Эрих Кестнер - Трое в снегу Страница 23

— Какие капли? — спросил Шульце.

— Валерьяновые, естественно! — напомнил Фриц. — Ты же сказал, что у тебя боли в желудке.

— Ах, да, — пробормотал тот и волей-неволей выпил капли. С кофейной ложечки. По настоянию Фрица.

Хильда веселилась, глядя, какие гримасы корчит отец. Тетя Юлечка, не сообразив, что речь идет о вымышленных болях, страшно взволновалась и предложила сделать больному согревающий компресс. Шульце поклялся, что ему уже намного, намного лучше.

— Это мы знаем! — недоверчиво сказала тетя Юлечка. — Вы всегда так отговариваетесь.

Тоблер и его дочь замерли.

— Вы, мужчины, всегда так поступаете! — находчиво продолжала тетя. — Никогда не жалуетесь, что нездоровы.

Положение было спасено. Судя по выражению ее лица, фрау Кункель была на грани маниакального величия. Так ловко она еще никогда не выпутывалась из затруднений.

Ну а потом с четвертого лыжного урока вернулся Кессельгут. Он хромал изо всех сил. На учебном спуске он нечаянно врезался в Тони Гразвандера. Оба, сплетясь в клубок, летели вниз, пока не приземлились в русле горного ручья. Но особо глубокое впечатление произвели на седовласого начинающего лыжника неисчислимые вульгарные обороты речи, которыми под конец обложил его господин Гразвандер. Это не поддается никакому описанию.

Дядюшка Польтер сочувственно осведомился, как же он падал, и порекомендовал фирму, которая приведет в порядок разорванный костюм.

Кессельгут поискал кого-то глазами.

— Господин Хагедорн в холле, — сказал швейцар. Кессельгут захромал дальше и вскоре увидел столик, за которым сидели Шульце и Хагедорн. Но когда он через несколько шагов разглядел сидевших там же обеих женщин, он начал тихо стучать зубами. Потом испуганно протер глаза. Да этого быть не может! Он еще раз посмотрел туда. Ему стало дурно. Он готов был провалиться сквозь землю. Но пол был крепкий, и Кессельгут захромал к столику. Тетя Юлечка злорадно ухмылялась.

— Что с вами стряслось? — спросил Шульце.

— Ничего страшного, — ответил Кессельгут. — Было столкновение. И все. Думаю, что спортом больше не буду заниматься.

Тетя Юлечка гипнотически посмотрела на Хагедорна.

— Вы не хотите нас познакомить?

Молодой человек представил их друг другу. Был обмен рукопожатиями. Все очень формально. Кессельгут не решался заговорить. Любое замечание могло быть истолковано превратно.

— Вы, конечно, тот господин, которому принадлежит пароходная линия? — спросила Хильда.

— Тот самый, — смущенно ответил Кессельгут.

— Что ему принадлежит? — переспросила тетя Юлечка и поднесла к уху ладонь, точно глуховатая.

— Пароходная линия, — отчеканил Шульце. — Даже очень большая линия! Не правда ли?

Кессельгут занервничал.

— Извините, мне надо переодеться. А то схвачу насморк. — Он трижды чихнул. — Позвольте пригласить сегодня всех присутствующих после ужина в бар?

— Одобрено, — сказал Шульце. — Посмотрим, сколько осилит тетя Юлечка.

Она распустила перья.

— Я вас всех перепью. На свадьбе моей сестры в 1905 году я одна выпила две бутылки смородиновки.

— Надеюсь, сегодня вы захмелеете несколько быстрее, — заявил Кессельгут. — А то мне дорого обойдется это удовольствие.

Он захромал к лестнице, напоминая своим видом побежденную армию.

Тем временем Фриц пожирал глазами Хильду. Внезапно он рассмеялся.

— Хотя это не столь важно… но я еще не знаю вашу фамилию.

— Странно, да? — сказала она. — Представьте себе, у меня такая же фамилия, как у вашего друга Эдуарда!

— Эдуард, — спросил он, — как твоя фамилия? Ах да, извини, у меня сегодня винтика не хватает. Вы — Шульце?

— С каких пор ты снова начал выкать? — спросил Шульце.

— Он же имел в виду меня, — вмешалась Хильда. — Все верно, господин кандидат. У меня с вашим другом одинаковая фамилия.

— Надо же, такое совпадение! — воскликнул Хагедорн.

— Шульце — фамилия очень распространенная, — заметил Эдуард и сердито взглянул на Хильду.

— И все же, все же, — с чувством сказал Фриц. — Совпадение это производит на меня странное впечатление. Словно за ним скрывается судьба. Может быть, вы состоите в родстве и не знаете об этом?

Тут у тети Юлечки начался приступ удушья, и Хильде пришлось срочно эвакуировать ее из холла. На лестнице Кункель изнеможенно сказала:

— Такую дозу выдержит только лошадь. Неужели нельзя было подыскать другую фамилию?

