Джек Лондон - Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни Страница 24

— Она, действительно, красавица, — залюбовался Дик, и его глаза загорелись, созерцая шаловливую бурую кобылку, бесстрашно подошедшую к Франту, чтобы обнюхать морду покоренного жеребца.

— Я предпочитаю, чтобы мои лошади только близко подходили к породистым, они мне больше нравятся, чем чистокровные, — заявила Паола. — Конечно, такой лошади место на бегах, но для обихода таланты ее слишком ограничены.

— В ней в самом деле сочетаются хорошие качества, — сказал мистер Хеннесси, указывая на Нимфу. — Она достаточно коротка, чтобы хорошо бежать, и достаточно длинна для рыси. Сознаюсь, что в это скрещение я не верил, но вы, действительно, получили прекрасную лошадь.

— Когда я была девушкой, у меня не было лошадей, — сказала Паола Грэхему, — и мне часто и теперь еще не верится, что они у меня не только есть, но что я могу даже разводить их и создавать новые породы по своему желанию. Иногда мне это кажется сном, и меня тянет сюда, чтобы убедиться.

Она обернулась к мужу и взглянула на него полными благодарности глазами. Грэхем видел, как их глаза с добрую полминуту остановились друг на друге. Он ясно почувствовал, сколько наслаждения доставляет Дику и любовь жены к делу, и ее молодой энтузиазм, и жизнерадостность. «Счастливец он», — подумал Грэхем, — не потому, что Дик был владельцем обширного имения и удачных предприятий, а потому, что обладал этой чудесной женщиной, так открыто и благодарно смотревшей ему в глаза.

Грэхем скептически вспомнил слова Эрнестины о том, что Паоле Форрест тридцать восемь лет. Он видел, как она обернулась к жеребятам и указала хлыстом на гнедого однолетка, покусывающего весеннюю травку.

— Посмотри на этот гладкий круп, Дик, — сказала она, — на эти гибкие ноги и бабки, — и тут же прибавила, обращаясь к Грэхему: — Ведь, правда, она не похожа на Нимфу с ее длинными ступнями, но такие именно я и хотела получить. — Она усмехнулась, но слегка досадуя. — Матка у нее была светло-гнедая, очень яркая, точно новенькая двадцатидолларовая монета, и мне очень хотелось получить от нее пару такой же масти для моего выезда. Я не скажу, что добилась точно того, чего хотела, но все же получила чудесную светло-гнедую лошадь, это мне награда! Эта гнедая — и подождите! — вот мы доедем до породистых кобылок, и вы увидите другую, тех же кровей и темно-гнедую! Для меня это большое разочарование.

Она указала на двух темно-гнедых, которые паслись бок о бок.

— А вот эти обе от Гью-Диллона, вы знаете брата Лоу-Диллона? У них матки разные и не совсем одинаковой масти, но они замечательно друг другу подходят. И у них обеих шерсть точно такая, как у Гью-Диллона. — Она тронула своего смирившегося коня, тщательно обходя стадо, чтобы не встревожить его; несколько жеребят все-таки бросились врассыпную.

— Вы посмотрите на них, — воскликнула она, — вот эти пять там, упряжные. Вы посмотрите, как они подымают передние ноги, когда бегут.

— Мне будет обидно, если ты из них не получишь призовую четверку, — похвалил Дик, и снова вспыхнули благодарностью ее глаза, и снова Грэхему сделалось больно.

— Из них две от более крупных маток. Вот посмотрите на того в середине и на того крайнего слева, а из остальных трех можно выбрать коренника. От одного отца, пять разных маток, и целых четверо вполне подходят друг другу, и все в один год, ведь это счастье, правда?

Она быстро обернулась к Хеннесси.

— Я теперь вижу, каких из них придется продать как пони для игры в поло; я их выберу из двухлеток. Хотите, отберите их.

— Если мистер Менденхолл не продаст вон того чалого за полторы тысячи, то только потому, что игра в поло вышла из моды, — ответил ветеринар с восторгом. — Уж я на них смотрел, вон, например, на этого светло-гнедого. Вы дайте ему лишний годик и посмотрите, каков он будет в случке, а еще через год пойдет на международную выставку. Вы меня послушайте, я в него верил с самого начала. Он всех этих берлингемцев побьет. Как подрастет — пошлите его на Восток.

Паола кивала головой, с интересом вслушиваясь в слова мистера Хеннесси и заражаясь его энтузиазмом при виде пышущего жизнью коня, созданного ею.

— Хотя, — созналась она, — всегда тяжело продавать таких красавцев.

В эту минуту она была так поглощена лошадьми, что в словах ее не было ни малейшего намека на аффектацию. Они прозвучали просто, и Дик невольно стал расхваливать ее Ивэну.

