Геннадий Красухин - Мои литературные святцы Страница 23

Проанализировал основные жанры сказочного и героико-эпического фольклора, начиная с их наиболее ранних форм, сохранённых в некоторых бесписьменных культурах. В русле такой методологии исследовал «Старшую Эдду», что позволило выявить устные основы составляющих её текстов.

Его книга «Введение в историческую поэтику эпоса и романа» содержит описание закономерностей развития эпических жанров от первобытных истоков до литературы Нового времени.

Скончался 16 декабря 2005 года.

В заключение – фрагмент небольшого этюда о Мелетинском Вячеслава Всеволодовича Иванова:

Из многих картин, всплывающих в памяти, когда я думаю о Елеазаре Моисеевиче, я всё время мысленно возвращаюсь к одной – к самому началу нашего знакомства, когда мы ещё не знали, что будем долго дружить и вместе удастся работать.

Как-то лет сорок пять назад Владимир Николаевич Топоров передал мне, что наш общий знакомый Георгий Александрович Лесскис и его друг Елеазар Моисеевич хотели бы встретиться с нами двумя, чтобы обсудить возможности строгого – структурного и математического – подхода к литературе. В те годы это выглядело примерно как сейчас планы выгодной добычи полезных ископаемых на Луне. В литературоведении правили чиновники сталинского пошиба и бандиты – душители мысли, постепенно грань между этими двумя категориями злодеев стиралась. Но ненависть тех и других ко всему новому в науке была одинаково свирепой.

В языкознании уже удалось добиться изменения ситуации. Устраивались увлекательные обсуждения, где каждый из нас делился результатами интенсивно шедших тогда работ по машинному переводу, структурной и математической лингвистике. Мы условились с Топоровым, что после одного из таких заседаний пойдём вместе на встречу с ожидавшими нас друзьями-литературоведами <…>

При первых встречах с Елеазаром Моисеевичем я думал о том, как сложилась его судьба, подарившая ему ранние испытания на фронте, выход из окружения, заключение, инсценировку расстрела, тбилисскую тюрьму, второй арест, лагерь и все последующие невзгоды более изысканного академического свойства. А он вопреки всему был одержим жаждой внести ясность в перепутанность нашего мира. Ещё раз процитирую его воспоминания: «С раннего детства моё сознание тянулось к представлениям об осмысленной связи целого, о необходимости гармонии как чего-то фундаментально-укоренённого, а не как скользнувшего на мгновение луча солнца по цветку. Всякие конфликты, разлады, бессмыслица даже в частных случаях меня исключительно огорчали. Не зная ещё этих слов, я всегда был за Космос против Хаоса, но не настолько был в себе уверен, чтобы не трепетать перед Хаосом. Всё, что мне пришлось повидать во время войны, должно было убедить меня в слабости и иллюзорности Космоса и в силе Хаоса, лёгкости его возникновения, широкого масштаба его распространения, безудержности его проникновения в любую сферу. На более позднем этапе проблема Хаоса / Космоса и их соотношения в модели мира стала центральным пунктом моих философских размышлений и научных работ». Об этом и шла речь в первой же нашей беседе. Елеазар Моисеевич не только был уже в это время увлечён Леви-Строссом и его рациональным истолкованием мифологии. Он недаром ещё в лагере штудировал квантовую механику. Как мы все тогда, открытия теории информации он понимал как способ понять её соотношение с энтропией как мерой беспорядка. Лесскис, прошедший сходную тюремную школу, сходен был с Мелетинским и в том, что сохранил веру в силу разума и необходимость введения его в сферу науки о литературе. Мы говорили в тот день допоздна, за полночь стали вырисовываться контуры того, что придёт потом – с появлением Лотмана и московско-тартуской школы, с расцветом нашей семиотики, а дальше и со всеми теми начинаниями, которые стали возможны в новое время и в которых Мелетинский деятельно участвовал. Но мне навсегда запомнилось его умение почувствовать и передать другим силу своего тяготения к Космосу (не меньше, чем отвращение к Хаосу, в котором он видел своего личного врага).

Елена Александровна Скрябина. Её фамилия не девичья – от мужа, который композитору Скрябину доводился двоюродным братом. Родной брат Елены Павел погиб в белой армии в Крыму. В 1936-м в Омске расстреляли ещё одного её брата Георгия.

