Кнут Гамсун - Последняя отрада Страница 29

- Его отец оптовый торговец.

- А он сам?

- У его отца большая торговля в Альмесгате, вы знаете?

- Да, но чем занимается он сам?

- Право, не знаю, есть ли у него какое-нибудь определенное занятие. Он студент, но отец его богат, так что…

Я вспомнил, что торговля старого Флатена в Альмесгате очень усердно посещалась крестьянами, по утрам весь его двор был заставлен крестьянскими тележками, а сам он стоял в лавке и торговал.

- Он всегда был очень расточителен,- продолжала она.- Господи, до чего спокойно он выкладывает деньги на стол, по несколько ассигнаций! Повсюду, где бы он ни показывался, вокруг него раздается шепот: это Флатен!

Я захотел сострить и заметил:

- Он одевается так, словно его зовут Платен[6].

- Вот как,- сказала она обиженно.- Ну да, он одевается элегантно, он всегда так одевался.

- Его-то вы и хотите?- спросил я в шутку.

Она помолчала с минуту, потом сказала с решительным кивком:

- Да.

- Что… его?

- Разве это так удивительно? Мы с ним старые знакомые, школьные товарищи, мы так много бывали вместе. Для нашей дружбы есть хорошее основание. Это единственный человек, в которого я была влюблена, и это продолжается уже много лет. Иногда я забываю его, но стоит мне его только увидать, как я снова влюбляюсь в него. Я говорила ему это, и мы оба смеемся над этим. Но тут уж ничего не поделаешь! Странно это…

«Значит, он слишком богат для того, чтобы жениться на ней», подумал я и не спрашивал больше ничего о нем. Когда мы расставались, я спросил только:

- Где работает столяр Николай?

- Не знаю,- ответила она.- Впрочем, нет, я знаю. Мы как раз по дороге к нему. Если вы пройдете еще немного, я покажу вам, где это. Но зачем он вам?

- Так. Я просто только хотел узнать, нашел ли он себе хорошее место, у хорошего мастера.

В самом деле, чего мне понадобилось от столяра Николая, от ремесленника? Тем не менее я все-таки побывал у него и познакомился с ним. Настоящая лошадь по сложению, сильный и некрасивый, и безнадежно молчаливый. В субботу мы вместе гуляли по городу. Не знаю зачем, но во всяком случае захотел этого я сам.

Я привязался к столяру из личного интереса, потому что я одинок,- ведь я не хожу больше на пристань сидеть на скамье, стало холодно, да и фрекен Торсен не интересует меня больше: она так изменилась с тех пор, как возвратилась в город, и во всех отношениях стала обыкновенной барышней. До чего ее мысли заняты всякими пустяками. Она как будто совсем забыла свою горечь и свой здравый взгляд на жизнь, который она проявляла летом. Вот опять она поступила в школу, в свободное время она видится с господином по имени Флатен, это занимает ее. Или она представляла собою поверхностную натуру, или же душа ее искалечена уже в молодом возрасте, в те годы, которые налагают отпечаток на всю последующую жизнь человека.

«Что мне делать?» повторяет она. «Да, я снова поступила в школу, я начала ходить в школу, когда была еще совсем маленькой. Ни на что другое я не годна,- я годна только на то, чтобы учиться, к этому я привыкла. Я не умею ни думать, ни поступать самостоятельно, это не очень-то весело. Что же мне делать?»

Да, что ей делать!..

Я показал столяру Николаю цирк, но это не особенно удивило его, или же он притворился, будто не находит ничего удивительного. Лошади скачут… да, конечно, но… Тигр,- но я думал, что тигр гораздо больше! Впрочем, видно было по всему, что он был занят другими мыслями, он даже не следил за тем, как наездницы проделывают свои кунстштюки.

Когда мы шли домой, он сказал:

- Мне совестно просить вас об этом, но не согласитесь ли вы пойти со мной завтра вечером в «Корону»?

- «Корона» это что такое?

- Там танцуют.

- Ах, танцевальный зал, где же он? Вам захотелось потанцевать?

- Нет, но…

- Вам просто хочется посмотреть, что там происходит?

- Да.

- Я пойду с вами.

Это было воскресенье вечером, любимый вечер молодых девушек и молодых парней. Я пошел со столяром посмотреть на танцы.

Столяр расфрантился и надел крахмальную манишку и манжеты, а также толстую цепочку,- ах, но ведь он так молод, а молодость, несмотря ни на что, всегда производит приятное впечатление. Он необыкновенно силен, ему незачем уступать кому-нибудь дорогу, и это-то и сделало его таким уверенным в своих движениях и таким неповоротливым в то же время… Если кто-нибудь заговаривает с ним, то он медлит с ответом, а если его ударяют по плечу, он, не спеша оборачивается и смотрит, кто это. Он добродушен и кроток н с ним приятно иметь дело.

