Александр Минчин - Факультет патологии Страница 25

Потому ее и не буду описывать я.

БЛЯДСКИЕ ПРЕПОДАВАТЕЛИ

Приехал я в сентябре, на две недели позже начала занятий. Пенис весь институт уже обегал, как говорили, в поисках меня. Начался третий год обучения. Нельзя сказать, что второй – был годом обучения, но так это называется официально «3-й год обучения».

С него я и начинаю.

3-й год обучения.

Прежде всего меня убил Юстинов, сказав, что он и Ирка женятся. Я сел на лестницу из кафеля и долго не вставал. Я не мог встать. Тут же появилась Ирка, порхая, и сказала:

– Санечка, а Андрюшенька на мне женится.

– Да вы что, Ир, сдурели, что ли, – сказал я несколько прямовато, – или дурачите меня?

– Абсолютно серьезно, – сказал Юстинов, – клянусь тебе. Я сам не верил до последнего дня.

Мои глаза выражали ненормальное удивление, и невеста сразу стала объяснять:

– Они с Никитой сидели в ЦДЛ и пили, очень сильно, и Юстинов по пьянке сказал, что вот возьмет и на мне женится. Никита сказал, что замазывает на пятидесятник, что Юстинов со мной даже до загса не дойдет, не говоря о том, что подаст заявление. И они поспорили.

Юстинов улыбался.

– Ну и что?

– Юстинову хочется страшно выиграть пятьдесят рублей…

– И дальше?

– И мы уже три недели, как подали заявление.

Я опять сел на кафельную лестницу, с которой только что поднялся.

– Осталась одна неделя. – Ирка сияла.

– Ты где ж так долго был, Саш? Ирка хотела тебя в свидетели, а теперь пришлось взять другого, боялись, что ты не вернешься.

– На море. – Свидетели, заявление – все это похоже на дурной сон, то ли на шутку вампира-изобретателя. Я не мог поверить до конца. – Да вы дурите меня. – Я смотрю на них по очереди на каждого и на двух, вместе взятых.

– Ну, мне еще этого делать не хватало! – Юстинов оскорбился.

Это мне откровенно понравилось… (Как время течет!..) – Саш, ты представляешь, – верещала Ирка, – никто бы никогда в жизни не поверил, что Юстинов женится на мне, ни один человек, ни в какие времена!

– Ир, а чего ты радуешься, если он на тебе из-за полтинника женится, чтобы у Никиты выиграть, – пошутил я.

– Так это уже в нашу семью будет… Личико у Ирки сияет, как у игривого лисенка.

– К тому же, Саш, тут другой резон, – говорит Юстинов. – Ирке это тоже выгодно: во-первых, эти пятьдесят рублей она получит все на колготы, я ей отдам, во-вторых, я обещал ей, что одену с ног до головы, и, в-третьих, к тому же она избавится от своих родителей. А родители у нее полное говно. Да, Ира?

– Да, Андрюшенька! Все, что хочешь до загса.

– Так что, Саш, ты не думай, что Ирка такая простая штучка, она ничего не делает без выгоды для себя.

Я смотрю на Ирку с улыбкой, уж я-то знаю, какая она, даже то, чего никто не знает… И не узнает никогда.

– Так что, Саш, ты приглашаешься на свадьбу! Почетным гостем, можно сказать, будешь, первый человек с Иркиной стороны, она любит тебя как родного, даже больше меня. Надеюсь, вы еще не успели перепихнуться… А, Ира?

– Нет, Андрюшенька, я хотела, но он отказался.

Мы смеемся. Я все еще не верю, а он уже вручает мне приглашение, где написано, что свадьба состоится в Каминном зале ЦДРИ, что рядом в переулке с рестораном «Берлин», напротив зада «Детского мира».

Я читаю и в этот момент верю, что Ирка, моя Ирка, плод моих стараний, усилий и забот, действительно женится.

– И, Саш, тебе спасибо за пять пачек «Овулена», что ты Ирке подарил тогда. – (Я ей сделал подарок за зачет по английскому языку.) – Месяца через два опять понадобится. Так что с тебя никаких подарков на свадьбу не надо, кроме ста пачек «Овулена». – (Ты, я вижу, неплохо по… собираешься, говорю я про себя.) – Ирка по своим гинекологам уже соскучилась, забыла, когда их видела.

– Всю жизнь бы не видела, – смеется Ирка, – спасибо, Санечка, – и целует меня.

Я чуть не спрашиваю: а как же Лилька Уланова и основы обучения элементарным навыкам лесбоса… Но вовремя останавливаюсь. Юстинов говорит:

– А сейчас – все пить, пива, и гулять до утра. А Ирке можно только пирожное… Да, Ирочка?

– Да, Андрюшенька!

Прямо современная идиллия. (Вот она нынче какая.) Даже смотрят друг другу в глаза, чтоб мои провалились глаза, если этого не вижу я. Юстинов хвастается:

– Она теперь шелковая будет. Пока не выйдет замуж за меня.

