Генри Джеймс - Повести и рассказы Страница 27

2

Однако с визитом Литлмор решил повременить; оснований тому было более чем достаточно, и не обо всех из них стоит упоминать. Когда он наконец собрался, то застал миссис Хедуэй дома и не удивился, увидев в гостиной сэра Артура Димейна. Что-то неуловимое в атмосфере свидетельствовало о том, что визит этого джентльмена сильно затянулся. Литлмор предполагал, что при данных обстоятельствах тот поспешит откланяться — ведь хозяйка, должно быть, осведомила его о давней и близкой дружбе, связывающей ее с Литлмором. Возможно, у баронета есть на нее определенные права — судя по его виду, это именно так, — но чем они определеннее, тем скорее он может позволить себе проявить деликатность и временно отказаться от них. Так раздумывал Литлмор, в то время как сэр Артур сидел, не сводя с него глаз и ничем не выказывая желания отбыть. Миссис Хедуэй была сама любезность она и всегда держалась так, словно знает вас тысячу лет, — горячее, чем того требовал случай, попеняла ему за то, что он не собрался раньше ее навестить, но и самые ее укоры тоже были проявлением любезности. При дневном свете миссис Хедуэй выглядела несколько поблекшей, но выражение ее лица было не подвластно времени. Она занимала лучшие апартаменты в отеле и, судя по роскоши обстановки и туалетов, была чрезвычайно богата; в передней, за дверью, сидел ее фактотум[75]; она, несомненно, умела жить. Миссис Хедуэй попыталась вовлечь сэра Артура в общий разговор, но тот, хотя упорно продолжал сидеть, вовлекаться не пожелал и лишь улыбался, не говоря ни слова, — ему было явно не по себе. Поэтому беседа их носила светский характер — качество, в прежние дни меньше всего присущее беседам миссис Хедуэй с ее друзьями. Англичанин глядел на Литлмора странным упорным взглядом, что тот, посмеявшись про себя, сперва приписал обыкновенной ревности.

— Дорогой сэр Артур, мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли, — обратилась к молодому человеку миссис Хедуэй минут через пятнадцать.

Сэр Артур поднялся и взял шляпу.

— Я думал, что окажу вам услугу, если останусь.

— Чтобы защитить меня от мистера Литлмора? Я знаю его с детства… я знаю худшее, на что он способен, — она послала свою прелестную улыбку вслед уходящему гостю и неожиданно добавила: — Я хочу поговорить с ним о прошлом.

— Это как раз то, о чем я хотел бы услышать, — сказал сэр Артур, останавливаясь на пороге.

— Мы будем болтать по-американски, вы нас не поймете… Он говорит на английский манер, — объяснила она, как всегда, исчерпывающе и кратко, когда баронет, заявив, что вечером он в любом случае придет, закрыл за собой дверь.

— Ему не известно ваше прошлое? — спросил Литлмор, стараясь, чтобы его вопрос не прозвучал слишком дерзко.

— Ах, я все ему рассказала, но он не понимает. Эти англичане такие странные; боюсь, они не очень умны. Он никогда не слышал, чтобы женщины… — миссис Хедуэй не договорила, и Литлмор заполнил паузу смехом.

— Ну, что тут смешного? А впрочем, неважно, — продолжала она. — На свете есть много такого, о чем они не слышали. Все равно англичане мне нравятся — во всяком случае, он. Он настоящий джентльмен — вы понимаете, что я хочу сказать? Только он слишком засиживается у меня, и с ним немного скучно. Я очень рада для разнообразия видеть вас.

— Вы хотите сказать, что я не джентльмен? — спросил Литлмор.

— Ну что вы! Вы были джентльменом в Нью-Мексико. Я думаю, вы были там единственным джентльменом; надеюсь, вы им и остались. Поэтому я поздоровалась с вами в театре. Я ведь могла сделать вид, что знать вас не знаю.

— Как вам угодно. Еще и сейчас не поздно.

— Но я вовсе этого не хочу. Я хочу, чтобы вы мне помогли.

— Помог?

— Как вы думаете, он все еще здесь?

— Кто? Ваш бедный баронет?

— Нет, Макс, мой фактотум, — не без важности произнесла миссис Хедуэй.

— Понятия не имею. Хотите, посмотрю?

— Нет, тогда мне придется дать ему поручение, а я, хоть убей, не знаю, что бы такое придумать. Он часами сидит в передней; привычки мои просты, и ему нечего делать. Прямо беда, нет у меня никакого воображения.

— Бремя роскошной жизни, — сказал Литлмор.

— О да, я живу роскошно. И в общем-то, мне это по вкусу. Боюсь только, как бы он меня не услышал. Я так громко говорю — еще одна привычка, от которой я стараюсь избавиться.

— Почему вы хотите стать другой?