— Конечно, я могу пересмотреть ворох книг о коневодстве и мудрить над законами Менделя до головокружения, но она настоящий гений. Ей никаких законов изучать не нужно. Она просто это все знает, точно колдунья, каким-то интуитивным путем. Она взглянет на кучку кобылок, смерит их глазами, пощупает их немножко руками, а затем не успокаивается, пока не найдет им пары. И чаще всего добивается желанных результатов. Разве только не масти, — поддразнил он ее.

Она весело рассмеялась. Засмеялся и мистер Хеннесси, а Дик продолжал:

— Вы посмотрите на эту кобылу. Мы были убеждены, что Паола не права. А вы теперь посмотрите на нее! Она случила старую породистую кобылу, которую мы хотели выставить за негодностью, с великолепным жеребцом — получилась кобылка; опять спарила ее с чистокровным, а их жеребца опять с той же. И все наши предсказания полетели прахом. И посмотрите на него: ведь он побьет мировой рекорд как пони для игры в поло. В одном только мы перед ней не преклоняемся: она не допускает никакой женской сентиментальности при своем подборе. Очень уж она хладнокровна, никакого раскаяния не чувствует, когда приходится выбрасывать нежелательных и выбирать то, что ей нужно. Но мастью она еще не овладела. Вот тут-то гениальности и не хватает! Ну, Паола, тебе придется еще пока обходиться с Дадди и Фадди для твоего выезда. Кстати, как поживает Дадди?

— Он поправился, — ответила она. — Спасибо мистеру Хеннесси.

— Серьезного ничего, — добавил ветеринар, — у него было просто что-то с желудком, а конюх перетрусил.

Глава XIII

По дороге к бассейну Грэхем разговаривал с маленькой хозяйкой, держась от нее настолько близко, насколько позволяли ему козни Франта. А Дик с Хеннесси опередили их, углубившись в деловой разговор.

— Меня всю жизнь преследует бессонница, — говорила она ему, щекоча Франта шпорой, чтобы укротить новое поползновение к сопротивлению. — Но я рано научилась не распускать нервов и не поддаваться унынию. В сущности, я уже с детства извлекла себе из такого состояния пользу и даже удовольствие. Так только и можно было преодолеть врага, от которого, я знаю, мне не избавиться. Ведь вы, наверное, умеете побеждать подводное течение?

— Да, потому что раз навсегда решил, что с ним бороться нельзя, — ответил Грэхем, глядя на ее порозовевшее лицо, на котором от постоянной борьбы с неугомонным конем бисером проступили крошечные капельки пота. «Тридцать восемь лет! Не преувеличила ли, не соврала ли Эрнестина в самом деле! Паоле Форрест и двадцати восьми не дать. Кожа у нее совсем нежная, прозрачная, как у очень молоденькой девушки».

— Вот именно, — продолжала она, — бороться с подводным течением нельзя. Надо просто поддаться ему, не перечить ему и пытаться выйти на воздух вместе с ним. Этому фокусу меня научил Дик. То же и с бессонницей. Раз царство сна для меня заперто, раз я взволнована, возбуждена сильными впечатлениями, то я вполне сознательно отдаюсь бессоннице и тогда быстрее впадаю в бессознательное состояние. Я заново переживаю все пережитое за день, только подхожу к событиям с новых, самых разных сторон.

Вот возьмите, например, вчерашнее плавание на Горном Духе. Прошлой ночью я будто снова пережила все это. А затем я пережила то же в качестве зрителя, как бы глядя на все глазами моих сестер, вашими, глазами ковбоя, а главное — Дика. А затем я стала рисовать себе разные картины на ту же тему со всех точек зрения и раскрашивала их, выбирала им рамы и развешивала, а затем рассматривала их, как случайный посетитель, которому они бы подвернулись впервые. И я нашла себе множество зрителей, начиная с кислых старых дев и юных школьниц вплоть до юношей-греков, живших тысячи лет назад.

Потом я все это переложила на музыку. Разыграла ее мысленно на рояле и угадывала звуки ее в симфоническом и духовом оркестре. И сама пела, и слова песни придумала, эпические, лирические и комические и в конце концов уснула, даже не заметив, как уснула, а проснулась уже около полудня. Последний раз я слышала, как часы бьют шесть. А в лотерее сна я выигрываю так редко, что шесть часов непробудного сна для меня очень много.

Пока она рассказывала, Хеннесси уже успел обо всем переговорить и съехал на боковую дорожку. Дик Форрест остановил лошадь и поджидал жену.

— Хотите пари, Ивэн? — спросил он.

— Вы мне раньше скажите условия, — сказал Грэхем.

— На сигары — пари на то, что вам не догнать Паолу под водой в течение десяти минут, — ну, нет, пяти, потому что, я помню, вы пловец неплохой.