Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 83 Страница 27

Завтра намѣренъ идти въ Румянцовскую публичную библіотеку, а вечеромъ дома и писать. Ежели не будетъ завтра посланія отъ Каткова, то намѣренъ послѣ обѣда съѣздить къ нему и взять рукопись. Какъ ты мила, что поняла мое чувство, отдавая рукопись. Вотъ такія черты для меня самыя главныя и лучшія доказательства твоей хорошей любви ко мнѣ. Л[юбовь] А[лександровна] нынче говоритъ съ своей грубоватой простотой, что какъ только ты пріѣдешь домой, такъ Соня забеременитъ, несмотря на то, что кормитъ. Это будетъ очень грустно, но я боюсь, что это будетъ правда. Такъ страстно я желаю тебя видѣть. — Вижу твое лицо, какъ ты скажешь — гадости и т. д. Странный сонъ я видѣлъ про тебя. Ты утонула и опять ожила. Рука все въ томъ же положеніи, въ повязкѣ не болитъ, и я надѣюсь на лучшее, и, по правдѣ сказать, не думаю о ней, когда самъ здоровъ, а когда не въ духѣ, тогда мнѣ кажется, что это большое лишеніе. Прощай, душенька, милая, еще надо написать Ив[ану] Ив[ановичу].7 Еще 5 дней..

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 37—38, с пропуском двух фраз в конце письма, начиная со слов: «Л. А. нынче» и кончая: «будет правда». Датируется седьмым декабря на основании первых слов письма: «Писал тебе утром и пишу еще вечером» в связи с датировкой предшествующего письма.

1 Имеется в виду издание: Михайловский-Данилевский «Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814, 1815 годах. Военная галлерея Зимнего дворца». Изд. В. Межевича и И. Песецкого. Спб. 1845—1849 в шести томах, заключающих 159 литографированных портретов и биографий.

2 Гр. Алексей Сергеевич Уваров (1828—1884), археолог. В 1864 г. был одним из основателей Московского археологического общества. Имеется письмо к нему Толстого 1882 г.

3 Федор Петрович Уваров (1769—1824), кавалерийский генерал. Был близок к Александру I.

4 Гр. Прасковья Сергеевна Уварова (1840—1924), рожд. кж. Щербатова, жена А. С. Уварова. За гр. Уваровой «Л. Н. некоторое время ухаживал» (н. п. С. А.).

5 Брэддон.

6 Петр Иванович Бартенев (1829—1912), историк и библиограф, был библиотекарем Чертковской библиотеки с 1859 г.; редактор «Русского архива». Находился в переписке с Толстым (письма Толстого к нему напечатаны в «Русском архиве», 1913, № 12 и 1914, № 1, «Печати и революции» за 1924 г. № 4 и в сборнике четвертом «Толстой и о Толстом» М. 1928). В записке к П. И. Бартеневу от 7 декабря 1864 г. содержится просьба разрешить ознакомиться с перепиской Ф. П. Уварова, на которую указал ему П. И. Бартенев и которая находилась на его квартире, так как гр. А. С. Уваров оказался в Петербурге. Толстой был уверен, что «он не откажет мне в своем согласии прочесть письма».

7 Орлову, управляющему.

35.

1864 г. Декабря 10. Москва.

