Анри де Ренье - Провинциальное развлечение Страница 27

Сегодня солнце. Из пелены окутывавшего его тумана П. вышел еще более сереньким. Никогда он не казался мне более пресным, более унылым, чем в этом обновившемся освещении. Никогда окружающие меня предметы – мебель моей комнаты и вся вообще обстановка тетушки Шальтрэ – не казались мне такими безвкусными. Сама тетушка кажется мне более пустой и более бесполезной, чем когда-либо. Слова ее, доходя до меня, как будто лишаются смысла. Я слышу их, но не понимаю. Тетушка говорила мне о г-не де Блиньеле. Она сказала мне, что г-н де Блиньель желает мне всякого добра, что мне следует отдать ему визит и что я нехорошо поступаю, относясь к нему так пренебрежительно. И далее в таком же роде в течение всего завтрака. Вставши из-за стола, я подошел к окну, приподнял занавеску и посмотрел на площадь. Двое из "этих господ" направлялись в клуб. Немножко спустя прошел г-н Реквизада, маленький, коренастый, держась у самых стен домов. Он, по крайней мере, жил, у него остались от прошлого жестокие и кровавые воспоминания. Этот старый карлист приказывал, подвергался опасностям, убивал. Он убивал, – а что наполняет убогую память здешних обывателей? Все их существование сводится к банальности, серенькой повседневности, вечному повторению одного и того же. Есть ли среди них мечтающие о чем-нибудь ином, чувствующие убожество своей жизни? Нет, все они живут кое-как, изо дня в день, не желая ничего лучшего, не пытаясь разорвать цепи своих привычек; так они и кончают свои дни, кушая все те же блюда, занимаясь все теми же пустяками, твердя все те же речи, смеясь над все теми же остротами. Обыватели П. довольствуются тем, что они есть: изменение, совершенствование неизвестно им. Каким занятным развлечением было бы смутить это тупое спокойствие! И я начинаю строить планы, как бы это сделать. Устрашить их угрозою какой-нибудь выдуманной болезни, какой-нибудь смертоносной эпидемии? Попытаться уверить в какой-нибудь чудовищной небылице, в каком-нибудь нелепом сумасбродстве, вроде того, например, что моя тетушка Шальтрэ стала атеисткой или что г-н де Блиньель обратился в щедрого человека. Нарядиться привидением и отправиться ночью дергать за шнурки колокольчиков? Ах, влить бы в эти ограниченные души хоть чуточку изумления или страха, хоть капельку новизны! Взволновать бы этот студень, развеять бы этот пепел!

Почему тетушка Шальтрэ так решительно хочет, чтобы я отправился навестить г-на де Блиньеля? Откуда это упорство? Я думал было, что моя бедная тетя отказалась от мысли обратить меня в настоящего дитя П. Она отлично знает, что я никогда не пропитаюсь "провинциальным духом". Она смотрит на меня как на странного оригинала. Она поняла, что я никогда не буду интересоваться тем, что интересует здешних обывателей. Я в таком же одиночестве посреди них, как если бы я жил среди птиц или среди крыс… Но почему же она хочет, чтобы я пошел навестить г-на де Блиньеля?

Погода хорошая. Я встретил старика Гренэ, сторожа из Виллуана. Он сказал мне, что его хозяева готовятся к отъезду. Они ожидают прибытия нового шофера из Парижа, потому что прежний – тот, что водил большой красный автомобиль, странный парень, – внезапно покинул их… И папаша Гренэ закрывает рот и не хочет сказать ничего больше.

Вправе ли мы когда-нибудь сказать себе "кончено"? В нас есть какая-то все переживающая жизненная сила, какое-то желание деятельности, новизны, счастья, которое ничто не в силах потушить. Самые что ни на есть "конченые" обладают глубоким жизненным инстинктом. Но чтобы вновь начать жизнь, нужно иметь жизненную энергию, нужно сохранять способность к деятельности. Нужно, чтобы какой-нибудь неожиданный случай со всего размаху, грубо и резко, бросил нас в жизнь. Нужно, чтобы нас научили жить вновь риск, отчаяние, опасность, нужно оказаться в самой гуще жизни, нужно запачкаться жизнью.

Проходя мимо его дома, я заметил, что садовая калитка полуоткрыта. Это удивило меня, ибо мне хорошо известна внушенная им своему слуге Жюлю привычка держать все в порядке и на запоре. Жюль удивительно приспособился ко всем маниям своего господина. Поэтому такого рода небрежность с его стороны кажется странною. Нужно пожить в провинции, чтобы заметить, что обыкновенно запертая дверь осталась открытою, нужно быть провинциалом, чтобы явления такого рода показались достойными интереса. Между тем это так. Да, я остановился перед садовою калиткою. Больше того, я толкнул ее и бросил взгляд в сад. Он был пуст. Его правильные аллеи, окаймленные плодовыми деревьями, остриженными в форме пирамид, пересекались под прямыми углами. Тщательно разбитые цветники были обрамлены буксами. В центре сада блестел бассейн. У закраины его лейка; дальше – воткнутый в землю заступ. Ни души, никакого шума, исключая тихое пение птички, которая улетела, как только заслышала скрип моих башмаков по гравию.

