Уильям Коллинз - Бедная мисс Финч Страница 21

— Доктор, — спросила Луцилла, — это будет повторяться?

— Надеюсь, что нет.

— Вы уверены?

— Не могу сказать определенно.

— Отчего это случилось?

— Это явно последствие нанесенного ему удара по голове.

Она больше ни о чем не спрашивала. Взволнованное лицо ее внезапно приняло выражение спокойствия. После ответа доктора на последний вопрос Луциллой как будто овладела мысль, поглотившая все ее внимание. Когда Оскар пришел в себя, она предоставила мне возможность отвечать на его первые естественные вопросы. Когда Оскар обратился к ней, Луцилла заговорила с ним ласково, но кратко. Что-то такое в эту минуту даже как будто отделяло ее от него. Когда доктор предложил отвезти Дюбура в Броундоун, она не выразила желания, как ожидала я, отправиться с ними. Луцилла простилась с ним нежно, но все-таки отпустила его. Пока Оскар стоял еще у двери, оглядываясь на нее, она отошла в другой конец комнаты, как будто удаляясь и от него, и от нас в свой собственный неведомый мир.

Доктор пытался ободрить Луциллу.

— Вам не следует слишком об этом тревожиться, — сказал он, идя за нею и понизив голос так, чтоб Оскар не мог расслышать. — Он сам сказал вам, что чувствует себя теперь лучше, чем до припадка. Это не повредило ему, а, напротив, облегчило его. Опасности нет. Уверяю вас, поверьте, бояться нечего.

— Можете ли вы уверить меня точно и в том, — спросила она, также понижая голос, — что припадки больше не повторятся?

Доктор уклонился от ответа.

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, мы посоветуемся еще с специалистом, — сказал он. — В следующий раз, когда приеду к нему, привезу с собою медика из Брейтона.

Оскар, который все еще ждал у двери, удивляясь перемене в Луцилле, отворил ее. Доктор последовал за ним. Они ушли.

Луцилла села у окна, облокотившись на колени и схватившись руками за голову. Протяжный, жалобный стон вырвался у нее из груди. Она грустно сказала себе самой одно только слово: «Прощай!»

Я подошла к ней, чувствуя необходимость напомнить о своем присутствии.

— С кем прощаетесь вы? — спросила я, садясь подле нее.

— С его и с моим счастьем, — ответила она, не поднимая головы. — Темные дни наступают для Оскара и для меня.

— Почему вы так думаете? Вы слышали, что говорил доктор?

— Доктор не знает того, что знаю я.

— Что же вы знаете?

Она не сразу ответила.

— Верите вы в судьбу? — спросила Луцилла, вдруг прервав молчание.

— Я не верю ни во что, что побуждает человека терять надежду, — отвечала я.

Она продолжала, не обращая внимания на мои слова:

— Что вызвало припадок, случившийся с ним в этой комнате? Удар нанесенный ему по голове. Как получил он этот удар? Защищая свою и мою собственность. Что делал он в тот день, когда воры пробрались к нему в дом? Он делал ящичек, предназначенный мне. Замечаете вы непрерывную связь между этими событиями? Я жду, что за этим припадком последует еще что-нибудь, вызванное им, а это омрачит еще более и его, и мою жизнь. Не нам думать о близкой свадьбе. Пред нами поднимаются препятствия. Несчастье близко. Вы увидите, вы увидите!

Она содрогнулась, произнося эти слова, и, отодвинувшись от меня, свернулась в кресле.

Спорить с Луциллой было бесполезно и еще бесполезнее сидеть тут, чтоб она продолжала говорить в том же плане. Я встала.

— В одно верю, — сказала я бодро. — В горный воздух. Пойдемте пройдемтесь.

Луцилла еще теснее прижалась к креслу и отрицательно покачала головой.

— Оставьте меня, — сказала она раздраженно. — Дайте мне успокоиться.

Едва Луцилла произнесла эти слова, как уже и раскаялась в них. Она встала, подошла ко мне, обняла и поцеловала:

— Я не хотела говорить так резко, — сказала она. — Сестра! У меня тяжело на сердце. Никогда будущность не казалась слепым глазам моим такой мрачной, как теперь.

Слеза скатилась из ее тусклых глаз на мою щеку. Она порывисто отвернула голову.

— Простите мне, — прошептала Луцилла, — оставьте меня.

Не успела я ответить, а она уже забилась в дальний угол комнаты. Милая девушка! Как пожалели бы вы ее, как полюбили бы!

Я пошла гулять одна. Ее мрачные, суеверные предчувствия не подействовали на меня. Но с одним произнесенным ею словом я не могла не согласиться. После того что видела я, нельзя было ожидать свадьбы в близком будущем.

