Кнут Гамсун - Скитальцы Страница 25

Да, не всё: богатства, которым можно было бы похвастать, он не нажил. У Эдеварта желания были скромнее, но Август только презрительно фыркнул в ответ, у него были большие планы: он собирался сделать какое-нибудь выгодное приобретение, а потом продать во много раз дороже. Деньги же, вырученные на ярмарке в Левангере, сущие пустяки! Дай Бог, чтобы их хватило зиму прожить. А хозяйка лавки, которой Эдеварт отнёс дюжину коробок сигар, до сих пор не может за них расплатиться. Дюжина коробок для Августа большая потеря. Хозяйка, конечно, пыталась отдать свой долг, но... Нет, сказал Август, надо опять что-то придумать!

Давай пойдём зимой на север, предложил Эдеварт.

От удивления Август даже рот открыл, но, помолчав, сказал: И как тебе такое взбрело в голову? Да я весь мир объездил! К тому же я ещё не списан с барка, он стоит в Тронхейме и должен сделать ещё один рейс в Ригу.

Значит, ты снова пойдёшь на барке?

Да, я уже всё обдумал. Только теперь я поступлю иначе: закуплю побольше товара и сам зафрахтую целое судно. Что скажешь? То-то все удивятся! Август повеселел и опять начал хвастаться.

А как ты продашь свой товар? Даже то немногое, что у тебя было, ты с трудом продал в Левангере.

Как продам? Не тревожься, есть ведь и другие ярмарки.

Ну что ж, только смотри, не пожалел бы ты потом об этом, помолчав, сказал Эдеварт.

Но эти сдержанные слова лишь усугубили упрямство Августа: что этот птенец понимает в делах? Август сердито отвернулся от Эдеварта — да как он смеет донимать его в такую минуту и сеять сомнение в его душе!

Друзья провели вместе ещё два дня; пока барк загружали вяленой рыбой и разным другим грузом, они сходили в город и продали оставшиеся украшения, оба вели себя чинно, даже посетили церковь и музеи; они обошли весь город, и ничто не укрылось от их глаз. В гавани Август рассказал Эдеварту всё, что знал о портовых пакгаузах; вот бы Кнофф из Фусенланнета послушал сейчас, как он рассуждает о причалах!

Да, Август вёл себя чинно. Теперь, когда его бумажник был набит деньгами, он не позволял себе лёгкомысленных пирушек на берегу. Вот если бы денег было мало или их не было вовсе, тогда бы ему ничего не стоило за один день спустить всё своё матросское жалованье, а потом мучиться с похмелья, но ведь матросское жалованье для того и существует, его не откладывают на будущее — гулять так гулять! Бумажник с деньгами — совсем другое дело!

VII

Друзья расстались, и Эдеварт вернулся обратно в Фусенланнет, его тянуло туда, к тому же он оставил там свой мешок.

Господи, но кое-что он всё же забыл сделать в Тронхейме! Да-да, он отдал чужим людям подарки, которые вёз из Бергена своим домашним, — красивую одежду для матери, обувь и разные мелочи для сестёр, всё это он раздарил в Доппене. И ни разу за это время он не написал домой и не послал денег отцу. В Тронхейме эту оплошность можно было исправить, послав домой большой пакет, а ещё лучше, целый ящик, он же забыл об этом, иногда это всплывало в его памяти, но всякий раз он откладывал на потом и в конце концов насмерть забыл... Теперь же, вспомнив, Эдеварт аж застонал, стыд ему и позор, домашние, верно, до сих пор ждут от него весточки, отец, усталый, молчаливый, погруженный в свои мысли, мать, кроткая, терпеливая, с нежностью думающая о сыне: может, сегодня придёт от него письмо! Брат Йоаким уже конфирмовался, вот кто, надо думать, вытянулся и вырос из всей одежды, как бы он обрадовался новой куртке!..

В торговом посёлке Кноффа у Эдеварта спрашивали, останется ли он здесь? Этого Эдеварт ещё не знает, он приехал за своим мешком. Но задержался на воскресенье и понедельник. Пришёл Кнофф. Кого я вижу, ты снова у нас? — спросил он. Да, ответил Эдеварт. Больше не было сказано ни слова. Кнофф ушёл, большой и важный.

Бондарь рассказал Эдеварту; что Хокон Доппен приезжал в лавку за покупками, с виду он почти не изменился. Его попросили сыграть на гармони, но он отказался и сказал, что больше не играет. Однако когда ему поднесли выпить да ещё угостили кофе с ликёром, он долго играл в людской разные танцы. Людям было жалко Хокона, и они всячески подбадривали его: Гляди-ка, ты ещё не забыл своего искусства! Хокон остался там на ночь... Эдеварт спросил, была ли с ним жена, Лувисе Магрете? Нет, но они оба обязательно придут за покупками к Рождеству.

Миновал вторник. Наконец-то Эдеварт написал родителям письмо и отправил домой деньги. На душе у него полегчало, он был почти счастлив и в этом счастливом расположении духа пообещал, что вскоре сам приедет домой и привезёт всем подарки.

