Эрнест Хемингуэй - Острова в океане Страница 23

– Когда же ты все это успел?

– А я всю прошлую ночь возился со снастью, – сказал Эдди. – И новую сеть тоже привел в порядок. Все равно чертова луна спать не давала.

– Тебе тоже не спится в полнолуние?

– Прямо хоть не ложись, черт бы ее побрал.

– Эдди, ты думаешь, правда нехорошо спать, когда луна светит в лицо?

– Так старики говорят. Я не знаю. Но мне всегда скверно в такие ночи.

– Как по-твоему, поймаем что-нибудь сегодня?

– Кто его знает. В это время года здесь попадается здоровенная рыба. Вы что, хотите идти к Айзексову маяку?

– Мальчики просятся туда.

– Тогда надо выходить сразу же после завтрака. Для ленча я ничего стряпать не буду. Есть у меня картофельный салат, салат из крабов и пиво, еще приготовлю сандвичи. Для сандвичей есть ветчина из последней доставки и латук, а приправить можно горчицей и чатни15. Ребятам горчица не вредна?

– По-моему, нет.

– Когда я был мальчишкой, мы горчицу не ели. А хорошая штука этот самый чатни. Не пробовали сандвичи с ним?

– Нет.

– Его когда первый раз прислали, я не знал, что это такое, и намазал на хлеб вместо джема. Здорово получилось. А теперь я им сдабриваю овсянку.

– У нас давно кэрри16 не было.

– Мне на будущей неделе должны доставить баранью ногу. Раза на два нам хватит на жаркое, а может, и на один при таких едоках, как Том-младший и Эндрю, а потом сделаем кэрри.

– Отлично. Что-нибудь от меня нужно до выхода в море?

– Ничего не нужно, Том. Поднимайте ребят и Роджера. Выпить хотите? Сегодня у вас нерабочий день. Можно и с утра пропустить стаканчик.

– Я выпью за завтраком холодного пива.

– Правильно. Ничто так не прочищает глотку.

– Джо здесь?

– Нет. Пошел искать мальчишку, которого я послал за наживкой. Сейчас дам вам позавтракать.

– Я пойду на катер.

– Нет, выпейте пива, прочитайте газету. На катере все в порядке, можете не беспокоиться. Уже несу завтрак.

На завтрак была скоблянка из солонины, залитая яйцами, кофе с молоком и большой стакан охлажденного сока грейпфрута. Томас Хадсон ни кофе, ни сока пить не стал, а съел скоблянку, запивая ее очень холодным гейнекенским пивом.

– Поставлю пока на холод сок для ребят, – сказал Эдди. – А верно, хорошо начать день с бутылки такого пива?

– Так и спиться недолго, а, Эдди?

– Вы никогда не сопьетесь. Вы слишком любите работу.

– Но все-таки славно, когда с утра выпьешь немного.

– Еще бы не славно, черт побери. Да еще такое пиво.

– Но работать я бы после него не мог.

– А у вас сегодня день нерабочий, так какого черта? Допивайте бутылку, я вам другую принесу.

– Нет. Одной мне довольно.

Они отчалили в девять часов, когда уже начался отлив. Томас Хадсон стоял на мостике у штурвала и, пройдя через банку, покрытую водой, взял курс прямо туда, где темнел Гольфстрим. Вода была так спокойна и так прозрачна, что при глубине тридцать морских саженей ясно видно было дно, и при сорока оно еще было видно, но уже словно в тумане, а потом вода потемнела, и дно исчезло, и вокруг была лишь темная синь Гольфстрима.

– День, наверно, будет чудесный, папа, – сказал Том-младший. – И море тихое.

– Да, совсем, тихое. Вон только вдоль кромки Гольфстрима вода закручивается воронками.

– Разве вода не та же самая, что у нашего берега?

– Не всегда, Томми. Сейчас отлив, и Гольфстрим отогнало от входа в гавань. А там, где береговая линия непрерывна, он уже опять подходит ближе.

– Отсюда кажется, что вода там такая же синяя, как здесь. Папа, а почему Гольфстрим такой синий?

– Плотность воды другая. Да и по составу она отличается.

– Чем глубже, тем вода вообще темнее.

– Только если смотришь сверху. А бывает, она почти лиловая от планктона.

– Почему?

– Вероятно, потому, что к синему примешивается красное. А вот Красное море оттого так и называется, что от планктона вода там совсем красная. Его там несметное количество.

– Тебе понравилось Красное море, папа?

– Очень. Жара была несусветная, но таких красивых рифов нигде больше не увидишь, и рыбы там много – и в период зимних муссонов и летних. Тебе бы понравилось.

– Я читал две книги о Красном море мистера де Монтфрида. Очень хорошие книги. Он был работорговцем. Не в том смысле, как теперь говорят, если кто поставляет белых рабынь, а настоящий работорговец старых времен. Он приятель мистера Дэвиса.

– Знаю, – сказал Томас Хадсон. – Я с ним тоже знаком.

