Сомерсет Моэм - Миссис Креддок Страница 25

Глава XIII

Берта давно и с нетерпением предвкушала забавы на свежем воздухе, и летом Эдвард начал учить ее благородной игре в лаун-теннис. Долгими вечерами, когда Крэддок, закончив работу, переодевался во фланелевый костюм, который очень ему шел, супруги отыгрывали на корте сет за сетом. Эдвард гордился своим мастерством и, само собой, находил скучным играть против новичка, но в целом был очень терпелив и надеялся, что со временем супруга приобретет достаточные навыки и станет достойным партнером. Для Берты забава оказалась не такой увлекательной, как она ожидала; обучение продвигалось медленно и с трудом. Тем не менее совместное времяпрепровождение с мужем доставляло ей удовольствие. Берте нравилось, когда он поправлял ее ошибки, показывал различные виды удара; она восхищалась его добродушием и неисчерпаемым оптимизмом. Вместе с Эдвардом она могла без конца играть даже в такие примитивные игры, как банкрот и багатель. Теперь же Берта поджидала ясных дней, чтобы беспрепятственно предаваться общему развлечению. Такие вечера были всегда чудесны, но больше всего она любила по окончании игры лежать в шезлонге, наслаждаясь приятной усталостью, и болтать о разных пустяках, которые любовь делала ужасно интересными и важными.

Мисс Лей уговорили остаться. Тетушка Берты божилась, что уедет в конце недели, однако Эдвард в своей властной манере забрал ключ от кладовой и наотрез отказался его выдавать.

— Нет уж, — говорил он. — Я не могу заставить людей приехать ко мне, зато могу не отпустить. В этом доме все выполняют мои приказы, не так ли, Берта?

— Как тебе будет угодно, милый, — отвечала его жена.

Мисс Лей любезно уступила просьбам племянницы, тем более что в Корт-Лейз ей предоставлялся всяческий комфорт, неотложных планов у нее не было, и вдобавок она собралась более глубоко изучить семейную жизнь своих родственников. Мисс Лей не стала упорствовать в своем намерении уехать, сочтя это недостойной слабостью.

Почему в течение многих дней ее племянница и Крэддок являли собой счастливую пару, а затем ни с того ни с сего Берта едва не набрасывалась на мужа, тогда как он неизменно оставался благодушным и приветливым? Напрашивался очевидный ответ: между супругами порой случались маленькие ссоры, без которых со времен Адама и Евы не обходилось ни в одной семье. Однако мисс Лей менее всего была склонна доверять очевидному. Прямых причин для конфликта не существовало, поскольку Берта соглашалась со всем, что говорил Крэддок. Полная покорность с одной стороны, искреннее добродушие с другой — что же такое могло служить яблоком раздора?

Мисс Лей давно сделала для себя вывод: когда с приближением осени зеленая листва жизни окрашивается в золото и багрянец, можно получить гораздо больше удовольствия, разумно сочетая простоту даров природы с благами цивилизации. По вечерам она устраивалась в удобном кресле подле корта и наслаждалась прохладой, которую давали сень деревьев и большой красный зонт. Рукоделие ее не занимало, поэтому она брала с собой томик любимого Монтеня. Прочитав страницу, мисс Лей переводила внимательный взгляд на игроков. Эдвард, несомненно, был красив. Крэддок отличался большой чистоплотностью и относился к тем мужчинам, каждая черточка которых дышит свежестью ежедневно принимаемой ванны. Сразу было видно, что душистое мыло для него так же свято, как вера в Консервативную партию, скачки в Эпсоме и кризис сельского хозяйства.

Как часто повторяла Берта, энергия била из Крэддока ключом. Несмотря на все возрастающие вес и объем, он сохранял удивительную подвижность и постоянно демонстрировал — хотя его об этом не просили — чудеса силы и ловкости: то перемахивал через изгородь, то на вытянутой руке поднимал за ножку стул.

«Если здоровье и отменное пищеварение — это все, что требуется от мужа, Берта должна себя чувствовать самой счастливой женщиной на свете», — мысленно усмехалась мисс Лей. Тетушка Берты никогда не поклонялась собственным теориям настолько, чтобы утратить возможность посмеяться над ними. Обладая беспристрастным суждением, она четко видела две практически равнозначные стороны вопроса и соответственно была готова с равным пылом отстаивать обе точки зрения.

Игра закончилась, и Берта, тяжело дыша, рухнула в шезлонг.

— Милый, будь добр, собери мячи! — крикнула она.

Эдвард отправился искать укатившиеся теннисные мячи; Берта проводила его восхищенным взглядом.

— Ну разве он у меня не умница? — обратилась она к тете. — Иногда мне просто стыдно за себя.

— Образец добродетели. Доктор Рамзи, мисс Гловер и даже миссис Брандертон прожужжали мне все уши, расхваливая Эдварда.

— Да, он всем очень нравится. Артур Брандертон часто спрашивает у него совета. Такой молодец!

— Кто, Артур Брандертон?

— Да нет же, Эдди.

Берта сняла шляпку и вытянулась в шезлонге. Волосы ее немного растрепались, пышные завитки выбились на лоб и шею так соблазнительно, что привели бы в упоение любого мало-мальски сносного поэта моложе семидесяти лет. Мисс Лей обвела взором изящный профиль племянницы и в который раз восхитилась цветом ее лица — сочетанием нежнейших оттенков заката. Глаза Берты в томной тени длинных ресниц блестели любовью; полные, чувственные губы полуоткрылись в улыбке.

— Волосы совсем разлохматились? — спросила она, прочитав взгляд тетушки.

— По-моему, напротив, тебе идет не слишком гладкая прическа.

— Эдвард терпеть не может, когда я растрепана, он любит, чтобы волосок лежал к волоску. Ну а для меня главное, чтобы он был доволен. Он настоящий красавец, правда?

Не дожидаясь ответа, Берта задала следующий вопрос:

— Тетя Полли, вы, наверное, думаете, что я совсем дура, раз так сильно влюблена в Эдварда?

— Милочка, это совершенно правильное поведение по отношению к законному супругу.

Улыбка Берты погрустнела.

— Эдвард считает меня чересчур привязчивой. — Она следила глазами за тем, как муж поднимает мячики, закатившиеся в кусты; сегодня Берта была настроена на откровенность. — Ах, тетушка, если бы вы только знали, как изменился мир с тех пор, как я полюбила. Он словно бы стал больше, полнее. Любовь — единственное состояние, в котором стоит жить. — Завидев, что Эдвард с восемью мячами на ракетке приближается к ним, она крикнула: — Скорей иди сюда, Эдди, я тебя поцелую!

— Раз так, не подойду! — засмеялся он. — Берта — сплошной кошмар. Мечтает, чтобы я всю жизнь только и делал, что целовал ее. Это не кажется вам неразумным, тетя Полли? Мой девиз — всему свое время и свое место.

— Один поцелуй утром, — пояснила Берта, — и один на ночь — вполне хватит, чтобы твоя жена сидела тихо, а все остальное время можешь посвящать работе и чтению газет.

Берта вновь обворожительно улыбнулась, но радости в ее глазах мисс Лей не заметила.

— Можно объесться даже самым вкусным блюдом, — сказал Крэддок, балансируя ракеткой, поставленной на кончик носа.

— В том числе общепринятой философией, — заметила Берта.

Через несколько дней, когда гостья объявила о своем окончательном отъезде, Эдвард предложил устроить в ее честь теннисный турнир. Мисс Лей отнюдь не горела желанием тратить время на пустую болтовню со сливками линхэмского общества, но Крэддок был решительно настроен оказать тетушке все возможные почести, а внутренний голос подсказал ему, что в данном случае необходимо устроить хотя бы скромный прием. Итак, гостями вечера стали: мистер и мисс Гловер, Брандертоны, мистер Аттхилл Бэкот — великий политик (местного масштаба) и Хэнкоки. Мистер Аттхилл Бэкот блеснул не только политическими познаниями, но и галантностью, взявшись развлекать мисс Лей. Достопочтенный джентльмен пустился в обсуждение грехов правительства, а также затронул тему плохой боеспособности армии.

— Больше солдат, больше штыков, — говорил он. — Для офицеров — начальное образование в широком смысле и, при наличии времени, обучение основам грамматики.

— Боже правый, мистер Бэкот, как вы можете произносить такие слова? Я считала вас консерватором.

— Мадам, я участвовал в выборах в восемьдесят пятом, и если бы кандидату от Консервативной партии суждено было пройти в парламент, поверьте, я бы там был. Все дело в ограничениях. Самые стойкие консерваторы меняют взгляды. Взять хотя бы генерала Хэнкока!

— Пожалуйста, потише, — попросила мисс Лей, забеспокоившись. Мистер Бэкот непроизвольно взял свой ораторский тон, и его голос разносился по всему саду.

— Я говорю, взять хотя бы генерала Хэнкока, — повторил он, не обращая внимания на ее просьбу. — Разве это тот человек, под чье командование вы спокойно отдали бы десять тысяч своих сыновей?

— Надо отдать справедливость, — рассмеялась мисс Лей, — не все генералы так безнадежно глупы, как наш бедный Хэнкок!