Два дня не писалъ тебѣ, Соня, т. е. пропустилъ одинъ день. Нынче пишу рано утромъ съ тѣмъ, чтобы попало на почту до 12-ти. Не писалъ же я отъ того, что, избаловавшись 4-мя днями сряду, въ к[отор]ые регулярно мнѣ приносили твои письма, я, не получая ихъ два дня, былъ очень неспокоенъ и всякой день уѣзжая изъ дома, думалъ: а вотъ-вотъ безъ меня принесутъ телеграмму съ какимъ-нибудь ужаснымъ извѣстіемъ. Вчера получилъ вдругъ два твоихъ письма: большое и розовое.1 Оба письма очень хорошія, и я опять ожилъ духомъ, и мнѣ вѣрится, что опять счастливо и скоро увижу тебя, а именно: послѣ послѣ завтра. Дѣлъ, дотянувъ до отъѣзда, у меня набралось пропасть. И къ Каткову, и къ Попову, и покупки, и книги. Можешь себѣ представить свинья Катковъ 2 недѣли держалъ рукопись <и> не читалъ ее, и просилъ подождать до вечера; я нынче поѣду къ нему и обругаю его. Третьяго дня и вчера я по немногу писалъ, диктуя2 то Танѣ, то Лизѣ, и чувствую себя въ хорошемъ духѣ. Рукѣ становится лучше, и подаетъ мнѣ хорошія надежды. Нынче увижу Попова, Гака и Нечаева, съ тѣмъ чтобы они сказали мнѣ послѣднее слово передъ отъѣздомъ. Чай купилъ 2-хъ сортовъ, опять по прошлогоднему. — Твое хозяйство отлично. Все, что сдѣлала, хорошо. И то, чтобы возить воду изъ Воронки,3 одна изъ тѣхъ хозяйственныхъ вещей, к[отор]ыя очень трудны и очень просты. Вотъ я пріѣду, погоди же ты, Анна Петр[овна], ужъ я не разъ нарушу ея спокойствіе и чай.4 — Что это съ милой Лизой?5 Надѣюсь, она ужъ здорова, и Машенька успокоилась. Вчера были въ Гильомъ-Теллѣ.6 Я былъ въ духѣ понимать и наслаждаться 2 первыхъ акта, а потомъ усталъ. — Такъ Сережа къ клеенкѣ лице прикладываетъ и агу кричитъ,7 посмотрю я. Ты меня такъ удивила, объявивъ, что ты спишь на полу;8 но Л[юбовь] Ал[ександровна] сказала, что и она такъ спала, и я понялъ.9 Я и люблю, и не люблю, когда ты подражаешь ей. Я желалъ бы, чтобъ ты была такая же существенно хорошая, какъ она; но хочется, чтобъ ты была (какъ оно и есть) болѣе тонкой работы и съ бòльшими умственными интересами. Оно такъ и есть.

Послѣ послѣ завтра, на клеенчатомъ полу въ дѣтской обойму тебя, тонкую, быструю, милую мою жену. — Надо ѣхать.10

10 Декабря.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые напечатано по копии, сделанной С. А. Толстой, ПЖ, стр. 39—40.

1 Письма С. А. Толстой от 5 декабря (большое) и от 6 декабря (розовое).

2 Это последнее упоминание в письмах Толстого о диктовке «Войны и мира» Т. А. Берс. По возвращении Льва Николаевича в Ясную поляну С. А. Толстая писала сестре Татьяне Андреевне в Москву 14 декабря 1864 г.: «Ты мне еще стала во сто раз милее зa все твои заботы о Левочке. Он мне рассказывал, что ты была его писарь и друг, и служила ему, и друг другу вы confidences [признания] делали».

3 С. А. Толстая велела возить для коров воду из реки Воронки, за полторы-две версты, так как вода из пруда плохо пахла (письмо от 5 декабря 1864 г.).

4 В письме от 6 декабря С. А. Толстая писала: «К несчастью, Анна Петровна меня не слушается. Бычки не привязаны, опять везде сено раскидано; коровы до 3-х часов не поены; уже сам староста на моих глазах поил коров..... телята по моему худы. Вот сам увидишь. Я Анне Петровне все уши прожужжала» (не опубликовано).

5 Елизавета Валерьяновна Толстая. С. А. Толстая писала в письме от 5 декабря: «Мы говорили грустно. Лиза всё больна, у нее головокружение. Машенька очень тревожится». В письме от 6 декабря: «Лиза у нас всё нездорова».

6 В Большом театре. Т. А. Кузминская вспоминала: «Помню еще как он [Толстой] восхищался музыкой «Гильом-Телль» — оперы Россини. Особенно первыми двумя актами» («Моя жизнь дома и в Ясной поляне», III, стр. 21). 9 декабря «Carlo il Temerario» («Карл Смелый», другое название «Вильгельма Телля») исполнялся в следующем составе: Ребу (Вильгельм), Даль Анезе, Фриччи, Пруденца, Стеллер, Тальяфико (Карл Смелый).

