Лао Шэ - Сказители Страница 22

– Папа, а еще будет воздушный налет?

– Кто его знает?

– Я больше не могу ждать. – Она улыбнулась через силу. – Я даже готова идти к дядюшке пешком. Больше воздушных налетов мне не надо.

Тетушка хоть и прикладывалась не переставая к вину, лицо ее оставалось бледным.

– Я не могу здесь ждать смерти, – кричала она, надрываясь. – Пошевелись, придумай что-нибудь.

– Завтра с утра мы отправляемся в Наньвэньцюань, – сказал Баоцин. Он устал, нервы были на пределе. Увидев тетушку в таком состоянии, он совсем расстроился.

Никто не спал. На улицах всю ночь толпился народ, спать ложиться боялись. По городу носились слухи. Женщины, узнав что-нибудь, начинали голосить и причитать так, что буквально сердце разрывалось. Погибло четыре тысячи человек. Это были официальные данные. Если за один только раз было убито столько людей, то страшно подумать, что может произойти дальше. Каждый новый слух заставлял мечущихся в панике людей волноваться и страдать еще больше.

Было уже два часа ночи, а Баоцин все не мог уснуть. Решив вообще не спать, он оделся, спустился вниз и вошел в зал – место, куда было вложено столько сил и где он стал знаменит. Здесь Баоцину выпало счастье, здесь он стал главой труппьг, здесь у него появилось множество знакомых зрителей. Однако картина, которая возникла перед глазами, ввергла его в уныние. Декоративные экраны, дарственные надписи, в которых им восхищались, по-прежнему висели на стенах. Все самое дорогое для него уже было отправлено в Наньвэньцюань. Остались столы, стулья, скамейки. Много труда ушло на то, чтобы все это достать и установить. Какая в них теперь была польза? На длинном столе, что стоял поодаль, были аккуратно расставлены двести комплектов недавно приобретенных чашек с крышками. Он схватился за голову. Эти чайные чашки достались потом и кровью! Их никак нельзя было взять с собой. Возможно, его семье еще предстоит испытать все тяготы длительной дороги до Наньвэньцюаня. Может быть, будут н налеты. Может, к завтрашнему вечеру целая улица превратится в пепел, н тогда не останется ни одной чашки. Не возмездие ли это ему за то, что он зарабатывал деньги, пользуясь трудным положением других?

На лбу у Баоцина выступил пот. Он резко поднял широкое морщинистое лицо и засмеялся. Чего, собственно, горевать, если живой? Подумаешь, несколько чашек! Он пошел за кулисы, положил барабан и трехструнку в матерчатый мешок. При виде этих драгоценностей ему стало как-то легче. Были бы они – и можно ничего не бояться. Заработать денег на пропитание можно где угодно.

Он разыскал лист красной бумаги, написал кистью объявление: «Театр закрыт на три дня», подошел к входу и приклеил его на самом видном месте. После этого он снова вернулся за кулисы. На этот раз, стоя на коленях, он стал просить защиты у великодушного и милосердного бодисаттвы и предка-наставника: «Защити н сохрани, бодисаттва! Отныне я буду еще больше воскуривать втвою честь ароматные палочки».

Когда он отправился будить домочадцев, было уже три часа. Сюлянь повернулась на другой бок и сощурила глаза.

– Опять воздушный налет? – спросила она.

Баоцин поспешил ответить «нет» и сказал, что пора трогаться в путь. Она, как зайчонок, спрыгнула с постели. Ее узелок с одеждой и коллекцией марок давно уже был увязан. Тетушка, позевывая, схватилась за свой узел. Дафэн спряталась за спину матери. Она боялась, что отец заставит ее тащить за спиной барабан.

– Моя хорошая девочка, – попросил Баоцин. – Помоги-ка мне. Трехструнка и так достаточно тяжела.

На лице у Дафэн появилось неудовольствие, однако она все же взяла барабан. Баоцин запер входную дверь, постоял немного, внимательно оглядывая свой дом. Душа его была переполнена печалью. Он резко повернулся, и все они вместе двинулись в путь.

Прозрачный туман стелился над городом. На улицах по-прежнему толпились тысячи людей, лица их были бледны и растерянны. Кто, тяжело переступая, двигался вперед, кто стоял в оцепенении и глядел по сторонам. Улицы, по которым следовала семья Баоцина, еще дымились. Ясно виднелись остовы сгоревших домов. Кое-где пробивалось пламя. Они ступали через кучи битой черепицы и обуглившихся досок. Всюду омерзительно пахло гарью. Иногда можно было увидеть труп. В одном месте, когда они проходили мимо, рухнул столб, подняв вверх клубы горячего пепла. Они ускорили шаг, зажали носы, чтобы уберечься от этого страшного смрада.

