Фрэнсис Гарт - В приисковой глуши Страница 21

Когда Форд пробовал возражать, указывая на то, что Сет наверное всем расскажет правду, когда придет в себя, м-с Мак-Кинстри мрачно улыбнулась:

— Я полагаю, что когда он придет в себя и узнает, что я все время была с вами, он прикусит язык. Я не говорю, чтобы он не стал мстить вам при каждом удобном случае, но причины объяснять он не станет. Но если вы сами считаете нужным рассказать, как было дело, — прибавила она, усмехаясь еще мрачнее, — то ваша воля.

Учитель ничего больше не сказал. И действительно прошли два-три дня, и ничто не показывало, чтобы Сет разболтал, как было дело.

Тем не менее м-р Форд был далеко недоволен исходом своего приключения. Его отношения к Кресси стали известны ее матери и хотя она больше не намекала на них, но, по всей вероятности, предупредила мужа. Со всем тем он заметил с необъяснимым чувством довольства, что она относилась к своему открытию с презрительным равнодушием. Что касается самого Мак-Кинстри, с его слепою любовью к Кресси, то м-р Форд был того мнения, что отец не будет против, чтобы дочь его вышла замуж за учителя, к чему собственно говоря теперь все и клонилось. Но тут ему приходилось обсудить то, от чего он всегда мысленно отворачивался: результаты их сближения. До сих пор они жили приятным настоящим и не составляли никаких дальнейших планов, кроме ближайшего rendezvous. В таинственном и внезапном интересе их друг к другу не только прошлое, но даже и будущее казалось забыто.

Все эти мысли проносились у него в голове за уроком и лишали того спокойствия, которое так ценил в нем Мак-Кинстри и дядя Бен. Дядя Бен не пришел на урок в этот день; весьма возможно, что это случилось потому, что все его поступки привлекали необычайное внимание теперь, когда все узнали про его богатство. Учитель сидел в одиночестве в те часы, когда занимался с дядей Беном, и только птички прибегали воровать крошки, оставшиеся от завтрака детей. Учитель жалел об отсутствии дяди Бена, ему хотелось расспросить его о вчерашней истории и об его дальнейших планах.

Учитель не был нимало удивлен отсутствием Кресси в это утро в школе; он ожидал этого, и был даже этим доволен, так как в его настоящем смутном настроении ее присутствие было бы ему тягостно. Но ему вдруг неприятно припомнилась та развязность, с какой она бросила его в критическую минуту в сарае, и то равнодушие, с каким с тех пор не подавала признака интереса к нему. Отчего она так равнодушна к тому, что их свидание было открыто матерью? От того ли, что она ожидала, что мать охотно примирится с таким положением дела? Считала ли она себя уже его невестой? Может быть, это даже входило в ее расчеты? Может быть…?

Но тут он покраснел от досады на свою подозрительность и от стыда, что способен питать такин подозрения.

Раскрыв свою конторку, он стал машинально прибирать в ней бумаги и с досадой заметил, что положил высохший букетик Кресси в пакет с таинственными письмами, которые перечитывал намедни. В эту минуту ему показалось, что кто-то заглянул в комнату. Он встал, подошел к двери и выглянул на двор, но никого не увидел. Тем не менее он не чувствовал себя больше в безопасном одиночестве в своем лесном школьном домике, а потому с досадой запер конторку и решил идти домой.

Он недалеко прошел по тропинке, как увидел Руперта Фильджи, а за ним в некотором расстоянии плелся его братишка Джонни. При виде двух любимых учеников сердце м-ра Форда заныло от сознания, что в последнее время он несколько забросил их, отчасти, может быть, потому, что возвышенное презрение Руперта к «глупым девчонкам» уже не казалось ему таким забавным, а может быть и потому, что любопытство Джонни стесняло его. Как бы то ни было, он ускорил шаг и, нагнав Руперта, положил по-старому фамильярно руку ему на плечо. К его удивлению, мальчик принял эти ласки, с смущением и неловкостью поглядывая на Джонни. Внезапная мысль пронеслась в голове м-ра Форда.

— Вы не заглядывали сейчас ко мне в школу?

— Нет, сэр.

— Вы не заглядывали в окно, чтобы видеть, там ли я? — настаивал учитель.

— Нет, сэр.

Учитель глядел на Руперта. Правдивость была одной из выдающихся черт в характере мальчика, хотя он часто и с горечью замечал, что «это ему невыгодно».

— Хорошо; мне, значит, просто показалось; но я думал, что кто-то заглянул в окно или прошел мимо его.

Но тут Джонни, слушавший разговор, подошел ближе и, ухватившись за фалды Руперта, принялся их теребить с непонятными протестами. Руперт, не глядя на него, спокойно сказал:

— Отстань, говорят тебе, — и отбросил Джонни от себя, точно куклу.

— В чем дело, Джонни? — спросил учитель, которому эти приемы были не новы.

Джонни вместо ответа вновь уцепился за брата.