— Потому что все стало другим, — с легким вздохом ответила миссис Хедуэй. — Вы слышали, что я потеряла мужа? — спросила она внезапно.

— Вы имеете в виду мистера… э-э… мистера?.. — Литлмор приостановился, но она, по-видимому, не поняла почему.

— Я имею в виду мистера Хедуэя, — с достоинством сказала она. — Мне немало выпало на долю, с тех пор как мы с вами виделись в последний раз: замужество, смерть мужа, неприятности — всего не перечесть.

— Ну, мужей на вашу долю выпало немало и до того, — осмелился заметить Литлмор.

Она остановила на нем кроткий, ясный взгляд; лицо ее не залилось бледностью, не зарделось румянцем.

— Не так много… не так много…

— Не так много, как могло бы показаться?

— Не так много, как болтали досужие языки. Не помню — была я тогда замужем?

— Болтали, что да, — сказал Литлмор, — но я никогда не встречался с мистером Беком.

— Вы ничего не потеряли, он был форменный негодяй! Я совершала в жизни поступки, которые сама не могу понять. Что же удивляться, если другие не могут понять их. Но со всем этим покончено… Вы уверены, что Макс не слышит? — быстро спросила она.

— Нет, не уверен. Но если вы подозреваете, что он подслушивает у замочной скважины, прогоните его.

— Нет, этого я не думаю… я тысячу раз распахивала дверь.

— Ну, значит, он ничего не слышит. Я не знал, что у вас столько секретов. Когда мы с вами расстались, мистер Хедуэй был еще в будущем.

— Теперь он в прошлом. Он был милый… Этот свой поступок я вполне могу понять. Но он прожил всего год, у него было больное сердце, он очень хорошо меня обеспечил, — все эти разнообразные сведения были сообщены единым духом, словно это были вещи одного порядка.

— Рад за вас. У вас всегда были разорительные вкусы.

— У меня куча денег, — продолжала миссис Хедуэй. — У мистера Хедуэя была земельная собственность в Денвере. Она очень поднялась в цене. После его смерти я пробовала жить в Нью-Йорке. Мне не понравился Нью-Йорк.

Тон, каким хозяйка дома произнесла эту фразу, являлся как бы resume [76] светского эпизода.

— Я собираюсь жить в Европе… мне нравится Европа, — продолжала она. Если в ее предыдущих словах слышался отголосок истории, последнее заявление прозвучало пророчески.

Миссис Хедуэй немало удивила, более того — позабавила Литлмора.

— Вы путешествуете вместе с молодым баронетом? — спросил он с невозмутимостью человека, желающего продлить забаву, насколько это возможно.

Миссис Хедуэй скрестила руки на груди и откинулась на спинку кресла.

— Послушайте-ка, мистер Литлмор, — проговорила она. — Нрав у меня все такой же незлобивый, но знаю я теперь куда больше. Уж надо думать, я путешествую не вместе с баронетом; он всего-навсего друг.

— А не любовник? — безжалостно спросил Литлмор.

— Ну, кто же путешествует со своим любовником? Не нужно смеяться надо мной. Нужно мне помочь. — И она посмотрела на него с нежной укоризной, которая должна была бы растрогать его: у нее был такой кроткий и рассудительный вид. — Говорю вам, мне пришлась по вкусу Европа, я бы навек осталась здесь. Я бы только хотела побольше узнать об их жизни. Думаю, она по мне… лишь бы мне помогли, для начала. Мистер Литлмор, — добавила она, помолчав, — с вами я могу говорить без утайки, тут нет ничего зазорного. Я хочу попасть в светское общество. Вот куда я мечу.

Литлмор уселся поплотнее в кресле: так человек, которому предстоит поднять тяжкий груз, старается найти точку опоры. Однако голос его звучал шутливо, чуть ли не поощрительно, когда он повторил вслед за ней:

— В светское общество? Мне кажется, вы уже там, раз у ваших ног баронет.

— Это я и хотела бы узнать! — нетерпеливо воскликнула она. — Баронет это много?

— Принято считать, что да. Но я тут не судья.

— Разве вы не бываете в обществе?

— Я? Разумеется, нет. С чего вы это взяли? Великосветское общество интересует меня не больше, чем вчерашний номер «Фигаро»[77].

На лице миссис Хедуэй отразилось крайнее разочарование, и Литлмор догадался: прослышав о его серебряных копях и ранчо и о постоянном пребывании в Европе, она надеялась, что он вращается в высшем свете… Но она тут же овладела собой:

— Не верю ни одному вашему слову. Вы сами знаете, что вы джентльмен. Тут уж ничего не попишешь.

— Возможно, я и джентльмен, но привычки у меня не джентльменские. Литлмор запнулся на миг и добавил: — Я слишком долго прожил на славном Юго-Западе.