Я сделал несколько шагов. В глубине сада возвышался дом. Благодаря ставням, закрывающим большую часть окон, его фасад желтого камня выглядит уныло. Открытыми оставались окна лишь двух комнат: той, в которой обыкновенно проводит время г-н де Блиньель, и его спальни. Не будь этого угрюмого вида полуслепого жилища, дом Блиньеля был бы одним из самых приятных в П. Он принадлежит эпохе, когда умели строить. Его местоположение довольно живописно: недалеко от реки, текущей за рядом тополей, сейчас лишенных листьев и довольно злобно вздымающих к нему свои вытянутые в форме кинжала стволы. Я сделал еще несколько шагов и приблизился к бассейну. Несколько насекомых скользило по его поверхности на своих длинных подвижных ножках. Я посмотрел на дом. Подобно садовой калитке, входная дверь была полуоткрыта. При этом внезапном зрелище недоумение мое возросло. Г-н де Блиньель имеет обыкновение ревниво запираться и открывает, только удостоверившись, кто звонит, как об этом свидетельствует забранное решеткою потайное окошечко, вделанное в створку двери. Оставить дверь открытою! О чем же думал Жюль и где была его голова? Продолжая размышлять об этих странностях, я приблизился к двери и машинально вошел в сени, а оттуда в столовую. Я найду Жюля за уборкою комнат или в кухне и нагоню на него немало страху своим неожиданным появлением, уличив его таким образом в нерадивости. В кухне ни души…

Тут я вдруг вспомнил, как накануне старуха Мариэта сказала мне, что на сегодня назначена была свадьба в Никэ, одном из многочисленных имений г-на де Блиньеля. Жюль, наверное, отправился на эту свадьбу. Что может быть естественнее? Но как же он допустил такую оплошность и оставил двери открытыми? Я возвратился в сени. Шаги мои раздавались по гулким плитам. Несомненно, я сейчас увижу, как маленький г-н де Блиньель, обеспокоенный этими необычными шагами, появится наверху лестницы, с любопытным и испуганным видом. Но Блиньеля нет так же, как нет Жюля. Глубокая тишина царила во всем доме, настолько полная, что я даже испытал неприятное ощущение. Вероятно, такая тишина будет окружать нас после нашей смерти. Все же я начал подниматься по лестнице. Вдруг я расхохотался. Представляю себе рожу, которую скорчит г-н де Блиньель, если я вдруг открою дверь и быстро подлечу к нему, издавая ради потехи пронзительный крик, вроде крика сирены большого красного автомобиля! Мысль об этой выходке забавляла меня, и, поднимаясь по лестнице, я вполголоса воспроизводил звук сирены. Получалось не совсем точно, но вполне достаточно, чтобы сорвать с места маленького г-на де Блиньеля. Выйдет целое нападение на него. У маленького человечка было, вероятно, дурное кровообращение; я часто видал его багровым и задыхающимся. Перепуг мог быть для него роковым. Я представлял себе, как маленький г-н де Блиньель падает навзничь, замахавши в воздухе всеми четырьмя конечностями, или медленно опускается и растягивается на полу, бледный и неподвижный, с застывшею на лице смертельною гримасою картонного паяца, у которого оборвалась приводившая его в движение нитка. При этой мысли я испытал необыкновенную радость, что-то вроде странного удовлетворения, которого я, однако, немножечко стыдился. Что, в самом деле, мог означать этот внезапный приступ жестокости? Неужели я был злым – настолько злым, что мне доставляла удовольствие смерть этого забавного и в общем безобидного человечка? Как я дошел до такого состояния, чтобы испытывать удовольствие от подобных дьявольских картин? Вот до чего довела меня скука. Вот в каких фантазиях я ищу рассеяния. Смерть г-на де Блиньеля – разве это не занятное провинциальное развлечение, говорил я себе, поднявшись на площадку и кладя руку на дверной замок…

Старуха Мариэта вошла в мою комнату не постучавшись, со сбившимся набок чепчиком. Она сообщает мне, что только что нашли г-на де Блиньеля у себя в квартире, убитого, с перерезанным горлом, плавающего в луже крови; затем она покидает меня и как безумная бежит за новостями. Кажется, что настоящая паника охватила весь город. Тетушка дрожит в своей старой коже. Ах, добрые обыватели П. сегодня ночью не будут спать спокойно! Это событие немножко расшевелит их и послужит им на пользу…