Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету Страница 22

Томъ Дэль съ своимъ обычнымъ юморомъ пропѣлъ чудную пѣсенку: «На крышахъ луна сіяетъ», потомъ вѣжливость требовала, чтобы нашъ хозяинъ послѣдовалъ его примѣру и Филиппъ своимъ звучнымъ голосомъ запѣлъ пѣсню: «Докторь Лютеръ».

Нижайшій слуга читателя былъ старѣе многихъ въ этомъ пиршествѣ, которое происходило лѣтъ двадцать тому назадъ; но когда я прислушивался къ шуму, къ хохоту, къ пѣснямъ, припоминаемымъ отъ нашихъ университетскихъ дней, къ разговору и фразамъ старой школы, въ которой многіе изъ насъ были учениками, Боже мой! я совсѣмъ помолодѣлъ, и когда въ дверь послышался стукъ около полночи, мнѣ представилось будто это стучатся прокторы, услышавшіе наши крики на дворѣ. А поздній посѣтитель былъ никто иной, какъ слуга изъ таверны съ ужиномъ, и мы могли разглагольствовать, кричать, ссориться съ молодыми сколько мы хотѣли, и никто не нашелъ бы въ этомъ преступленія, кромѣ, можетъ быть, стараго адвоката, жившаго внизу, который вѣрно не могъ заснуть отъ нашего шума.

Когда явился ужинъ, бѣдный Тальботъ Туисденъ, пришедшій такъ далеко, чтобы насладиться имъ, не былъ способенъ участвовать въ немъ. Сигара лорда Эскота оказалась слишкомъ крѣпкою для него; и достойный джентльмэнъ лежалъ на диванѣ въ сосѣдній комнатъ уже нѣсколько времени почти безъ чувствъ. Онъ разсказывалъ намъ, пока еще способенъ былъ говорить, какую любовь и какое уваженіе имѣлъ онъ къ Филиппу; но между нимъ и отцомъ Филиппа было любви немного. У нихъ случилась самая худшая изъ всѣхъ ссоръ — несогласіе на счотъ раздѣла имѣнія ихъ покойнаго тестя. Фирминъ всё считалъ Туисдена подлымъ скрягой, а Туисденъ считалъ Фирмина человѣкомъ безъ правилъ. Когда мистриссъ Фирминъ была жива, двѣ бѣдныя сестры должны были распредѣлять свою привязанность по приказанію своихъ мужей, и быть то горячими, то холодными, соображаясь съ расположеніемъ ихъ мужей. Хотѣлъ бы я знать, много ли бываетъ истинныхъ примиреній? Я знаю, что я примирился съ милымъ Томкинсомъ. Мы обѣдали вмѣстѣ у Джонса. Ахъ! какъ мы любимъ другъ друга! О, очень любимъ! Такъ и Фирминъ съ Туисденомъ… Они встрѣчались и пожимали руку другъ другу съ полною враждою; такъ и младшій Туисденъ и младшій Фирминъ. Молодой Туисденъ былъ старше Филиппа, билъ и обижалъ Филя въ дѣтствѣ, пока тотъ не расорохорился и не швырнулъ своего кузена съ лѣстницы, Мысленно они всегда швыряли другъ друга съ лѣстницы. Итакъ бѣдный Тальботъ не могъ участвовать въ ужинѣ, когда его принесли, и лежалъ въ жалкомъ положеніи на диванѣ отсутствующаго мистера Ван-Джона.

Кто поѣдетъ съ нимъ домой, гдѣ жена его вѣрно съ безпокойствомъ его ждётъ? Я согласился отвезти его, и пасторъ сказалъ, что ему тоже надо въ ту сторону и что онъ проводитъ насъ. Мы подъ-руку провели старика черезъ Темпль и посадили его въ извощичій кабріолетъ. Его тошнило отъ сигары и моралистъ, захотѣвшій бы прочесть нравоученіе о вредѣ куренія, могъ бы выставить примѣромъ этого безпомощнаго и несчастнаго джентльмэна.

Вечернее пиршество только воодушевило мистера Гёнта и придало пріятное увлеченіе его разговору. Я видѣлъ этого человѣка прежде въ домѣ доктора Фирмина и, признаюсь, его общество было почти столько же противно мнѣ, какъ и сыну доктора, Филиппу, Обо всѣхъ предметахъ и людяхъ Филь привыкъ высказывать свои мысли слишкомъ откровенно; а мистеръ Гёнтъ былъ для него предметомъ особеннаго отвращенія съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ онъ увидѣлъ Гёнта. Я старался извинить его отца. Люди добрые, находящіяся въ хорошемъ положеніи, почти всегда имѣютъ двухъ-трёхъ бѣдныхъ друзей. Люди отправляются вмѣсти на ристалище жизни; Джэкъ выигрываетъ, а Томъ падаетъ возлѣ него. Тотъ, кто имѣлъ успѣхъ, помогаетъ и протягиваетъ дружескую руку несчастному состязателю. Воспоминаніе о прошломъ даётъ послѣднему нѣкоторое право обратиться къ своему счастливому товарищу; и сначала тотъ сожалѣетъ, потомъ терпитъ, потомъ обнимаетъ товарища, къ которому въ прежнее время можетъ бытъ онъ не имѣлъ никакого уваженія. У человѣка, имѣвшаго успѣхъ въ жизни, должны быть послѣдователи; если у него ихъ нѣтъ, значитъ онъ имѣетъ жестокое сердце.