Хильда энергично покачала головой.

— Я не могла его обмануть. У меня с его другом, господином Эдуардом, одинаковая фамилия. Это же правда.

— Только бы хорошо кончилось, — вздохнула Кункель.

— Ну разве не чудесная девушка? — спросил Фриц.

— Ага, — буркнул Эдуард.

— Ты видел, какие у нее ямочки, когда она смеется?

— Да.

— А в зрачках золотые искорки мерцают.

— Не замечал ни разу, — сказал Шульце.

— Как ты думаешь, сколько ей лет?

— В августе будет двадцать один. Фриц засмеялся.

— Все шутишь! Да, пожалуй, около того. Тебе не кажется, что я должен на ней жениться?

— Ну что ж, — сказал Шульце, — не возражаю. — Он сообразил наконец, что отвечает невпопад, и взял себя в руки. — А может, у нее нет ни гроша, — добавил он.

— Даже очень вероятно, — сказал Хагедорн. — У меня тоже нет! Завтра спрошу ее, пойдет ли она за меня. И тогда мы немедленно обручимся. И как только найду работу, сразу поженимся. Будешь моим свидетелем?

— Само собой разумеется! — заявил Шульце. Хагедорн размечтался.

— Я будто заново родился. Вот теперь я начну штурмовать берлинские фирмы! Заговорю до полусмерти всех генеральных директоров. Им даже в голову не придет выгнать меня.

— Может, что получится с тоблеровскими заводами.

— Кто знает, — усомнился Фриц. — С рекомендациями мне никогда не везло. Нет, мы сделаем иначе. Когда будем в Берлине, нагрянем к старику Тоблеру. Ты хоть слыхал, где он живет?

— Где-то в Груневальде.

— Ну, адрес разузнаем. Просто-напросто заявимся туда, позвоним, отодвинем с дороги служанку, усядемся в его парадной комнате и не уйдем, пока он не примет нас на работу. В худшем случае там заночуем. С собой захватим бутерброды. Ну как, пойдет?

— Идея грандиозная, — сказал Шульце. — Заранее предвкушаю, какая физиономия будет у Тоблера. Уж мы вдвоем зададим жару старику, а?

— Пусть не сомневается! — с восторгом подхватил Хагедорн. — Господин тайный советник, скажем мы, у вас много миллионов, и каждый год вы прибавляете к ним еще парочку; и поэтому вряд ли двум талантливым специалистам по рекламе стоило приходить именно к вам. Нам следовало бы лучше работать на фирму, у которой дела плохи, дабы она снова встала на ноги. Но, господин тайный советник, любая реклама связана с расходами. Мы, пропагандисты товаров, — полководцы; однако наши армии, аккуратно связанные пачками, лежат в вашем сейфе. Без войск даже лучший стратег не выиграет битву. А реклама — война! Война за умы миллионов людей. Речь идет о том, чтобы покорить эти умы, господин тайный советник Тоблер, превратить их в оккупированную территорию! Конкурентов надо побеждать не потом, на рынке, а уже в ходе мыслей тех, кто завтра будет покупать. Мы, специалисты по рекламе, способны при помощи психологии сделать из обычного предмета торговли в рамках свободной конкуренции исключительно монопольный товар! Предоставьте нам свободу действий, сэр!

Хагедорн перевел дух.

— Грандиозно! — сказал Шульце. — Браво, браво! Если после этого Тоблер не примет нас на службу, значит, он вообще не заслуживает своего счастья.

— Это ты говоришь, — заявил с пафосом Фриц. — Но он-то не настолько глуп.

Шульце вздрогнул.

— Может, спрошу ее сегодня вечером, — решительно сказал Фриц.

— Кого?

— Хильду.

— О чем?

— Хочет ли она стать моей женой.

— А если не захочет?

— Вот это мне в голову не приходило, — сказал Хагедорн. Его сердце сжалось от страха. — Эдуард, не пугай меня!

— А если ее родители не согласятся?

— Возможно, у нее их больше нет. Это было бы удобнее всего.

— Не будь таким жестоким, Фриц! Ну а если у нее есть жених? Что тогда?

Хагедорн побледнел.

— Ты спятил. Да нет у моей Хильды никакого жениха!

— Не понимаю тебя, — сказал Шульце. — Почему такая милая, умная, веселая девушка, у которой есть ямочки и в зрачках золотые искорки, почему у нее не может быть жениха? Ты думаешь, что много лет назад она предвидела твое появление?

Фриц вскочил на ноги.

— Я тебя убью! Но сначала схожу к ней. Сиди здесь, Эдуард! Если ты окажешься прав, я тебя колесую. А пока раздобудь, пожалуйста, подходящее колесо!

Хагедорн помчался вверх по лестнице.

Тайный советник Тоблер, улыбаясь, смотрел ему вслед.