Глава XVIII

СЕМЕЙНЫЕ ХЛОПОТЫ

Дней через пять опасения Луциллы за Оскара оправдались. С ним случился второй припадок.

Обещанная консультация с брейтонским медиком состоялась. Новый врач не давал нам больших надежд. Второй припадок, последовавший за первым, казался ему дурным признаком. Он дал общие инструкции относительно лечения и Предоставил самому Оскару решать, нужно ли менять место жительства. Никакая перемена, как, очевидно, думал врач, не могла иметь непосредственного влияния на возобновление припадков. Могло улучшиться только общее состояние больного. Что касается свадьбы, то он объявил, что о ней пока нечего и думать.

Луцилла выслушала отчет о консилиуме докторов с мрачной сдержанностью, которую мне тяжело было видеть.

— Вспомните, что я сказала вам, когда случился с ним первый припадок, — проговорила она. — Лето наше кончилось. Наступила зима.

Она говорила, как человек, потерявший надежду, ясно сознающий близость несчастья. Она приободрилась только тогда, когда пришел Оскар. Он, естественно, упал духом от внезапной перемены ожидавшей его будущности. Луцилла всеми силами старалась ободрить его. И это ей удалось. Со своей стороны я старательно уговаривала его уехать из Броундоуна и попробовать пожить в каком-нибудь более веселом месте. Но Оскар боялся новых лиц, новой обстановки. С этими двумя слабодушными молодыми людьми даже моя природная веселость начинала покидать меня. Если бы мы трое сидели на дне высохшего колодца в пустыне, нам будущность представлялась бы не мрачнее, чем теперь. К счастью Оскар, так же как и Луцилла, страстно любил музыку. Мы обратились к фортепьяно, как к лучшему средству избавиться от овладевшего нами уныния. Мы с Луциллой поочередно играли, а Оскар слушал. Могу сказать, что мы много переиграли различной музыки в те дни печали. Могу также сказать, что мы много тогда пережили.

Что касается достопочтенного Финча, голос его продолжал звучать по-прежнему громко и в эти дни.

Если бы вы послушали тогда маленького настоятеля, то подумали бы, что никто не чувствует постигших нас несчастий так остро, как он, никто так глубоко не горюет, как он. Надо было видеть его в день консилиума; как ходил он взад и вперед по своей гостиной, поучая слушателей, состоявших из жены его и меня. Мистрис Финч сидела в углу, в юбке и шали, с младенцем и с повестью. Я сидела в другом углу, будучи призвана на «совещание с ректором», другими словами, для того, чтоб услышать из уст мистера Финча, что туча, нависшая над семейством, быстрее сгущается и тяготеет над ним.

— Не нахожу слов, мадам Пратолунго, уверяю вас, не нахожу слов, чтобы выразить, до какой степени огорчен я этими печальными обстоятельствами. Вы были очень добры. Вы обнаружили истинно дружеское сочувствие, но вы не можете представить себе, как меня сразил этот удар. Я разбит, мадам Пратолунго, — он обратился в мою сторону.

— Мистрис Финч, — он обратился в ее сторону, — я разбит. Не нахожу другого слова. Разбит.

Священник остановился посередине комнаты, поглядел вопросительно на меня, поглядел вопросительно на жену. На лице его было написано: «Если обе эти женщины упадут в обморок, сочту это естественным и уместным с их стороны, после того что сказал им».

Я ждала, что будет делать хозяйка дома. Мистрис Финч не упала на пол с младенцем своим и повестью. Ободренная ее примером, я позволила себе также остаться сидеть на месте. Ректор все выжидательно глядел на нас. Я придала лицу своему по возможности жалобное выражение. Мистрис Финч почтительно подняла взгляд на мужа, будто видела в нем благороднейшее из созданий, и поднесла платок к глазам. Мистер Финч был доволен. Мистер Финч продолжал:

— Здоровье мое пострадало. Уверяю вас, мадам Пратолунго, мое здоровье пострадало. После этого несчастного случая желудок мой расстроился, я потерял, так сказать, душевное равновесие, обычная уверенность исчезла. Я подвержен, единственно вследствие этого страшного потрясения, припадкам болезненного аппетита. Мне хочется то завтракать ночью, то обедать в четыре часа утра… Мне и теперь чего-то хочется.

Мистер Финч остановился, придя в ужас от всего сказанного о своем состоянии, глубоко задумавшись, нахмурив брови и судорожно сжимая рукой нижнюю пуговицу своего потертого черного жилета. Водянистые глаза мистрис Финч наполнились слезами — она разделяла супружеское горе. Ректор, справившись со своим желудком, внезапно подошел к двери, отворил ее настежь и громовым голосом крикнул кухарке:

— Сварите мне яйцо!

Он вернулся на середину комнаты, подумал еще, мрачно уставившись на меня, затем торопливо вторично подошел к двери и грянул на лестницу: