Оскар Лутс - Лето Страница 28

– Нечего меня пугать! – кричит в ответ бородач. – Шпандырь и молоток я уже и раньше видывал; но если вы и впрямь задумали мне их снова показать, так и я вам кое-что покажу. Моя новая острога, думаю, хватает подальше вашего шпандыря и молотка. К тому же у нее есть прекрасное свойство – как воткну ее в рыбину, той уже не так-то легко соскочить. С рыбалки на Порийыги и то я никогда с пустыми руками не возвращался, так долго ли мне на вашем дворе какую-нибудь щуку на острогу подцепить! Хороший рыбак везде рыбы наловит, любой снастью.

В ответ на это обладатель передника разражается сочными ругательствами, в то время как жена его считает более уместным припомнить бородачу его старые грехи.

– Все добрые христиане, – трещит она, засучивая рукава повыше, – сколько мне доводилось видеть, трудятся, честно свой хлеб насущный зарабатывают, а он изо дня в день дома валяется, как старый гриб, да только и знает, что с жильцами ругаться. Стыдно здоровому мужику дома сидеть и куски в чужом рту считать. Никак не пойму, к чему этот скудент у себя лакея держит? Нужен ему денщик – так пусть возьмет такого человека, чтобы хоть ногами шевелил. Тьфу!

– Милейшая мадам, а может быть, у вас и не бывает во рту столько кусков, чтоб их можно было считать? – ядовито спрашивает бородатый. – А что касается студента, так он вправе держать хоть шесть лакеев, до этого никому дела нет. Вы поменьше беспокойтесь о других и не ломайте себе голову над тем, что они едят, что пьют и во что одеваются. Пусть каждый в своем дому прибирается, свой порог чистит и не сует свой нос куда не следует. Но если вы, почтенная мадам, все же испытываете потребность каждый день кого-то грызть, я вам лучше кость с базара принесу, может быть, хоть ненадолго прекратится во дворе этот вой и скрежет зубовный.

– Ей-богу, притащу сейчас шпандырь, – снова злобно грозится человек в переднике.

– Несите, несите шпандырь, – уже более спокойно отвечает бородатый. – Давно жду вашего шпандыря, но что-то все его не видать. Моя острога во всяком случае у меня под рукой. Не верите – можете собственными глазами убедиться.

С этими словами бородатый сдвигает шапку на затылок, быстро зажигает потухший во время ссоры огрызок сигары, на мгновение исчезает и затем появляется в дверях с новехонькой острогой в руке. Так стоит он там, точно Нептун с трезубцем, и, насмешливо улыбаясь, поджидает вооруженного шпандырем врага.

– У остроги этой, – словно для пояснения говорит он, – восемь зубцов и на каждом зубце по две зазубрины. Если всадить кому-нибудь в мягкое местечко все восемь зубцов с шестнадцатью зазубринами, то мягкое местечко это с багра уже не снимешь, даже если б захотел.

Заметив, что бородач заговорил более спокойным тоном, Тоотс выбирает подходящий момент, снова приподнимает шляпу и приближается еще на шаг.

– Здравствуйте! – отвечает владелец остроги.

– Простите, что помешал, – вежливо говорит Тоотс. – Я, собственно, хотел спросить – господин Тали здесь живет?

– Студент?

– Да.

Женщина, полоскавшая белье, вся превратилась в слух, и не успевает еще бородач что-либо ответить, как со стороны колодца уже доносится:

– Здесь, здесь, молодой человек. Этот вот, в дверях, с острогой, – это его окудант. Он вам все про скудента скажет. Он и сам, глядишь, скудентом заделается, один раз уже шлялся по двору в скудентовой шапке.

Бородач бросает в сторону колодца презрительный взгляд, однако опасения Тоотса, что ссора разгорится с новой силой, оказываются излишними. На этот раз господин, прозванный «окудантом», довольствуется лишь несколькими едва слышными репликами.

Как видите, – говорит он, обращаясь к управляющему имением и тыча большим пальцем в сторону, – как видите, люди эти унаследовали от европейской культуры далеко не львиную ее долю. Изо дня в день треплют языком, словно у них челюсти чешутся. Вы хотите видеть господина Тали, – продолжает он, ставя острогу в передней, – его сейчас нет дома. Но если у вас найдется чуточку свободного времени, подождите: думаю, он скоро придет.

– Ах, вот как, – растягивая слова, произносит Тоотс.

– Да, если есть время, будьте любезны, зайдите. Извините, пожалуйста, вы, как видно, издалека?

– Да, из деревни… Из Паунвере.

– Из Паунвере? – восклицает бородач. – Господин Тали тоже из Паунвере.

– Тали – мой соученик. Мы вместе в приходскую школу ходили.