— Да что, сэр, — отвечал Руперт, у которого вдруг опять появились ямочки на щеках и разговорчивость. — Джонни собирается вам сообщить нечто. Если бы он не был самый большой, богом забытый лгун в Инджиан-Спринге, если бы он не выдумывал с утра до ночи разных небылиц, я бы не прочь был сообщить вам то, что он говорит, и давно бы это сделал. Но раз вы спрашиваете сами, и вам показалось, что кто-то заглядывает в школу, то Джонни утверждает, будто Сет Девис шпионит за вами и ходит по пятам.

— С ножом и пистолетом, — прибавил Джонни, не удержавшись от драматической прибавки к достоверному факту.

М-р Форд зорко поглядел на братьев, но не поверил показанию Джонни.

— А что вы об этом думаете, Руперт? — спросил он.

— Я думаю, сэр, что если только Джонни, не врет, то, может быть, Сет Девис гоняется за Кресси, а так как знает, что она вечно гоняется за вами…

Он умолк и покраснел, как рак, так как сообразил, кто роковая правдивость заставила его быть очень неделикатным относительно учителя и поспешно прибавил:

— Я хочу сказать, сэр, что, может быть, дядя Бен ревнует, а так как он теперь так богат, что может жениться на Кресси, то, зная, что она приходит учиться в школу, я…

— Все не то! — вмешался Джонни. — Кресси видится с ним не в школе, и теперь дядя Бен угощает ее мороженым в кондитерской.

— Ну, положим так, дурачок, да ведь Сет этого не знает, — резко перебил его Руперт. И более вежливым тоном заметил учителю:

— Ну вот видите, Сет видел, как дядя Бен ухаживает за Кресси и подумал, что он привел ее сюда.

Но учитель увидел из всего этого только одно. Девушка которая всего лишь два дня тому назад беспечно бросила его на произвол судьбы в критическую минуту, девушка, вовлекшая его в пограничную свалку, которая могла сгубить его положение и ее доброе имя, — эта девушка спокойно ела мороженое с выгодным женихом, нимало не думая о нем. Связать эти два факта было, может быть, не логично, но очень неприятно.

Тем неприятнее, что ему казалось, что не только красивые глаза Руперта, но даже и детские круглые глазки Джонни глядят на него с смущенной и неловкой жалостью.

— Я думаю, Джонни верит в то, что говорит, не правда ли, Джонни? — улыбнулся он с напускной развязностью. — Но я не вижу пока необходимости урезонивать Сета Девиса. Расскажите мне про себя, Руп. Я надеюсь, что дядя Бен, разбогатев, не думает менять своего юного учителя?

— Нет, сэр, — просиял Руперт. — Он обещает взять меня с собой в Сакраменто в качестве личного секретаря или доверенного клерка, если… если…

Он колебался, что было совсем не в его характере.

— Если дела пойдут так, как ему надобно.

Он неловко умолк, и глаза его омрачились.

— Как вы думаете, сэр, он не дурачит себя и меня?

И глаза мальчика с любопытством искали взгляда учителя.

— Не могу, право, ничего про это сказать, — отвечал м-р Форд, с смущением вспоминая, как сам долго не верил дяде Бену; до сих пор он не показал себя ни дураком, ни хвастуном. — Я думаю, что ваше будущее обеспечено, Руп, и желаю вам счастья.

Он погладил кудри Руперта с прежней лаской, может быть, еще нежнее обыкновенного, потому что прочитал в глазах мальчика симптомы мокрой погоды.

— Бегите домой, дети, и не беспокойтесь обо мне.

Он повернулся, но не прошел и двадцати шагов, как почувствовал, что кто-то дергает его за сюртук. Оглянувшись, он увидел крошку Джонни.

— Они вернутся домой этой дорогой, — сказал тот конфиденциальным шепотом.

— Кто?

— Кресси и он.

И прежде нежели учитель успел ответить, Джонни нагнал брата. Оба мальчика помахали ему рукой с таинственной и необъяснимой симпатией, над которой он не знал, смеяться ему или сердиться, и оставили, его. Он пошел домой. И вдруг без всякой другой причины, кроме нежелания встречаться с кем либо, свернул с тропинки и пошел в обход, лесом.

Солнце стояло уже очень низко, и его длинные, косые лучи проникали в лес снизу и наполняли туманную колоннаду прямых сосен золотистой дымкой, между тем как верхушки уже одевались мраком. Проходя в этом желтом сумраке, неслышно ступая ногами по мягкому ковру сосновых игол, учителю казалось, что он проносится в каком-то сновидении через вечерний лес. Ни звука не слышно было кругом, кроме глухого, перемежающегося стука дятла или сонного крика какой-нибудь птицы, спозаранку садившейся на ночлег: всякое напоминание о жилье и близости людей, казалось, исчезло кругом. А потому ему представилось, что какой-то лесной дух кличет его, когда он услышал свое имя. Он быстро обернулся; за ним быстро гналась Кресси. В белом, грациозно подобранном платье, с развевающимися по ветру длинными косами, освободившимися от шляпки, которую она повесила на руку, чтобы ничто не мешало ей бежать, она до того походила на менаду, что он вздрогнул.