А Ирка так тихо-тихо добавляет:

– Зато потом начнется… – и выдыхает, чуть дыша.

Я смеюсь, Юстинов этого не слышал, кажется.

Каждый учебный год в этом институте у меня начинается с пивной.

Мы отправляемся пить пиво и говорить, где кто провел лето. Которое теперь будет только в следующем году. (Эх, если бы я знал, какое то будет лето…) Оказалось, что они с Юстиновым были в Коктебеле, в Доме творчества, куда его папа достал им путевки. Там же были и Сашка с Никитой, и вся компания Юстинова приезжала, Машка Куркова и другие фарцовщики, с кем он крутит дела.

– В общем, весело было! – говорит Ирка.

– А про Сашку с Никитой я тебе вообще гениальную историю расскажу. Они соревновались в очень интересном виде спорта: кто больше трипперов подхватит. До этого лета у них было поровну, но на данном этапе Никита вышел резко вперед: у него уже их тринадцать, вернее, тринадцатый, а у Сашки только девять. Он остепенился, все время с Оленькой проводит Даличевой.

Саша достаточно отставал, как я понял, но, исходя из этого особого вида спорта, явно не переживал. Юстинову это нравилось:

– Так что Никита у нас – рекордсмен нынче! Победитель по трипперам!

– Где это он их умудряется подхватывать столько? – спрашиваю, наверно, наивно я. Очевидно – все в том же неглубоком месте.

– Да, он ложится на кого попало. К тому же водку жрет, когда лечится, выходит, новый еще не залечил, как старый опять начинается.

– Так он же наградил вокруг себя, наверно?

– Тысячи. А он их предупреждает: я, говорит, трипперный, а они все равно не верят и ложатся.

– Вот Андрюшенька у меня не такой, – говорит Ирка, отхлебывая из его кружки большими глотками пиво. – Правда, Андрюшенька? У тебя же не было ни одного триппера, а?

– Ир, не задавай глупые вопросы.

– Ну скажи, сколько у тебя было?

– Отцепись, Ир.

– Или тебе ни одна не дала, кроме меня?! Скажи, а?

– Ну все. Ирка понюхала пива, теперь тебе, Саш, с ней разбираться.

– Ира, не надо, – предупреждаю я.

– Пусть скажет немедленно, так хочу я.

– Ты мой – вечный триппер, Ира, – говорит он. Ирке, видимо, нравится это сравнение, и она улыбается.

Пивнушка закрывается в восемь, и мы уходим из нее последние.

– Ир, а занятия начались? – на всякий случай спрашиваю я.

– Конечно, милый, как обычно, с первого сентября. А сегодня уже восемнадцатое…

– Ну ладно, тогда завтра в институте увидимся.

– Ты знаешь, что мы теперь с утра учимся?

– Не-а. А чего ж я тогда после трех приехал?

– А это я не знаю, Саш. – Юстинов улыбается.

– А вы что там делали?

– Ждали тебя. – Ирка смеется.

– Пригласить на свадьбу, – добавляет Юстинов. И как далекое эхо мне вслед несется «свадьба-а», «свадьба-а».

Вечером у меня состоялось долгое и нудное обсуждение с папой проблемы: как я буду вести себя (и по-прежнему ли?..). Думаю ли я за голову браться и человеком становиться. Я за нее и так каждый день брался, когда мылся. И он зудил меня полвечера.

Он уже забыл, как я летом читал запоем до одури, и ему это нравилось. И он ходил вокруг меня, не дыша. Он все забыл. Мне стоило долгих трудов, повторов и усилий, либо, правильнее сказать, повторяющихся усилий доказать, что первые две недели никто не занимается, такие правила этого института, и преподаватели пребывают в отпуске. Во что он не верил и собирался сам ехать в институт и все выяснить. От чего мне становилось плохо, гораздо хуже, чем от Иркиного голого танцевания по тортам на столах.

На следующий день воспитательные моменты начали действовать, и рано утром меня выдворяют из дома. Занятия начинаются в восемь пятнадцать, чтоб она была счастлива, эта жизнь. В метро я натыкаюсь на людей, они шарахаются от меня. А я иду, вперед выставив руки, как бы предупреждая. Чья-то железная пясть хватает меня, останавливая.

Милицейская форма и одна звездочка. Маленькая.

– Проснитесь, молодой человек, вы в общественном месте. Забыли, где находитесь?!

– У-у, – бормочу я.

– Дома спать надо. – Он смягчается. – Студент небось.

Смотри, тупой, а догадался. (У меня почему-то с детства такое мнение: вся милиция – тупая.) В институт я доезжаю, два раза спотыкаясь.

Занятия уже начались, но кого они касаются. А все же интересно, какие у нас в этом году занятия. И я иду смотреть, зная, что все это висит где-то около деканата. Я иду к расписанию. Вы ничего не понимаете – впервые за все годы, на третьем курсе обучения, я иду к нему, чтобы посмотреть в расписание. Это же исторический момент, кульминационный пик резкого поворота, небывалый взлет моего падения, коренная ломка мировоззрения…