят лет и оставили по себе добрую память. Пусть будет им земля пухом!

– И не скучала ты о детях, когда они все трое ушли из дому? — спросила княгиня.

– Эх, ваша милость, кровь-то своя, наплакалась я вволю, но детям не жаловалась, не хотелось своим горем им свет застить. А одна-одинешенька никогда я не сидела; дети ведь не перестают родиться, и человек, коли захочет, всегда найдет о ком позаботиться. Соседские ребятишки вырастали у меня на руках, и мне казалось, что это мои собственные дети. Кто к людям с чистым сердцем идет, того любят.. Как просили меня приехать в Вену! … Знаю, что там, как и везде, было бы кому обо мне подумать, да ведь это не ближний свет. Старому же человеку далеко ездить не след, ему лучше от своего угла не отрываться, как пару от горшка … Еще, чего доброго, господь обо мне как раз тут и вспомнил бы, а мне хотелось сложить косточки в родной земле. Однако заболталась я, ваша милость, ровно на засидках … Не осудите моей простоты, — закончила бабушка, вставая с кресла.

– Я с удовольствием слушала твой рассказ, матушка. Ты не поверишь, как я тебе благодарна, — сказала княгиня, положив руку бабушке на плечо. - А теперь пойдем завтракать, думаю, и дети проголодались.

С этими словами княгиня повела бабушку в салон, где были поданы кофе, шоколад и всевозможные лакомства. Камердинер ожидал приказаний; по знаку княгини он бегом побежал за графиней и детьми. В мгновение ока появились они с Гортензией, которая сама развлекалась, как ребенок.

– Посмотрите-ка, бабушка, что нам дала Гортензия! — кричали все разом, показывая бабушке дорогие игрушки.

– Подумать только, отродясь я такого не видывала. Да поблагодарили ли вы хорошенько барышню?

Дети закивали.

– Вот удивятся Манчинка, и Цилька, и Вацлав, когда все это увидят!

– А кто это Манчинка, Цилька и Вацлав? — спросила княгиня, желая знать все с начала до конца.

– Я могу вам объяснить, дорогая княгиня; я уже все о них знаю, — живо отозвалась Гортензия. — Манчинка — дочь мельника, а Цилька и Вацлав — дети шарманщика; кроме них, у него еще четверо. Барунка мне рассказала, что они ходят в лохмотьях, питаются кошками, белками и воронами, а люди ими брезгуют.

– Потому, что они бедны, или потому, что они едят кошек и белок? — спросила княгиня.

– Вот за это самое, — ответила бабушка.

– Ну, белка не дурна на вкус, я пробовала, — заметила княгиня.

– Вы, ваша милость, другое дело: вы ели от баловства, а не от голода … Господь наградил шарманщика здоровым желудком. Дети, понятно, тоже много едят, а сколько заработаешь этой музыкой? … Что же делать, если жить приходится впроголодь, с одежонкой у них тоже одно горе и в избе — хоть шаром покати!

Между тем княгиня села за стол, Гортензия посадила детей около себя; бабушка тоже вынуждена была занять свое место. Гортензия хотела налить ей кофе или шоколад, но старушка оказалась, говоря, что не пьет ни того, ни другого.

– А что же ты завтракаешь? — спросила княгиня.

– Привыкла с малых лет утром есть похлебку, особливо кисело (похлебка из хлебного кваса, чаще с грибами); так уж у нас в горах повелось. Похлебка да картошка к завтраку, картошка к обеду, а без ужина и обойтись можно … В воскресенье кусок овсяного хлеба. Вот какова бедняцкая пища в Крконошских горах круглый год. Люди благодарят бога, когда в этом нет недостатка. А то часто случается, едят одни отруби, да и то не досыта … У тех, которые живут поближе к долине, найдется немного гороху, пшеничной муки, капусты да разной зелени, а раз в год и кусочек мясца сварят. Им не житье, а масленица … А к господской еде простому человеку привыкать нельзя; дорогонько обходится, недолго и по миру пойти, да и силы она не прибавляет.

– Напрасно ты так думаешь, матушка: вкусная пища очень полезна. Было бы хорошо, если бы бедные люди могли каждый день съедать кусок мяса и запивать его чем-нибудь питательным. От такой еды они, я думаю, стали бы гораздо здоровее, чем от всего того, что съедают за целый лень. — сказала княгиня.

– Недаром говорят: век живи, век учись; а я-то всегда думала, что господа оттого так бледны и худы, что кушают одни лакомства, которые не дают ни здоровья, ни сил …

Княгиня улыбнулась и ничего не ответила. Налив маленькую рюмку сладкого вина, она подала ее бабушке и сказала:

– Выпей, матушка, это полезно для желудка!