У тетушки душа ушла в пятки, теперь ей было не до ругани. Обычно она больше всего не любила торопиться. Сейчас же ей казалось, что все идет слишком медленно. Вдруг она остановилась и, закрыв лицо руками, дико закричала. Оказалось, что она наступила на мертвого ребенка. Сюлянь зацепилась за моток оборвавшегося электрического провода. Баоцин повернулся, чтобы помочь ей выпутаться. Она была страшно испугана и с трудом отцепила одежду, выдрав из нее целый клок ткани. Дафэн постоянно падала, но крепко держала барабан и не выпускала его из рук.

Так они шли несколько часов, петляя по улицам, перелезая через груды развалин и кучи трупов, и наконец добрались до берега реки, потрясенные тем, что увидели. Они обернулись и, посмотрев на только что пройденный путь, полный трудностей и опасностей, как подкошенные упали на влажный прибрежный песок. Пепелища и развалины! Клубы густого дыма и языки пламени поднимались к небу. Они напоминали гигантского черного дракона, из пасти которого исторгался огненный вихрь. И таких драконов были сотни.

Нужно было думать, как перебраться через реку. Баоцин отправился искать паром. Он услыхал гудок, значит, паромная переправа по-прежнему действует? Вот это здорово! Многие люди, чтобы перебраться на другой берег на маленьких лодках, платили бешеные деньги. Плыть на пароме одно удовольствие. А на лодчонках через широкую реку – только страх на людей нагонять.

Паром был забит до отказа. Перебравшись через реку, Баоцин велел жене и девочкам сидеть в чайной и ждать, а сам побежал искать транспорт. Автобусную остановку осаждали толпы народу, и Баоцин понял, что здесь можно ждать неделю без малейшей надежды уехать. Он решил нанять носильщиков. Те заломили сумасшедшие деньги.

В конце концов Баоцин обнаружил казенный автомобиль. С улыбкой он стал обхаживать шофера, угощать его чаем. Тот приветливо отреагировал. Через некоторое Время Боацин сунул ему вполне достойную сумму и попросил довезти всю семью до Наньвэньцюаня. Шофер с радостью согласился. Это полностью соответствовало его планам!

Увидав автомобиль, Сюлянь обалдела от радости. Ну прямо как в сказке!

Тетушка снова стала жаловаться.

– Знала бы раньше, что будет автомобиль, я бы побольше прихватила вещей, – причитала она.

Баоцин промолчал. Он был рад, бодисаттва все же защитил его.

За окном автомобиля стремительно проносились пейзажи. Сюлянь очень скоро забыла про усталость. Все ей казалось необычным и красочным. В Наньвэньцюане было так интересно. Узенькие улочки, за которыми вздымались высокие зеленые хребты. Просто глаза разбегались: журчащий ручеек, стволы сосен, солнце, такое ласковое и безмятежное, совсем не так, как в Чунцине. В ущелье, между горами, разлилась темно-фиолетовая тень, везде, куда хватал глаз, виднелись зеленые террасовые поля. Ей никогда раньше не приходилось видеть такой красоты.

Тюфяк, увидав их, прослезился. Он думал, что все они погибли под бомбами. Лицо его стало желтым, с каким-то серым отливом, все в морщинах, в воспаленных глазах виднелись красные прожилки.

– Ты будто всю ночь не спал", – сказал Баоцин. – Дорогой брат, тебе надо отдохнуть.

– Я так волновался за вас, какой тут сон? – Тюфяк был не в духе. Он обнял Сюлянь за плечи, затем тепло и искренне, как-то по-детски сказал: – Пойди поспи немного, ребенок, поспи как следует. Вот проснешься завтра – и пойдем на теплые источники купаться. То-то будет интересно! – Он радостно оглядывал каждого. – Все живы, здорово! Прекрасно! Всем сейчас надо пойти помыться. Ах, как хорошо, вот здорово-то! – Он на радостях никогда не знал, с чего начать, лишь бы не закрывать рта. – Мой дорогой брат, – обратился он к Баоцину. – Ты Обязательно должен лечь спать первым.

Баоцин с этим не согласился: