Джейн Остен - Нортенгерское аббатство Страница 25

После окончания первого танца капитан Тилни вновь оказался рядом с ними и, к большому неудовольствию Кэтрин, увел от нее своего брата. Они ушли, перешептываясь. И хотя при всем богатстве фантазии она не почуяла опасности и не заподозрила капитана Тилни в намерении сообщить Генри какие-то сведения, способные разлучить их навеки, ее все же не могло не огорчить, что она лишилась партнера. Ей пришлось прождать целых пять минут, которые показались ей долгой четвертью часа прежде чем братья вернулись. Все разъяснилось, когда Генри спросил у нее, как отнесется ее подруга к приглашению на танец, если ей представят его брата. Кэтрин без колебаний ответила, что мисс Торп ни за что танцевать не согласится. Этот обескураживающий ответ был передан капитану, который сейчас же от них отошел.

— Вашего брата это не должно огорчить, — сказала Кэтрин. — Он, я слышала, отзывается о танцах весьма пренебрежительно. Тем любезнее с его стороны, что он об этом подумал. Должно быть, заметив Изабеллу среди зрителей, он вообразил, что ей не хватило партнера. Но он ошибся — она бы не стала танцевать ни за что на свете.

Генри улыбнулся.

— Объяснение человеческих поступков дается вам без труда, — сказал он.

— В каком смысле? Что вы имеете в виду?

— Для вас не существует вопросов: «Как то-то повлияло на того-то?», «Что могло руководить человеком таких-то взглядов, возраста, положения и привычек?». Вы думаете лишь: «Как это повлияло бы на меня?», «Какими побуждениями руководствовалась бы я?»

— Я вас не понимаю.

— У нас с вами в таком случае неравное положение. Я вас понимаю прекрасно.

— Меня? Еще бы. Я не умею выражаться так тонко, чтобы оставаться непонятой.

— Браво! Превосходная насмешка над современной манерой выражаться.

— Но что же все-таки вы имели в виду?

— Сказать вам? Вам правда этого хочется? Но вы не предвидите последствий. Вам станет неловко, и между нами возникнет отчуждение.

— Нет, нет, не будет ни того, ни другого! Я этого не боюсь.

— Ну что ж, я всего лишь имел в виду, что, объясняя намерение моего брата танцевать с мисс Торп его добротой, вы обнаружили ни с чем не сравнимую доброту собственного сердца.

Кэтрин покраснела и запротестовала, чем подтвердила предсказание своего собеседника. Однако нечто, заключенное в его словах, вознаградило ее за пережитое смущение, и это нечто настолько заняло ее мысли, что на какое-то время она замкнулась в себе, перестав слушать и разговаривать, и почти забыв, где она находится. Из этого состояния ее вывел голос Изабеллы, которую она увидела рядом с капитаном Тилни, приготовившимся соединить с ней руки в танце.

Изабелла пожала плечами и улыбнулась — в настоящую минуту то было единственным объяснением, которое она могла дать совершившейся в ней необычайной перемене. Эта перемена не укладывалась в сознании Кэтрин, и она простодушно выразила свое изумление партеру по танцам.

— Не понимаю, как это могло случиться? Изабелла твердо решила не танцевать.

— Разве Изабелла до сих пор никогда не меняла своих решений?

— Да, но ведь… А ваш брат! Как он мог ее пригласить после того, как вы передали ему мои слова?

— С этой стороны я не вижу ничего странного. Вам хотелось, чтобы меня удивил поступок вашей подруги, — я подчинился. Но что касается моего брата, его поведение представляется мне, признаюсь, именно таким, какого в данном случае следовало от него ожидать. Красота мисс Торп бросилась ему в глаза. А о твердости ее решений было известно вам одной.

— Вы шутите. Но уверяю вас. Изабелла обычно стоит на своем.

— Это можно сказать о ком угодно! Стоять на своем часто значит проявлять упрямство. Способность к разумным уступкам — свидетельство здравого смысла. И безотносительно к моему брату, я и впрямь не считаю, что мисс Торп совершила ошибку, выбрав для этого настоящий случай.

Кэтрин и Изабелла не могли побыть вместе и поговорить между собой до самого окончания танцев. Но, гуляя затем с подругой по залу. Изабелла объяснила все следующим образом.

— Вы, разумеется, ужасно удивлены. Ах, право, я смертельно устала. Что за неугомонный человек! Не будь я так полна своими переживаниями — с ним даже было бы интересно. Но я бы отдала все на свете, чтобы посидеть в тишине.

— Почему же вы так не поступили?

— Любовь моя, это выглядело бы странно! Вы же знаете, я этого терпеть не могу. Я отказывалась как могла, но он и слышать не хотел. Вы не представляете, как он меня уговаривал. Я умоляла его меня извинить и пригласить кого-нибудь другого. Но нет, это было не для него. Желая танцевать только со мной, он не мог и подумать о другой даме. И он не только хотел танцевать, но, видите ли, хотел быть со мной рядом! Подумать только, какие глупости. Я ему заявила, что, пытаясь добиться успеха в моих глазах, он выбрал неверный путь, что больше всего на свете я ненавижу лесть и комплименты. И вот… И вот я поняла, что, пока я не уступлю, он не даст мне покоя. Кроме того, я боялась, как бы на меня не обиделась миссис Хьюз, — она мне его представила. И ваш дорогой брат — разве ему было бы приятно, если бы я весь бал провела у стены? Какое счастье, однако, что с этим покончено! Я просто измучилась, слушая его болтовню. К тому же он такой блестящий молодой человек! На нас, я это чувствовала, смотрели все в зале.

— Он и вправду хорош собой.

— Хорош собой? Быть может. Многим он должен нравиться. Впрочем, этот господин не в моем вкусе. Терпеть не могу пышущих здоровьем брюнетов! А в остальном он совсем неплох. Наверно, воображает о себе Бог весть что Я раза два его осадила — вы знаете, я это умею.

Когда молодые леди встретились в следующий раз, у них была гораздо более важная тема для разговора. Пришло второе письмо от Джеймса, в котором подробно излагались намерения его отца. Вверенный мистеру Морланду церковный приход, приносящий в год около четырехсот фунтов, будет передан его сыну, как только Джеймс достигнет необходимого возраста. Никаких мелких отчислений от семейных доходов, скудных подачек одному из десятерых детей. Более того, за Джеймсом в качестве будущего наследства останется также приблизительно равноценная недвижимость.

Джеймс испытывал в связи с этим подобающее чувство сыновней признательности. И он смиренно соглашался с тем, что, как это ни печально, — хоть и не хуже, чем можно было ожидать, — с женитьбой им предстояло потерпеть от двух до трех лет. Кэтрин, чьи суждения по этому поводу были столь же смутными, как и представления об отцовских доходах, вполне полагалась на брата и была удовлетворена в равной мере, сердечно поздравив Изабеллу с таким благоприятным исходом дела.

— Это, конечно, очень мило, — с кислым видом сказала Изабелла.

— Мистер Морланд поступил, конечно, весьма великодушно, — сказала осторожная миссис Торп тревожно взглянув на дочку. — Как бы мне хотелось сделать то же самое! Нельзя же было ждать от него большего. А если со временем у него появятся новые возможности, он, а уверена, ими воспользуется, — это ведь, безусловно, добрейший и прекраснейший человек. Конечно, четыре сотни — небольшие средства, чтобы начинать жизнь, но ведь тебе, моя дорогая Изабелла, нужно так мало — ты даже сама не сознаешь, дорогая, как скромны твои потребности.

— Мечтая о большем, я думаю не о себе. Невыносимо сознавать, что из-за меня пострадает мой дорогой Морланд, прозябая на средства, едва обеспечивающие его самые простые и насущные нужды. Мне-то что, о себе я не беспокоюсь.

— Разумеется, моя дорогая. И твоей неизменной наградой будет любовь окружающих. Еще не было молодой женщины, пользующейся, подобно тебе, такой всеобщей любовью. И я осмелюсь сказать, что, когда мистер Морланд увидит мое дорогое дитя… Но не будем расстраивать такими разговорами нашу дорогую Кэтрин. Мистер Морланд, ты знаешь, поступил очень великодушно. Я всегда слышала, что это превосходный человек. И конечно, моя дорогая, мы не должны думать, что, располагай ты сама большими средствами, вы получили бы больше и от него. Я в этом уверена, он человек самых широких взглядов.

— Никто о мистере Морланде не может думать лучше, чем я. Но у каждого есть свои слабости. И каждый вправе распоряжаться собственными деньгами, как ему вздумается.

— Эти упреки возмутили Кэтрин.

— Я совершенно убеждена, — сказала она, — что мой отец обещал дать столько, сколько ему было по силам.

Изабелла опомнилась.

— В этом, Кэтрин, дорогая, не может быть никакого сомнения. Вы ведь хорошо знаете, меня бы удовлетворил и гораздо меньший доход. Сейчас я немножко расстроена, но это вовсе не из-за денег. Деньги я ненавижу! Если бы наш союз осуществился сейчас же и мы получили бы всего пятьдесят фунтов в год, мне больше нечего было бы желать. Да, да, моя Кэтрин. Вы проникли в самую суть. Вот отчего у меня болит душа. Долгие, ах, какие долгие два с половиной года ждать, пока ваш брат получит приход!