Мы подошли к кассе, где продавали билеты. Касса оказалась закрытой, в ней никого не было. Но рядом было вывешено объявление о том, что помещение отдано на два первых часа вечером, одному частному обществу. Пока мы стояли и читали объявление, приходила и уходила молодежь. Но столяр не хотел уходить, он осматривался кругом и вошел в ворота, будто ему надо было разыскать кого-нибудь.

- Что же, с этим уж ничего не поделаешь!- крикнул я ему вслед.

- Нет,- ответил он.- Но хотел бы я знать…- с этими словами он вошел во двор и стал смотреть во все окна.

С лестницы сошел один человек.

- Что вам надо?- спросил он.

- Он, вероятно, хочет получить билет - ответил я. Ведь ответа столяра было бы слишком долго дожидаться.

Человек подошел ко мне, он оказался хозяином. Он повторил то, что было написано на объявлении: небольшое общество наняло этот зал на первые два часа.

- В таком случае тут уж ничего больше не поделаешь!- крикнул я опять своему товарищу.

Однако он не торопился возвращаться ко мне, и я вступил в разговор с хозяином.

- Да, это общество принадлежит к высшему кругу,- сказал он.- Будет всего только восемь пар, но, несмотря на это, полный оркестр, значит, люди богатые. О, иногда этот зал нанимают очень важные господа, они берут с собой шампанское и всевозможные угощения. И пляшут они до упаду. Но что ж из этого? Молодежь, все богатые и знатные люди, им скучно проводить воскресный вечер дома, чем-нибудь надо оживиться после будничного однообразия, и вот они пляшут часа два. О, странного в этом ничего нет! И за это короткое время я зарабатываю гораздо больше, чем за весь остальной вечер. И все это люди щедрые,- они не считают шиллингов. К тому же, еще надо прибавить, что они пола не портят, ведь такие люди танцуют не на каблуках.

Столяр стоял в стороне и прислушивался.

- Но вообще что это за люди?- спросил я.- Торговые или военные?..

- Нет, уж извините, этого я не скажу,- ответил хозяин.- Замкнутое общество, вот и все, что я скажу. Вот хотя бы сегодня вечером, я даже и не знаю, кто это. Деньги мне принес рассыльный.

- Это Флатен,- сказал столяр.

- Флатен? Вот как!- удивился хозяин, словно и не знал этого раньше.- Господин Флатен бывал здесь раньше; важный барин, всегда избранное общество. Вот как? А теперь, извините, я должен посмотреть, в порядке ли зал…

Хозяин ушел.

Тут столяр пошел за ним и спросил:

- А нам нельзя посмотреть?

- На что? На танцы? Нет.

- Где нибудь в уголку?

- Нет. Я запрещаю даже моей жене и моей дочери. Никто, ни единая душа не имеет права смотреть. Такие замкнутые общества не любят этого.

- Что же, идете вы, что ли?- крикнул я как бы в последний раз.

- Да,- ответил столяр, подходя ко мне. Я спросил:

- Так, значит, вы знали об этом обществе?

- Да,- ответил он.- Она говорила об этом в пятницу

- Кто говорил об этом? Фрекен Торсен?

- Да. Она сказала, что я мог бы смотреть с хор. Мы продолжали бродить по улицам и каждый думал о своем - впрочем, вернее, оба мы думали об одном и том же, но я во всяком случае был вне себя от злости.

- Нет, знаете ли, добрейший Николай, мне кажется, что нам с вами не стоит тратить деньги на билет только для того, чтобы полюбоваться господином Флатеном и его дамами.

- Нет.

Было необыкновенно остроумно со стороны фрекен Торсен пригласить этого человека любоваться тем, как она танцует. Да, эта выходка была очень характерна для нее. Ведь и летом она стремилась устроить так, чтобы всегда иметь свидетеля своих безумств. Вдруг во мне проносится одна мысль и я спрашиваю столяра как можно спокойнее:

- Не хотела ли фрекен Торсен, чтобы и я также был на хорах, не говорила она этого?

- Нет,- ответил он.

- Она ничего не говорила обо мне?

- Нет.

«Нет, врешь,- подумал я,- и она сама, вероятно, попросила тебя врать!»

Я был глубоко возмущен, но никак не мог выпытать истину у столяра.

Позади нас раздался шум экипажа, который остановился перед «Короной». Николай обернулся и хотел уже идти назад, но, когда он увидал, что я продолжаю идти вперед, он постоял с минуту и потом нагнал меня. Я слышал, как он глубоко и тяжко вздохнул.

Мы побродили еще с час, я немного успокоился и стал более уступчивым по отношению к своему товарищу. Мы зашли в пивную и выпили пива, потом мы пошли в кинематограф, а потом стреляли в цель. Наконец, мы пошли в кегельбан и там оставались довольно долго. Николай первый предложил кончить игру, он посмотрел на часы и вдруг заторопился, он готов был даже не кончать партию.