Эрих Кестнер - Трое в снегу Страница 26

— Глупышка!

— Но лебедь же умер, — сказала она прерывистым голосом. — А оставаться одной в лесу с такой большой мертвой птицей — ой-ой-ой!

Он дал ей шлепка, и они продолжили путь. Через некоторое время он перешел на серьезный тон.

— Сколько я должен зарабатывать, чтобы мы могли пожениться? Ты любишь шикарную жизнь? Сколько стоило кольцо, что у тебя на пальце?

— Две тысячи марок.

— Ничего себе! — воскликнул он.

— Но это же хорошо, — сказала она. — Мы можем его заложить!

— Я тебя сейчас выпорю! Мы будем жить не за счет того, что ты заложишь, а тем, что я заработаю.

Она уперла руки в бока.

— Ага! Тебя только это устроит! Противный эгоист! Все мужчины эгоисты. Я читала об этом в книге «Деньги на хозяйственные расходы и моногамия». Вы коварные мелочные существа, бр-р! — Она отряхнулась, как мокрый пудель. — На это кольцо мы прожили бы четыре месяца! В трехкомнатной квартире с освещением отраженным светом! С центральным отоплением и лифтом. А по воскресеньям мы сидели бы у окна и глядели на улицу. Но нет! Хочешь держать меня на поводке и дрессировать как несмышленую девчонку до старости. Я тебе не девчонка!

— А кто же? — осмелился он усомниться.

— Я выброшу дурацкое кольцо в снег! — крикнула она и сделала это.

Потом они на четвереньках ползали вокруг, роясь в снегу. Наконец он нашел кольцо.

— Ага! — воскликнула она. — Теперь оно твое! Он надел кольцо ей на палец и сказал:

— Я одалживаю его тебе до поры до времени. — Помолчав, он спросил: — Итак, ты полагаешь, что нам хватит пятьсот марок в месяц?

— Ясно.

— А если буду получать меньше?

— Значит, обойдемся меньшим, — убежденно сказала она. — Ты придаешь деньгам слишком важное значение, Фриц. На худой конец, займем у моего отца. Чтоб он знал, для чего на свете живет.

— Ты сумасбродка, — сказал он. — Ничего не понимаешь в деньгах. А в мужчинах и того меньше. Да будь твой отец персидским шахом, я ни гроша не возьму у него даром.

Она поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

— Милый, но мой отец вовсе не персидский шах!

— Вот так-то, — сказал он. — Убедилась еще раз, что я всегда прав?

— Ты упрямая башка, — возразила она. — В наказание тебе малышка Хильдегард упадет в глубокий обморок. — Она выпрямилась, плашмя упала в его распростертые объятия и, украдкой поглядев сквозь опущенные ресницы, сложила губы дудочкой. (Не для того, чтобы свистнуть.)

Тем временем пожилые господа успешно вздремнули. Иоганн по служебной лестнице поднялся на шестой этаж, принес цветы, ящичек сигар, новые бритвенные лезвия, а также фиолетовые брюки тайного советника Тоблера, которые он отутюжил.

— А я ищу их как дурак, — сказал Тоблер Иоганну, шагая по натопленной мансарде в подштанниках. — Уже собрался было идти на файф-о-клок в таком виде!

— Пока вы спали, я унес брюки из вашей комнаты. Вид у них был скандальный, — сказал Иоганн.

— Главное, что они вам сейчас нравятся, — сказал Тоблер, одеваясь.

Иоганн почистил его пиджак и ботинки. Затем они пошли вниз и по дороге постучали в номер фрау Кункель. Тетя Юлечка, нарядная, выпорхнула в коридор.

— Да вы накрасились! — заметил Иоганн.

— Самую чуточку, — сказала она. — А то не укладываешься ни в какие рамки. Нельзя же нам все время ходить гурьбой, как бродяги! Господин тайный советник, я привезла вам парочку костюмов. Не хотите ли наконец переодеться? Сегодня утром, когда мы были на горе, я слышала ужасные замечания по вашему адресу.

— Замолчите, Кункель! — приказал Тоблер. — Мне все равно.

— Какой-то господин в роговых очках сказал: «Если его поставить в огороде, все птицы улетят!» А одна дама…

— Попридержите язык! — проворчал Иоганн.

— Дама сказала: «Общество туристов должно усыплять подобных и отправлять домой».

— Грубая баба! — сказал тайный советник. — Но таковы люди.

Потом они выпили кофе в холле. Фрау Кункель ела торт и смотрела на танцующих. Мужчины читали газеты и курили черные сигары.

Неожиданно к их столику подошел бой и сказал:

— Господин Шульце, сходите к господину швейцару! Тоблер, погруженный в чтение газеты, сказал:

— Иоганн, узнайте, что ему надо!

— Ужас как охота, — прошептал Кессельгут. — Но дело не пойдет.

Тайный советник отложил газету в сторону.