Такъ философствовать было очень хорошо. Это прекрасно, что человѣкъ не бросаетъ друзей своего дѣтства, но жить съ такимъ мерзавцемъ, съ такимъ низкимъ раболѣпнымъ, пьянымъ существомъ…

— Какъ могъ мой отецъ, у котораго такіе изящные вкусы, который любитъ знатное общество, сносить присутствіе такого человѣка? спрашивалъ Филь. Я не знаю, когда онъ противнѣе, тогда ли, какъ фамильярничаетъ, или когда онъ почтителенъ, тогда ли какъ говоритъ комплименты гостямъ моего отца въ Паррской улицѣ, или когда разсказываетъ отвратительныя исторіи, какъ у меня за ужиномъ.

Вино, которое мистеръ Гёнтъ свободно наливалъ въ то время, сдѣлало его, какъ я уже сказалъ сообщительнымъ.

— Нашъ хозяинъ человѣкъ хорошій, замѣчалъ онъ съ своей стороны, когда мы вышли вмѣстѣ:- важничаетъ, красивъ собою, говоритъ что думаетъ, ненавидитъ меня; а мнѣ, впрочемъ, всё равно. Мастеръ Филиппъ должно быть находился въ хорошемъ положеніи.

Я сказалъ, что я надѣюсь и думаю это.

— Бруммелль Фирминъ долженъ заработывать четыре или пять тысячъ въ годъ. Сумасбродный малый былъ онъ въ моё время, могу я сказать вамъ — кутилъ, моталъ, разорялся, поправилъ кой-какъ свои дѣла и наконецъ женился на богатой. Не всѣ изъ насъ были такъ счастливы. За меня некому было платить долги. Я потерялъ своё мѣсто съ университетѣ оттого, что лѣнился и моталъ. Я любилъ хорошее общество въ то время — всегда любилъ, когда могъ попасть въ него. Если бы вы описывали мои приключенія, вамъ пришлось бы разсказывать престранныя исторіи. Я вездѣ былъ; видалъ и высокое и низкое общество — особенно низкое. Я былъ школьнымъ учителемъ, я показывалъ медвѣдя, я издавалъ газету, я былъ въ Америкѣ, въ Вост-Индіи, въ каждомъ городѣ въ Европѣ. Мнѣ не посчастливилось, какъ Бруммеллю Фирмину. Онъ разъѣзжаетъ въ каретѣ, а я хожу на своихъ на двоихъ. Гинеи каждый день падаютъ къ нему въ руку, а въ моихъ рукахъ они очень рѣдки, могу сказать; бѣдный старикъ Тёфтонъ Гёнтъ не богаче на пятомъ десяткѣ, какъ и въ то время, когда ему были восемнадцать лѣтъ. Какъ вы себя чувствуете? Воздухъ васъ облегчилъ? Вотъ мы въ Бонашской улицѣ; надѣюсь, что ключъ съ вами и что барыня не увидитъ васъ.

Толстый буфетчикъ, слишкомъ хорошо воспитанный, чтобы выразить удивленіе при какомъ бы то ни было происшествіи, случавшемся внѣ дома, растворилъ дверь мистеру Туисдену и впустилъ джентльмэна въ столь плачевномъ состояніи. Онъ былъ очень блѣденъ и торжественъ. Онъ проговорилъ нѣсколько словъ, выражавшихъ его намѣреніе назначить въ какой день пригласить насъ обѣдать и попробовать вина, которое Уинтонъ такъ любилъ. Онъ махнулъ вамъ нетвёрдою рукою. Если мистриссъ Туисденъ стояла на лѣстницѣ и видѣла въ какомъ положеніи воротился ея властелинъ, я надѣюсь, что она сама взяла бы подсвѣчникъ, чтобы пьяный мужъ не выронилъ его изъ рукъ, Гёнтъ заворчалъ, тогда мы вышли.

— Онъ могъ бы предложить намъ закусить за то, что мы привезли его домой. Только половина второго. Нехорошо ложиться спать такъ рано. Пойдёмъ и выпьемъ гдѣ-нибудь. Я знаю очень хорошую таверну недалеко отсюда. Нѣтъ, вы не хотите? Я знаю — тутъ онѣ разразился хохотомъ, который какъ-то страшно раздался по спящей улицѣ — я знаю о чомъ вы думали всё это время. Вы думали: «этотъ скучный старый пасторъ попробуетъ занять денегъ у меня». Но я не буду занимать, мой милый. У меня есть банкиръ; онъ меня боится. Вы понимаете. Я могу добывать соверены отъ моего щоголя доктора въ Старой Паррской улицѣ. Я предписываю ему кровопусканіе. Я вытягиваю деньги отъ него. Онъ очень добрый малый, Бруммелль Фирминъ. Онъ не можетъ ни въ чомъ отказать своему дорогому старому другу. Спасибо ему.