7 В письме от 5 декабря С. А. Толстая писала: «Сережа в настоящую минуту на полу, около меня играет, и всё ложится лицом на клеенку. Она холодит ему золотуху на щечках, и он всё переменяет место, где нагреется».

8 В том же письме от 5 декабря С. А. Толстая писала: «Я сплю на полу, посреди комнаты, и мне очень хорошо».

9 «Из страха уронить ребенка на пол при кормлении ночью» (п. С. А.).

10 К письму Толстого приписка рукой Т. А. Берс, где она пишет: «И я хочу написать тебе кое-что, милая Соня, вот Левочка едет в субботу и просит, чтобы ты в воскресенье выслала лошадей в Тулу. Как это мне всё хочется, чтобы радоваться за тебя, что у вас опять в Ясной весело, живо будет, а так сделается невольно грустно, что я далеко от всех ваших радостей и живостей буду. Левочка мне много сократил эти три недели».

36.

1864 г. Декабря 11. Москва.

Соня, душенька. Я въ очень хорошемъ духѣ. Въ такомъ, въ какомъ могу быть безъ тебя. У меня три радости въ нынѣшній день. 1) Я поѣхалъ утромъ въ ванну и, какъ всегда, въ водѣ началъ упражнять свою руку и вдавливать кость назадъ, гдѣ бы ей должно быть. Можешь себѣ представить, что, къ удивленію моему, я замѣтилъ, что кость иногда впереди на 1/8 вершка, а вдавишь ее, она входитъ назадъ. Вдавивъ назадъ, я попробовалъ поднимать. Въ водѣ она поднялась легко. Я всталъ, и на воздухѣ, къ великому удивленію моему, она поднялась наравнѣ съ плечомъ и выше, выше, и выше головы. Какъ скоро я придерживаю ее рукой, т. е. кость, рука поднимается безъ боли и труда. Это открытіе меня, можешь представить, какъ порадовало. Вопросъ въ томъ, чтобы удержать кость на этомъ положеніи. Бинтованіе удерживаетъ ее, но не совсѣмъ и, кромѣ того, стѣсняетъ руку. Завтра пріѣдетъ ко мнѣ Нечаевъ, к[отор]ому я обязанъ за совѣты бань, мази и бинтованья, и послѣ него я поѣду еще къ Попову. Пускай они осмотрятъ на мѣстѣ и рѣшатъ, что дѣлать дальше.

Письмо это придетъ къ тебѣ вѣрно вмѣстѣ со мной, но я пишу его съ тѣмъ (кромѣ того, — что мнѣ хорошо на душѣ и хочется поговорить съ тобой) затѣмъ, что ежели я не пріѣду Воскресенье,1 то ты знай, что какой нибудь бандажъ или наблюденіе надъ моей рукой задержало меня. Должно быть, этаго не будетъ. 2) Хотя не радость, но пріятно. Утромъ пріѣзжалъ Любимовъ отъ Каткова, опять 3 часа торговался, довелъ меня до того, что я спустилъ имъ, т. е. разрѣшилъ въ ихъ пользу напечатать 500 оттисковъ (отъ цѣны я не отступилъ), и довелъ до того, что я ему рѣзко сказалъ, что они грубы. Онъ уѣхалъ, соглашаясь на все, и просилъ меня только оставить имъ теперь же рукопись.2 Стало быть, это дѣло покончено. 3) Это твое письмо бѣлое, большое.3 Душа моя, я радуюсь твоимъ слезамъ, понимаю ихъ, люблю ихъ очень, очень, очень. Только страшно, не примѣшивается ли къ нимъ сожалѣнье, и не могъ ли я сдѣлать, чтобъ не было этаго сожалѣнья. Грустно, что о Сережѣ все ты не пишешь, что поносъ прошелъ. Не говори и не думай, что я ихъ не люблю. Одно изъ главныхъ желаній моихъ, чтобъ Сережа б[ылъ] совсѣмъ здоровъ. Больше я бы ничего не попросилъ бы у волшебницы. А я не люблю ихъ въ сравненіи съ тѣмъ, какъ я тебя люблю. —