— Действительно не пойдет. — Он посмотрел на боя. — Передайте ему привет и скажите, что я читаю газету. Если господину швейцару что-то от меня надо, пусть придет сюда.

Бой скорчил придурковатую гримасу и удалился. Тайный советник снова взял газету. Кункель и Иоганн с любопытством смотрели в сторону швейцарской. Вскоре явился дядюшка Польтер.

— Я слышал, что вы очень заняты, — мрачно сказал он. Тоблер равнодушно кивнул, продолжая читать.

— Сколько это может длиться? — спросил швейцар, багровея.

— Трудно сказать, — ответил Тоблер. — Я только начал передовицу.

Швейцар уже вспотел.

— Дирекция отеля просит вас о небольшой любезности.

— О, наконец мне можно почистить трубу?

— Надо часа три подежурить на лыжном складе. Пока не вернутся последние лыжники. Зепп сегодня не может.

— У него корь? — спросил Шульце. — Заразился от мальчика рассыльной?

Швейцар скрипнул зубами.

— Дело не в причине. Можно на вас рассчитывать?

Шульце покачал головой. Казалось, он сожалеет, что вынужден отказаться.

— Сегодня не хочется. Может быть, в другой раз. Госпожа Каспариус, сидевшая за соседним столиком, вытянула шею. Все вокруг навострили уши.

Дядюшка Польтер понизил голос.

— Это ваше последнее слово?

— Да, именно так, — заверил его Шульце. — Вы знаете, с каким пониманием я отношусь к явной нехватке персонала в вашем отеле. Но сегодня у меня неважное настроение. Кажется, барометр падает. А я метеочувствительный. До свидания!

Швейцар подошел на шаг ближе.

— Следуйте за мной! — скомандовал он и положил руку на плечо Шульце. — И пошевеливайтесь!

Но тут Шульце повернулся и энергично ударил швейцара по пальцам.

— Немедленно уберите руку с моего костюма! — сказал он угрожающе. — Предупреждаю вас, что я человек вспыльчивый.

Швейцар сжал кулаки. Он дышал со свистом, как чайник, достигший точки кипения.

— Мы еще поговорим, — сказал он всего лишь. И ушел,

За соседними столиками оживленно шептались. Глаза бременской блондинки ядовито сверкали.

— Надо было вмазать ему, — сказала тетя Юлечка. — Всякий раз одно и то же, господин тайный советник. Вы слишком добродушны.

— Тихо! — шепнул Тоблер. — Дети идут.

Когда Хагедорн переодевался к ужину, лифтер принес ему заказное письмо и с поклоном от швейцара несколько иностранных почтовых марок. Фриц расписался в получении.

Затем вскрыл конверт. Кто это ему послал заказное письмо в Брукбойрен? Читая, он споткнулся о край ковра и плюхнулся на диван между играющими котятами. Потом повернул конверт. Оттуда выпал листок бумаги. Чек на пятьсот марок! Он запустил руку в волосы.

Один котенок, взобравшись на его плечо, терся мордочкой о его ухо и мурлыкал. Фриц поднялся, держась за стол, потому что у него кружилась голова, и медленно подошел к окну. Внизу виднелся заснеженный парк, зеркальный лед катка, лыжный склад с белой крышей и несколько, вероятно, забытых шезлонгов. Ничего из этого Фриц не видел.

Котенок, боязливо цепляясь когтями за синий пиджак, выгнул спину. Фриц ходил взад-вперед по комнате. Котенок жалобно замяукал. Фриц снял его с плеча, посадил на курительный столик и продолжал ходить. Затем взял чек и письмо и произнес вслух: — Все кончено! — Ничего более подходящего он не придумал.

Внезапно он выбежал из номера. В коридоре он встретился с горничной. Она с улыбкой взглянула на него, поздоровалась и сказала:

— Господин кандидат нарочно не повязал галстук? Хагедорн остановился.

— Как вы сказали? Ах так. Нет. Спасибо.

Он вернулся в номер и стал насвистывать. Через некоторое время он, оставив дверь открытой, спустился к швейцару и попросил телеграфный бланк.

— Извините, господин кандидат. Вы умышленно не повязали галстук?

— Как так? — удивился Хагедорн. — Я же из-за этого специально вернулся в номер! — Он потрогал воротник сорочки и покачал головой. — В самом деле! Ладно, сначала отправим телеграмму.

Он взял бланк и написал адрес: «Мясная лавка Кухенбуха, Шарлоттенбург, Моммзенштрассе, 7». Затем текст: «Позвоню вторник десять часов тчк Вызови мать к телефону тчк Будет приятное сообщение Фриц Хагедорн».

Он протянул заполненный бланк швейцару.

— Если моя матушка получит телеграмму, она подумает, что я попал в лавину. Поэтому я адресовал мяснику, по соседству. Он человек добрый.

Швейцар вежливо кивнул, хотя ничего не понял. Хагедорн направился в столовую. Все уже сидели за ужином. Он пожелал приятного аппетита и занял свое место.