С началом войны муж ушёл на фронт, прошёл всю войну и умер в 1946 году. А Елена Александровна с матерью и двумя детьми, пережив полгода блокады Ленинграда, в феврале 1942 года эвакуируется в Пятигорск. По дороге умирает мать. В Пятигорск вошли немецкие войска, и в 1943 году Скрябина с детьми отправлены в трудовой лагерь в Бендорфе. После войны это была французская зона оккупации. В 1950 году Скрябина с младшим сыном уезжают в США. Старший остался в Германии, потом работал в Иельском университете США профессором фармакологии.

Она год работала посудомойкой, после преподавала русский язык в Сиракузском университете.

В 1963 году её младший сын погиб во время свадебного путешествия. Она села за воспоминания. Её книга «В блокаде» (1964) переведена на английский и на немецкий. За ней последовали ещё 3 книги: «Годы скитаний» (1975), «Пять встреч» (1975) и «Это было в России» (1980).

Скончалась 22 октября 1999 года (родилась 13 февраля 1906-го).

Закончу её цитатой из книги «Годы скитаний», где эпизод, описанный ею, напоминает её жизнь в целом. Запись от четверга, 25 сентября 1941 года:

Сегодня забежала взволнованная Ирина и сообщила печальное известие. Марина Толбузина, моя приятельница с раннего детства, погибла. Оказывается, Марина, с группой сослуживцев и со своей неразлучной домработницей Тоней, была отправлена на рытьё окопов в окрестности Ленинграда. Проработав определённый срок, вся группа возвращалась по шоссе, когда с ними поравнялась красноармейская машина. Марина, изнемогавшая от усталости, попросила подвезти её и Тоню. Шофёр согласился. Машина обогнала шедшую группу, но не успела ещё скрыться за поворотом, как на глазах у всех взлетела в воздух. Всё это сопровождалось грохотом и дымом, заслонившим автомобиль. Когда окопники поравнялись с местом происшествия, то не нашли и следов пассажиров. Задерживаться было невозможно, так как начинался сильный обстрел этого участка шоссе. Вот то, что нам пришлось услышать. Погоревали о Марине – красивой, молодой, полной жизни женщине, так безвременно погибшей… и опять вернулись к нашим повседневным заботам о спасении собственной жизни.

Примечание Е. Скрябиной к тексту ее книги «Годы скитаний»:

«Впоследствии оказалось, что Марина, хотя и вылетела из машины, наскочившей, по-видимому, на мину, но не погибла, как все предполагали. Каким-то образом она очутилась в придорожной канаве, где и пролежала без сознания до тех пор, пока один из немцев не стал вытирать кровь и грязь с её разбитого лица. Приняв немца за милиционера, она что-то спросила его по-русски. Каково же было её изумление, когда она услышала немецкую речь! После долгих скитаний и всевозможных передряг, Марина в 1953 г. попала в Америку, где и живёт теперь».

23 октября

Стихи Николая Авдеевича Оцупа, родившегося 23 октября 1894 года, порой были безжалостно реалистичны:

Всё, что жизнь трудолюбиво копит,

Всё, что нам без устали дарит, —

Без остатка вечное растопит

И в себе до капли растворит

Как для солнца в ледяной сосульке

Форму ей дающий холод скуп,

Так для вечности младенец в люльке,

В сущности, уже старик и труп.

Оцуп, заложив золотую медаль, которую получил, окончив Царскосельскую Николаевскую гимназию, уехал учиться в Париж, где слушал лекции философа Бергсона. Стихи начал писать под влиянием Бергсона и Гумилёва, с которым познакомился позже, вернувшись в Россию.

Вместе с Гумилёвым и Лозинским организовал «Цех поэтов», который выпустил первую книжку Оцупа «Град».

Занимался переводами в издательстве «Всемирная литература. Переводил Р. Саути, Д. Байрона и С. Малларме.

Но после расстрела Гумилёва покинул Россию. В 1922 году в Германии содействовал переизданию трёх альманахов «Цеха поэтов» и выпуску четвёртого. Потом перебрался в Париж, где выпустил второй стихотворный сборник «В дыму» (1926).

В 1930-м организовал журнал «Числа», где печатал многих молодых эмигрантов – поэтов, писателей, искусствоведов, философов. В 1939-м выпустил роман «Беатриче в аду» – о любви богемного художника к начинающей актрисе.

В начале Второй мировой войны записался добровольцем во французскую армию. Попал в плен к итальянцам, из которого через полтора года бежал. Вновь был пленён и снова бежал. Закончил войну в рядах итальянского Сопротивления.