Книга о Ласаро де Тормес - Автор Неизвестен Страница 23

И, наконец, Всевышний, за нас претерпевший, услышал мои молитвы и, видя всё, что перед моими глазами деялось, использовав лишь толику своей мощи, сотворил со мной великое чудо; и вышло так, что, когда я, наполовину налитый водой, которая, как я уже говорил, вливалась в меня помимо моей воли, полумертвый и окоченевший от холода, какого я, сколько себя помню, никогда не испытывал, истерзанный страхом неминуемой гибели, умирая с голоду, уже почти лишившись чувств и сознанья, вдруг ощутил, как меняется мое человечье естество, и, менее всего ожидая этого, я увидел, что сделался не больше и не меньше как рыбой, той же величины и вида, как и те, что меня окружили и продолжали держать в осаде. И тут-то, став одной из них, я понял, что рыбы эти — тунцы и что они ищут моей смерти, говоря такие слова: «Он — предатель, враг наших сладостных священных вод. Он наш враг и враг всего рыбьего племени, так жестоко обошедшийся вчера с нами, ранив и убив стольких из нас. Нельзя, чтобы он отсюда ушел, а когда наступит день, мы отомстим ему».

Так я услышал приговор, который эта сеньоры вынесли тому, кто уже был, как и они, тунцом. И тогда, немного отдохнув и освежившись в воде, переведя дыхание и почувствовав, что у меня ничего не болит и ничто меня не мучает, словно ничего и не произошло, омыв свое тело и прополоскав внутренности водой, которая отныне и впредь стала казаться мне сладкой и вкусной, я оглядел себя со всех сторон, чтобы проверить, не осталось ли во мне чего человечьего. Наслаждаясь пребыванием в пещере, я подумал, стоит ли мне оставаться в ней до наступления дня, ибо, с одной стороны, я боялся, что они меня узнают и поймут, что я оборотень, с другой же — боялся выйти, поскольку не был в себе уверен, не знал, смогу ли я общаться с ними и отвечать на их вопросы, и не откроется ли в таком случае мой секрет: ведь, хотя я и понимал их и видел, что с ними схож, мне было очень боязно среди них оказаться. Наконец я решил, что надежнее будет выйти, так как, если они обнаружат меня в пещере и не найдут в ней Ласаро де Тормес, то подумают, что я спас его, и потребуют меня к ответу; так что лучше мне выбраться из пещеры до наступления дня и смешаться с ними — а их там весьма немало: так мне удастся не попасться им на глаза и себя не выдать; и как я решил, так и сделал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

ПОВЕСТВУЮЩАЯ О ТОМ, КАК ЛАСАРО, СТАВШИЙ ТУНЦОМ, ПОКИНУЛ ПЕЩЕРУ И КАК ТУНЦЫ-ДОЗОРНЫЕ ВЗЯЛИ ЕГО В ПЛЕН И ПРИВЕЛИ К СВОЕМУ ВОЕНАЧАЛЬНИКУ

И вот, сеньор, как только я выбрался из пещеры в скале, мне тут же захотелось проверить, могу ли я говорить, и я начал вопить во всё горло: «Смерть ему! Смерть ему!»; и как только я прокричал эти слова, дозорные, караулившие грешного Ласаро, окружили меня и спрашивают:

— А кому слава?

— Сеньоры, — отвечал я, — слава рыбьему народу и их сиятельствам тунцам!

— Ну и чего же ты орешь? — было сказано мне в ответ. — Кого из наших врагов ты увидел или почуял, чтобы поднимать тревогу? К какому полку ты приписан?

И тогда, сеньор, я попросил их отвести меня к главнокомандующему, которому я ответил бы на все вопросы. И один из них приказал десятерым другим отвести меня к генералу, а сам остался на страже вместе с более чем десятью тысячами тунцов.

Меня бесконечно забавляло то, что я мог понимать их, и я сказал себе: «Тот, Кто сотворил для меня эту великую милость, всё предвидел». В конце долгого пути, когда уже начало светать, мы достигли огромного воинства, в котором сбилось столько тунцов, что мне стало страшно. Узнав тех, кто меня сопровождал, нам разрешили пройти, и, когда мы прибыли в расположение генерала, один из моих конвоиров, выразив ему свое почтение, рассказал, в каком месте и каким образом меня нашли, и когда их командир — капитан Лиций спросил меня, кто я такой, я ответил, чтобы меня отвели к генералу. И вот я предстал перед его превосходительством.

Генерал, тунец, превосходивший других величиной и величием, спросил меня, кто я и как меня зовут, к какому полку я приписан и в чем состоит моя просьба, раз уж я просил привести меня к нему. И тут я смешался, не зная, хотя и был крещен честь честью, как иначе, чем Ласаро де Тормес, себя назвать. Не знал я, как ответить, откуда я родом и к какому полку приписан, ибо, став тунцом совсем недавно, не успел ни изучить их моря, ни узнать, из каких частей состоит их армия и какие в ходу у них имена; так что, притворившись, что я не понимаю вопросов, которые мне задает генерал, я ответил таковыми словами:

— Сеньор, поскольку ваше превосходительство весьма отважны — о чем ведомо всему морю, — мне кажется несуразицей то, что жалкий человечишко противостоит такому огромному и доблестному войску, бесчестя великую власть и положение тунцов. Я заявляю: поелику я твой подданный и нахожусь под твоим началом и под твоим знаменем, я обязуюсь доставить тебе оружие и останки этого человека, а если этого не случится, можешь судить меня по всей строгости.

Так что, дабы не быть пойманным на слове, я не обещался доставить ему самого Ласаро. Ибо учителем моим был слепец, а не попы-начетчики.

Генералу так понравилось мое обещание, что всякие касающиеся меня подробности его уже не интересовали. И он ответил:

— Дело в том, что он должен искупить гибель моих солдат, и было решено окружить этого предателя и счесть его человеком, но если ты, как говоришь, отважишься проникнуть к нему, то будешь щедро вознагражден; хотя меня огорчает, что ты ради нашего господина короля