– Так, так, – постепенно оживляется бородач, – значит, пришли своего однокашника проведать. Отлично. Вы обязательно должны его дождаться: Тали мне ни за что не простит, если позволю его школьному приятелю уйти

С этими словами он провожает управляющего в какое-то помещение, скорее напоминающее чулан, чем жилую комнату. Маленькое оконце скупо освещает комнату с толстыми балками на низком потолке. У окна стоит дряхлый столик на трех ножках, покрытый вместо скатерти грязной газетой, В этой странной комнате нет ни единого стула, вместо них по обоим концам стола поставлены ящики, накрытые потертой клеенкой. Любезный бородач чуть отодвигает один из этих ящиков от стола и приглашает гостя присесть. Сам он садится на другой ящик и, скрестив вытянутые ноги, внимательно вглядывается в гостя, словно ожидая, что тот сообщит ему какую-то важную новость. Тоотс вежливо благодарит и кладет свою украшенную пером шляпу на стол рядом с закопченной кастрюлей. Сидя на ящике, он мельком оглядывает комнату. У стены за кучей пустых ящиков виднеется постель хозяина комнаты; кажется, будто лежащее на ней пестрое одеяло пытается спрячься за ящиками, стыдясь своего преклонного возраста и жалкого вида. На печке сушится пара болотных сапог. Бросается в глаза обилие рыболовных снастей. На крючьях висят связки сетей из белых и синих нитей, по углам и у стены разместились верши и почтенные мережи с широкими обручами. Под потолком на каких-то особых жердях разложены удилища.

– Вы, должно быть, увлекаетесь рыбной ловлей? – улыбаясь спрашивает Тоотс.

– Да, – отвечает бородач, – это мое любимейшее занятие и спорт, но я – не профессионал. Видите ли, господин… ах, мы не успели еще представиться друг другу… моя фамилия Киппель! – Новые знакомые протягивают друг другу руки. Тоотс называет себя, и оба в один голос произносят: «Очень приятно!» – Ну так вот, видите ли, господин Тоотс, у некоторых людей жизнь складывается так, что в их деятельности случаются более или менее долгие перерывы, иными словами, такие промежутки времени, когда им приходится бросать свое основное занятие и они вынуждены так или иначе чем-нибудь заполнять эту пустоту. Такое время сейчас наступило и в моей жизни. А поскольку рыбная ловля интересует меня еще с детства, то понятно, что сейчас, когда я свободен от службы, я больше времени провожу на воде, чем на суше. Правду говоря, я и сейчас немного занимаюсь коммерцией, но и это для меня скорее спорт, я не стремлюсь при этом получить какую-либо особую выгоду.

Тоотс внимательно прислушивается к словам господина Киппеля. В паузах он кивает головой и бормочет: «Ах, вот как».

– Скажите, господин Тоотс, вы, наверно, знали, – с новым подъемом продолжает господин Киппель, – вы, наверно, знали торговый дом Носова в Тарту? По крайней мере слышали о существовании этой фирмы? Мне кажется, на все три прибалтийские губернии едва ли найдется десяток взрослых людей, которые не слышали бы о Носове.

– Носов, Носов… – Тоотс устремляет взгляд в потолок, словно стараясь вспомнить.

– Ну вот, у этого самого Носова я двенадцать лет прослужил управляющим магазином. Знаете, что я вам скажу, господин Тоотс, все эти двенадцать лет мы держали в руках все три губернии: все крупные торговцы заказывали товар у нас. Первосортную крупчатку мы получали прямо из Саратова, от Шмидта и Рейнеке.

– Шмидта и Рейнеке я знаю, – говорит Тоотс, – с их предприятием мне приходилось вести дела в России.

– Ну видите, тогда вы можете себе представить, какой у нас был годовой оборот. Да что там говорить, Носов безусловно был крупнейшим коммерсантом в Прибалтике. А я у него, так сказать, правой рукой. Но беда не по камням да по пням ходит, а по людям. Как только старик Носов скончался, налетело в магазин полным-полно всяких сынков да кузенов, и каждый норовил стать хозяином. Ну, а в таких условиях служить стало невозможно. Тогда вспомнил я про свои старые мережи и в один прекрасный день откровенно выложил этим господам все, что я о них думаю. «Если молодые хозяева, – сказал я им, – ничего другого делать не намерены, как только заглядывать сначала в кассу, а потом на дно рюмочки, то у меня с такими личностями ничего общего быть не может. Командовать и гавкать всякий умеет, но чуть дело коснется работы, так вы все такие лодыри, что вам и почесаться лень». Разумеется, как опытному коммерсанту, мне сразу же предложили несколько новых мест, но я уже занялся своими сетями и послал всех решительно, с ихними предложениями, подальше. Скорее Гамлет начнет старым железом торговать, чем бывший управляющий магазином Носова станет за прилавок где-нибудь в гостином дворе. Ни в коем случае!