Луи-Фердинанд Селин - Север Страница 23

– А в Берлине?

Я говорю на ломаном немецком.

– Nein! nein!

Эти девочки вовсе не избалованы…

– Вы уже были в Берлине?

– Nein! nein!

К счастью, у Харраса достаточно сильные руки, чтобы держать руль, здесь это было необходимо… рытвин все больше!.. он виляет между ними! теперь эта махина почти летит! на полном ходу над этими впадинами! на повороте чуть медленнее!.. мы мчимся как угорелые! он напевает…

Vater! о Vater!

Настоящий ольховый король!

– Это необходимо, дорогой Селин! необходимо!.. это не шутки!

Шутки или нет, но сейчас мы во что-нибудь врежемся!.. или перевернемся!.. мы уже почти приехали!.. длинный спуск… полей уже не видно… одни развалины… справа и слева… и еще мостовые… теперь я узнаю… это Грюнвальд… выпотрошенные виллы, свисающие балконы… вот мы и дома! Reichsgesund… здесь уже и правда не до шуток!.. пусть теперь наши барышни нам что-нибудь споют!.. Харрас такой толстый и тяжелый, но очень шустрый… выпрыгивает из машины… еще прыжок!.. и открывает дверцу…

– Пока все оставайтесь здесь! и ждите!

Он приказывает лейтенанту Отто сходить и привести кого-то… какую-то фрау?… такого имени я не знаю… вот и она… эта frau… никогда ее раньше не видел, седая, довольно полная, в голубой форме… от одного ее вида всякое желание веселиться окончательно пропадает… очевидно, это какая-то начальница… Харрас представляет ей наших барышень… но только наши барышни ее увидели, как тут же упали на колени! и начали опять ее о чем-то умолять… повторяется та же сцена, что и в Феликсруе… а эта женщина в голубом, вероятно, главная прачка, сразу же обращается к ним на их родном языке, по-польски… они отвечают сквозь рыдания, больше им не до смеха!.. по-прежнему на коленях… но вот там! там!.. они указывают на машину, там у них что-то есть! там!.. они хотят ей это показать… нет! не там!.. сзади! дальше!.. еще!.. в багажнике?… но что?… у них ведь ничего не было!.. никто не видел, чтобы они что-то клали в багажник… мы все идем туда… вся охрана, лейтенант Отто, все Volksturm, фрау X и мы… чтобы наши барышни вдруг, чего доброго, не вздумали сбежать! и чего там только нет, у нас в багажнике!.. сначала мы достаем оттуда шесть болтов… потом три шины… все вытаскиваем… и что они могли там запрятать?… в глубине багажника?… а, ну вот! пакет! большой! из лохмотьев!.. а внутри – малыш!.. дрыхнет себе!.. мальчик!.. они положили его так, что никто и не заметил… и досталось же ему!.. но он не жалуется… он закутан, завернут в кусочки белья… увидев нас, он сразу начинает смеяться…

– Сколько ему лет?

Барышни не знают… наверное, года три… три с половиной…

– Чей он?

– Это мой брат! Харрас вмешивается…

– Они лгут! постоянно! все!.. во всем, коллега!.. постоянно!

– Как его зовут?

– Томас!

Томас смотрит на нас… его ощупывают… вертят, слушают… сердце здоровое, лимфатические узлы в норме, рахита нет, вполне крепкий мальчуган… его очень смешит то, что его щупают… смотрят ему горло, ничего!.. фрау тихонько говорит с ним по-польски… он снова смеется… забавный малыш… он показывает им… и нам тоже!.. ему что-то нужно!.. что?… мы опять возвращаемся туда!.. в глубине этой дыры… в глубине багажника… рука куклы!.. вот это! ее он хотел взять!.. берет и уходит с ней… он неплохо держится на ногах для своего возраста… трех или трех с половиной лет… он покорно идет туда, куда ему велят, он послушный ребенок… чуть покачивается… он же много путешествовал!.. он идет босиком по булыжникам, протягивая нам руку своей куклы… потом главной начальнице, потом Харрасу, а потом Volksturm… чтобы мы тоже могли поиграть! его ведь так трясло в этой машине, наверняка он весь в ссадинах!.. его опять осматривают… два-три небольших синяка, и все!.. крепкий мальчуган!.. Харрасу все это уже надоело, все эти девичьи слезы, пусть они поднимаются с колен, забирают своего малыша и проваливают отсюда!

– Frau Schvartz! bitte!

А, ну все ясно… Шварц… ее зовут Шварц… она должна всех увести!..

– До свиданья, Томас!

Все-таки, мы не зря съездили в Феликсруе… привезли оттуда персонал…

– Я слишком быстро вел на обратном пути, не так ли?

– Да, довольно-таки быстро!

– Но больше это не повторится… просто так было нужно!

Что ж, на сей раз обошлось без несчастных случаев… и ладно…

– Отто, прошу вас!.. butterbrotschen!.. сандвичи… принесите подносы!

– Прошу вас, мадам!

Я вижу, что Ля Вига хочет мне что-то сказать…

– Позже!.. позже!..