Бабушка приняла рюмку и со словами: «За здоровье вашей милости!» — пригубила ее: чтобы не обидеть гостеприимной хозяйки, она взяла и кусочек бисквита.

– Что там в скорлупках, которые ест госпожа княгиня? —спросил шепотом у Гортензии Ян.

– Это морские зверушки, они называются устрицы, — громко ответила графиня.

– Их бы и Цилька в рот не взяла, — продолжал Ян.

– Разные есть кушанья на свете, разные вкусы, мой милый мальчик, — отвечала графиня.

Во время этого разговора Барунка, сидевшая возле бабушки, сунула ей что-то в карман и шепнула:

– Спрячьте, бабушка, — это деньги. Барышня дала их для Кудрновых детей, я боюсь потерять.

Но княгиня услышала шепот Барунки и с любовью остановила взгляд на личике своей воспитанницы. Сердце бабушки наполнилось радостью, и она сказала растроганно:

– Да воздаст вам господь, милостивая барышня.

Щеки девушки зарумянились; она погрозила Барунке, которая тоже смутилась.

– Вот обрадуются! — продолжала бабушка. — Хоть оденутся мало-мальски!…

– И я прибавлю, пусть у них останется и на кое-что другое, — заявила княгиня.

– Вы сделали бы истинно доброе дело, если б помогли тем людям, но не милостыней …

– А чем же?

– Хорошо бы Кудрне найти постоянную работу, только бы он выказал старание: а я думаю, так оно и будет. Кудрна человек честный и уважительный. Господь бог воздаст вам за ваши благодеяния, дорогая госпожа, но милостыня для них только небольшое облегчение. Накупят себе всего сразу, а может и лишнего, благо деньги в руках: а как все съедят и сносят, опять останутся ни с чем; в другой же раз просить не осмелятся. А кабы дать ему ежедневный заработок, была бы его семье настоящая помощь. Ваша милость приобретет себе усердного работника и верного слугу; а доброе дело вам зачтется …

– Все это так, матушка, но какую же работу я могу предложить шарманщику?

– Э, ваша милость, стоит только поискать. Я знаю, он с радостью пошел бы в сторожа, либо в надсмотрщики. Ходил бы себе по полям, мог бы и на шарманке наигрывать. Он всегда, как случится идти ему полем, играет, чтоб себя повеселить. Веселый человек, — добавила с улыбкой бабушка.

– Да, о нем надо позаботиться, — сказала княгиня.

– Ах, моя милая, дорогая княгиня! — воскликнула Гортензия и, вскочив, бросилась целовать красивую руку княгини.

– При добрых людях всегда ангелы приставлены, — проговорила бабушка, ласково взглянув на княгиню и ее воспитанницу.

– Никогда не перестану благодарить за нее бога, — немного помолчав, тихо сказала княгиня. Потом, обратившись к бабушке, добавила: — Как хотелось бы мне иметь такого друга, который бы чистосердечно говорил мне всю правду, вот, как ты, матушка.

– Пожелаете, ваша милость, так найдете. Друга легче найти, чем удержать.

– Ты думаешь, я не сумела бы его оценить?

– С какой стати мне плохо думать о вашей милости? Только часто так случается — хорошо, коли искренность по сердцу придется, а подчас она и поперек горла встанет … Тут и дружбе конец!

– Ты опять права. Разрешаю тебе приходить ко мне когда угодно и говорить все, что хочешь. Я всегда выслушаю тебя, а если будешь о чем просить, с удовольствием исполню, если только смогу.

Так говорила княгиня, вставая из-за стола. Бабушка хотела поцеловать ее руку, но она не позволила и, наклонившись, сама поцеловала старушку в щеку. Дети собрали свои подарки, но им не хотелось расставаться с веселой графиней.

– Приходите теперь к нам, милая барышня, — приглашала бабушка, взяв Адельку за руку.

– Приходи, приходи, Гортензия! — лепетали дети. — Мы насбираем тебе ягод.

– Непременно приду, — пообещала, улыбаясь, девушка.

– Спасибо за доброту вашу, милостивая госпожа. Оставайтесь с богом! — сказала бабушка на прощанье.

— Иди с богом! — кивнула княгиня, а Гортензия проводила гостей до дверей. Камердинер, убирая со стола, презрительно фыркнул и подумал: «Все же престранные фантазии у этой дамы — часами болтать с простой бабой!»

Между тем княгиня, стоя у окна, следила за удалявшимися гостями до тех пор, пока среди зелени не затерялись белые платьица девочек и белоснежный бант на бабушкином чепце. Возвращаясь в свой кабинет, она прошептала: «Счастливая женщина …»