Кнофф снова пришёл к нему. Чего ты тянешь время, почему не возьмёшься за работу? — спросил он.

А куда спешить? — ответил Эдеварт.

Кнофф, мрачно: Цену себе набиваешь?

И не думаю, но...

Ладно, коротко бросил Кнофф, кто не работает, тот не ест!

Эдеварт нахмурил брови: Я у вас и не ем.

Правда? А где же ты ешь?

Я живу у бондаря и плачу за себя.

Кнофф долго молчал, наконец ему захотелось загладить свою резкость, и он сказал: Нет-нет, я не имел в виду, что ты меня объедаешь! Где ты побывал за это время? Ага, в Тронхейме и на ярмарке в Левангере! Нет, ничего плохого у меня и в мыслях не было, можешь жить у меня, как раньше. А ежели захочешь пойти на моей шхуне на Лофотены, место для тебя найдётся, и жалованье будешь получать, как все. И ещё я хотел спросить: ты пришёл оттуда, где пароход делает остановку? Как там люди, ещё живы?

По-моему, да.

А вот работы там для тебя не нашлось бы.

Я о работе не спрашивал. Я вернулся сюда за своим мешком.

Кнофф, поглощённый своей смешной навязчивой идеей: И когда только эта гнилая остановка рухнет в море!

Момент был подходя ищи. Эдеварт давно этого ждал, жизнь научила его пользоваться любым удобным случаем. А почему пароходы не останавливаются у вас? — спросил он.

Кнофф покачал головой, в его словах звучала горечь: Мне не разрешили!

Странно. Тогда вы сами виноваты.

Что-что? Да ты понимаешь, о чём говоришь?

Я знаю, что вам следовало сделать.

Кнофф холодно смеётся: Как будто я не сделал всё, что мог!

Вам давно следовало построить у себя пароходную пристань, сказал Эдеварт.

Минуту царило глубокое молчание. Кнофф потянулся было рукой к карману, но рука замерла в воздухе, его словно громом поразило. Построить пристань? — переспросил он.

Тогда бы пароходы останавливались у вас.

Пристань? — не понимая повторил Кнофф. Ты так считаешь? Пристань, со всем оборудованием, да?

Превосходство было на стороне Эдеварта, и он не скрывал этого: Должен признаться, меня удивляет, что вам до сих пор не пришла в голову такая простая мысль.

Пришла или не пришла... А какие у меня гарантии... я хочу сказать...

Эдеварт подробно объяснил: Судам не придётся бросать якорь на рейде, бухта достаточно глубока для всех судов, и она не замерзает. Место у вас подходящее, лавка и всякое такое, округа богатая, а старая остановка расположена на мысе, оттуда до жилья далеко. Постройте у себя пристань, а я посмотрю на тех капитанов, которые предпочтут, чтобы экспедитор приезжал к ним на лодке и чтобы их суда загружали и разгружали в открытом море в любую погоду, вместо того чтобы причалить к вашей пристани и чувствовать себя в надёжном месте.

Пошли со мной, сказал Кнофф, я хочу кое-что показать тебе...

Они спустились на берег и осмотрели место — пристань следовало построить сразу за последним пакгаузом, там было достаточно глубоко, и зафрахтованные суда обычно подходили туда с мукой и солью.

У Кноффа вновь проснулась надежда, он махнул рукой в сторону пакгауза и сказал: Я всегда думал, что пристани здесь самое место, если я когда-нибудь построю её.

Эдеварт счёл за умное промолчать. Его тешило, что Кнофф по дороге обратно в усадьбу был обходителен и смотрел на него уже другими глазами. Эдеварт решил закрепить свою победу и завёл речь о типах пристаней и материалах, которые потребуются, ведь одна пристань отличается от другой, можно построить каменную пристань, а можно и деревянную...

Каменную! — сказал Кнофф. Каменная будет солиднее.

Но и дороже!

Кнофф махнул рукой: Говорю тебе, каменная солиднее! Послушай, если ты согласишься пойти на Лофотены на моей шхуне, то с сегодняшнего дня я буду платить тебе жалованье матроса. И ты съедешь от бондаря, мои люди должны жить у меня! Скоро Рождество, а после Рождества и Нового года до отправления на Лофотены останется всего ничего. Ну как, по рукам?

По рукам, ответил Эдеварт.

Он задумал стать здесь своим человеком и стал. Зачем? А ни за чем, просто, чтобы быть здесь, дышать здешним воздухом; воспоминания овладели им с новой силой.

Ему поручали то одно дело, то другое, что придётся, однако никто не упрекал его, если он бездельничал. Когда началась рождественская торговля, его поставили помощником приказчика в большой лавке Кноффа, в письме он был слаб, зато чертовски быстро считал в уме, а как раз это от него и требовалось, кроме того, он умел ладить с людьми, был хорошо одет и носил два золотых кольца, одно попроще, а другое в виде змейки, три раза обвившейся вокруг пальца, — словом, он вполне соответствовал своему месту. Теперь он с другими приказчиками ел в столовой вместе с хозяином и его домочадцами.