Уверяю вас, такие болезни, как лихорадка, кашель или колики, могут распознать все, их симптомы общеизвестны… но врача интересуют только самые тонкие характерные детали… я никогда не был моралистом, к тому же, я приближаюсь к тому возрасту, когда воспоминания о разных пережитых мной подлостях, вполне заурядных или из ряда вон выходящих, только наводят на определенные размышления… кстати, меня часто упрекают в том, что я слишком распространяюсь про свои несчастья, что это стало моим обычным состоянием духа… «Фу! это же смешно, можно подумать, он единственный, у кого есть неприятности, он просто зациклен на себе!..» трепачи поганые! так-то оно так, но все-таки!.. сколько каждый день я получаю писем с оскорблениями? от семи до восьми… а писем с безумными восторгами?… почти столько же… хотел бы я совсем ничего не получать? естественно! и говорить не о чем!.. я всегда был, есть и останусь анархистом, и мне совершенно плевать на мнения!.. конечно, я не единственный, у кого есть «неприятности»! но как другие распорядились этими своими «неприятностями»? они записали их себе в актив, с тем чтобы потом во всем обвинить меня! показать всем мою якобы истинную сущность… замечательный материал для всякой сволочи, каким просто грех не воспользоваться!.. и уже воспользовались… и те, что рядом, и те, что на противоположной стороне… я имею в виду врагов… на полную катушку!

«Опять он жалуется!»… но черт побери, говорю вам, это еще не конец! таких больших стен плача, как у меня, еще никогда и нигде не было! за две тысячи лет!.. смотрите и восхищайтесь!.. хотя китайская стена гораздо старше!.. того и гляди, обвалится, и вы рискуете оказаться под ней, в кирпичной пыли…

Но не будем опять слишком отвлекаться!.. мы же были в Грюнвальде… фруктовый сок, сандвичи, минеральная вода… черная икра… мармелад… цыпленок… можно сказать, нам устроили пир!.. что за этим скрывалось?… но даже такому человеку как я, страдающему головой, было не под силу справляться со сном на таком мягком и с такими огромными подушками диване…

Где-то часа через два-три появляется Харрас…

– Коллега, извините, что я вас разбудил, но это необходимо!.. простите меня! мне нужен!.. ваш диплом! я забыл! ваш медицинский диплом!.. нужна копия!.. фотокопия для Министерства! чтобы вы получили «разрешение практиковать»!.. я сделаю эту фотокопию! сам! сейчас же!.. она нам нужна к завтрашнему дню!

– Конечно!.. конечно, Харрас!

Он в пушистом халате, зеленом с красным… я вскакиваю… он говорит со мной очень тихим голосом… я вижу, что Ля Вига исчез… должно быть, отправился спать… Лили здесь, тоже спит… я роюсь в сумке с нашими бумагами… у меня их не так уж много!.. ах, вот и он!.. мой диплом!.. 1924!.. на обороте стоят печати комиссариатов… все из разных мест! это как «снежный ком»!.. я навлекаю на себя одни неприятности… мне никто не доверяет…

– А сейчас сходим в лабораторию!

– Где это?

– Ниже… двумя этажами ниже!.. только тише!..

Он не хочет будить Лили… что это еще за лаборатория… куда он собирается меня вести?… не знаю, что и думать… будь моя воля, я бы вообще с места не сдвигался… чтобы подстраховаться…

– Ладно, Харрас! пошли!

– Лили, я сейчас вернусь, только схожу с господином Харрасом двумя этажами ниже… снять копии… и обратно…

– Никакого доверия!

Замечает Харрас…

– Да, дорогой коллега, какое уж тут доверие!

Ооах!.. опять я его рассмешил…

– Внизу мы сможем поговорить! там нет микрофонов!.. ни одного микрофона!.. чертов Селин!

Чертов Харрас, я не собираюсь создавать ему проблемы… я ведь тут в качестве шута… он ведет меня по узкому коридорчику… лифт… двумя площадками ниже… просторная зала, полная радиоаппаратуры, вероятно, для получения «радиограмм»…

– Харрас, вы прямо как Али-Баба!.. глубокие пещеры, всюду сокровища! может, здесь где-то спрятались еще и другие Харрасы? я хочу все знать!

– Конечно, Селин! конечно! но сперва займемся вашим дипломом! разрешите мне!

Мы подходим к аппарату… тюк!.. и готово!.. так! так! так!.. три копии моего диплома! с подписями комиссаров…

– Ну вот, Селин, мой недоверчивый друг! видите, я же вам его возвращаю!.. я все делаю быстро!

– Спасибо!.. спасибо!..

Я складываю его в четыре… в восемь раз… и засовываю в одну из моих сумочек… а их у меня на плече висит четыре… я с ними никогда не расстаюсь, даже сплю с ними… вы ведь знаете, что, как только начинаются беспорядки, все воруют чужие документы… стоит вам оставить свое свидетельство о рождении на столе или на стуле, и вы его больше никогда не увидите!.. зато вместо вас где-то появится какой-нибудь хмырь, который возьмет и станет вами… я сейчас пишу это у себя дома в Бельвю, откуда мне открывается вид на сто тысяч домов и миллион окон… а сколько там скрывается хитрожопых личностей, живущих по документам, которые им не принадлежат?… сколько типов, не являющихся теми, за кого их все принимают?… присвоивших чужие жизни, чужие места рождения?… они и умрут не самими собой… а случись еще четыре, пять подобных заварушек, плюс одна основательная атомная бомбардировка, тогда вообще все лишатся своих документов, вообще не останется людей, которые являются сами собой… появится пятнадцать… а может, даже сразу двадцать пять Детушей, докторов медицины… желтых… красных… франшконте… берберов… по-настоящему серьезные, глобальные миграции осуществляются посредством кражи документов, при этом желательно, чтобы подмена была полной и кража сопровождалась убийством, причем таким, после которого от индивидуума ничего не остается, то есть желательно расчленение «подлинника»!.. глухое молчание!.. сколько людей затаилось во всех этих домах?… полчища фальшивых ксив!.. ими заполнена вся перспектива, аж до самой Сакре-Кер… сходите, постучитесь: тук! тук!.. в тысячи дверей…