– Мистер Дэвис рассказывал мне, что однажды мистер де Монтфрид приехал в Париж отдохнуть от своей работорговли, так если он вечером ехал куда-нибудь с дамой в такси, он требовал, чтобы шофер откинул у машины верх, и по звездам указывал путь. Ну, например, ему нужно было проехать от моста Согласия к Мадлен. Так он не говорил шоферу просто, как сказал бы ты или я: везите меня к Мадлен или пересеките площадь Согласия, а потом поезжайте по Королевской улице. Нет, он определял путь к Мадлен по Северной звезде.

– Этого анекдота я не слыхал, – сказал Томас Хадсон. – Но я слышал про мистера Монтфрида много других анекдотов.

– Таким способом довольно трудно ездить по Парижу, верно, папа? Мистер Дэвис тоже одно время хотел заняться работорговлей вместе с мистером де Монтфридом, но что-то помешало, не помню что. Ах да, вспомнил. Мистер де Монтфрид бросил работорговлю и перешел на торговлю опиумом. Точно, точно.

– А торговлей опиумом мистер Дэвис не хотел заниматься?

– Нет. Он тогда говорил, что пусть уж опиумом занимаются мистер Де Куинси и мистер Кокто. Они это делают так хорошо, сказал он, что несправедливо было бы мешать им. Я не совсем понял, что означали эти его слова. Папа, ты всегда объясняешь мне, что я ни спрошу, но, если все время задавать вопросы, это очень затрудняет разговор, так я решил лучше запоминать все, что мне непонятно, и как-нибудь обо всем сразу спрошу. Вот и это будет один из вопросов.

– У тебя их, наверно, накопились целые залежи.

– Да, порядочно. Сто, а может, и тысяча. Но до многого я с годами дохожу сам. Хотя кое о чем все равно придется спрашивать. Я, пожалуй, составлю список самого нужного и зимой использую для школьного сочинения. Есть много такого, что очень хорошо подойдет для сочинения.

– Ты любишь школу, Том?

– По-моему, школа просто необходимость, с которой приходится мириться. А любить ее едва ли кто любит, особенно если человек попробовал в жизни что-то другое.

– Не знаю. Я, например, терпеть не мог школу.

– И художественную школу тоже?

– Да. Я любил рисовать, но не любил уроки рисования.

– Я в общем ничего дурного про школу не скажу. Но когда привыкнешь жить среди таких людей, как мистер Джойс, и мистер Паскин, и ты, и мистер Дэвис, так общество мальчиков уже как-то не удовлетворяет.

– Разве тебе скучно в школе?

– Нет, почему? У меня много товарищей, и я люблю спорт – кроме тех игр, где все сводится к тому, чтобы перекидываться мячом, – и я очень серьезно занимаюсь по всем предметам. Но понимаешь, папа, это все-таки очень ограниченная жизнь.

– Мне и самому всегда так казалось, – сказал Томас Хадсон. – Но ведь ты ее разнообразишь как можешь.

– Да, конечно. Я стараюсь ее разнообразить. Но не так уж много тут можно сделать.

Томас Хадсон оглянулся туда, где за кормой бежала пенистая дорожка и две наживки волочились по ней, то прячась, то подпрыгивая на крутых завитках вспоротой катером воды. Дэвид и Эндрю сидели в рыболовных креслах с удилищами в руках. Томас Хадсон видел только их спины. Не поворачивая головы, они следили за наживкой. Он перевел взгляд и увидел резвившуюся в стороне макрель: то одна, то две рыбки выскакивали и снова ныряли головой вниз, без шума и плеска – только сверкнут на солнце и сразу же скроются, почти не возмутив поверхности воды.

– Клюет! – услышал вдруг Томас Хадсон крик Тома-младшего. – Клюет! Вон она, рыба! Смотри, смотри, Дэв, прямо за кормой!

Томас Хадсон увидел, как яростно забурлила в одном месте вода, но рыбы не было видно. Дэвид вставил комель удилища в гнездо и следил за леской, перекинутой через правый аутриггер. На глазах у Томаса Хадсона леска, до того лежавшая на поверхности воды длинной свободной петлей, натянулась и теперь под острым углом резала на ходу воду.

– Подсекай, Дэв. Подсекай сильней! – крикнул появившийся на трапе Эдди.

– Подсекай, Дэв. Да подсекай же, ради бога, – взмолился Эндрю.

– Заткнись, – сказал ему Дэвид. – Я знаю, что делаю.

Он медлил подсекать, и леска быстро разматывалась, уходя в воду под тем же углом. Удилище выгнулось, и мальчик налегал на него, следя за разматывающейся леской. Томас Хадсон застопорил моторы, так что катер теперь только медленно поворачивался на месте.

– Ну что же ты, подсекай, – умолял Эндрю. – Или дай я подсеку.

Но Дэвид только налегал на удилище, а леска все разматывалась, и угол, под которым она уходила в воду, поменялся. Тормоз он освободил совсем.