И, отправляясь въ одинъ изъ своихъ полуночныхъ притоновъ, онъ махнулъ рукою по воздуху. Я слышалъ его хохотъ въ безмолвной улицѣ и полисмэнъ X, шагавшій на караулѣ, обернулся и подозрительно поглядѣлъ на него.

Тутъ я подумалъ о мрачномъ лицѣ и меланхолическихъ глазахъ доктора Фирмина. Доброжелательное ли воспоминаніе о прежнихъ временахъ было союзомъ между этими людьми? Всѣ въ домѣ моёмъ давно спали, когда я растворилъ и тихо затворилъ дверь моего дома. При мерцающемъ свѣтѣ ночника я могъ видѣть тихое дыханіе матери и ребёнка. О! счастливы тѣ, которыхъ на изголовьи не преслѣдуетъ угрызеніе! Счастливы тѣ, кто избѣгнулъ искушенія!

Мои подозрѣнія о грязномъ пасторѣ подтверждались предположеніями Филиппа о нёмъ, которыя онъ выражалъ съ своимъ обыкновеннымъ чистосердечіемъ.

— Этотъ негодяй требуетъ чего хочетъ въ гостинницѣ фирминскаго герба, говорилъ бѣдный Филиппъ: — а когда собираются важные гости моего отца, я полагаю, что почтенный джентльмэнъ обѣдаетъ съ ними. Желалъ бы я посмотрѣть, какъ онъ чокается съ старымъ Бёмпширомъ или бьётъ бишопа по спинѣ. Онъ живётъ въ улицѣ Слиго за угломъ, такъ, чтобы находиться около нашего дома, между тѣмъ сохранять свою независимость. А то я удивился бы, почему онъ не поселился въ Старой Паррской улицѣ, гдѣ стоитъ порожнею спальня моей бѣдной матери. Докторъ не хочетъ занимать этой комнаты. Я помню теперь, какъ молчаливы бывали они между собою и какъ испугана она всегда казалась передъ нимъ. Что онъ сдѣлалъ? Я знаю одно дѣло въ его молодости. Не знаетъ ли еще чего этотъ Гёнтъ? Они вѣрно были сообщниками въ какомъ-нибудь заговорѣ, сэръ, и непремѣнно съ этикъ молодымъ Синкбарзомъ, о которомъ вѣчно хвастаетъ Гёнтъ, достойнымъ сыномъ достойнаго Рингуда. Не-уже-ли развратъ течотъ въ крови? Я слышалъ, что мои предки были честными людьми. Можетъ быть только оттого, что никто не могъ узнать ихъ дурныхъ дѣлъ; и фамильное пятно обнаружится во мнѣ когда-нибудь. Я теперь еще не совсѣмъ дурень, но я дрожу, какъ бы мнѣ не пропасть совсѣмъ. Положимъ, я утону и пойду ко дну? Не весело, Пенденнисъ, имѣть такого отца, какъ мой. Не обманывайте меня вашимъ пальятивнымъ состраданіемъ и успокоительными предположеніями. Вы тогда напоминаете мнѣ о большомъ свѣтѣ — ей-богу такъ! Я смѣюсь, пью, веселюсь, пою, курю безконечно, а говорю вамъ, я чувствую постоянно какъ-будто мечъ виситъ надъ черепомъ моимъ, когда-нибудь опустится и разсѣчотъ его. Подъ Старой Паррской улицей подводятъ мины, сэръ — подводятъ мины. И когда-нибудь мы будемъ взорваны на воздухъ — на воздухъ, сэръ; помяните моё слово! Вотъ почему я такъ безпеченъ и лѣнивъ, за что вы, товарищи, вѣчно браните меня, вѣчно надоѣдаете мнѣ. Какая польза остепениться пока взрыва не было еще, развѣ вы не видите? Бѣдная, бѣдная матушка! (онъ обратился въ портрету матери, который висѣлъ въ той комнатѣ, гдѣ мы говорили) не знала ли ты этой тайны, и не оттого ли въ глазахъ твоихъ всегда выражался такой страхъ? Она всегда любила васъ, Пенъ. Помните, какъ она казалась мила и граціозна, когда лежала на диванѣ наверху, или когда улыбалась изъ своей кареты, посылая намъ, мальчикамъ, поцалуй рукой? Каково женщинѣ, если eё обольстятъ нѣжными словами, увезутъ, а потомъ она узнаетъ что у ея мужа копыто на ногѣ?