Эдит Уортон - В доме веселья Страница 3

Она слушала его с жадным вниманием.

— И все-таки цены какие-то несусветные. Что за дикая прихоть отдать огромную сумму за уродливую, худо отпечатанную книжку, которую никогда не станешь читать? Да и много ли историков среди покупателей американы?

— Нет, мало какой историк может позволить себе покупку этих книг. Историки пользуются ими в библиотеках или частных коллекциях. Но мне кажется, это просто библиографическая редкость, привлекательная для коллекционера средней руки.

Селден уселся на подлокотник кресла, возле которого она стояла, задавая ему один вопрос за другим: какая книга считается самой редкостной, правда ли, что собрание Джефферсона Грайса — крупнейшее в мире, и сколько запросили за самый дорогой книжный экземпляр.

Ему было так хорошо сидеть, поглядывая снизу вверх, как она снимает с полки то одну, то другую книгу, как порхают страницы меж ее пальцев, любоваться ее склоненным профилем, четко очерченным на теплом фоне старых переплетов, что он все говорил и говорил без остановки, не задаваясь вопросом, откуда возник ее внезапный интерес к столь неожиданному предмету. Но он не мог долго находиться рядом с ней, не анализируя ее поступки, и, когда она поставила на место первое издание Лабрюйера[5] и отвернулась от книжных стеллажей, он принялся спрашивать сам себя, к чему, собственно, она клонит. Ее следующий вопрос не прибавил ясности. Лили подошла к нему с улыбкой, которая одновременно подчеркивала доверительность, возникшую меж ними, и напоминала о границах.

— А вам не досадно, что вы не настолько богаты? Ну, чтобы купить все книги, какие только пожелаете?

Селден проследил за ее взглядом — она рассматривала потертую мебель и обшарпанные стены.

— Не досадно ли? Я же не столпник какой-нибудь.

— А то, что приходится работать, — не досадно?

— В работе как таковой нет ничего плохого. Мне очень по душе юриспруденция.

— А как же усталость, надоедливая рутина? Вам никогда не хотелось все бросить, чтобы сменить обстановку, увидеть новые лица?

— Хотелось ужасно, особенно когда видел, как все мои друзья спешат на пароход.

Лили сочувственно вздохнула:

— А что, если бы вам пришлось просто жениться, чтобы получить все это?

Селден расхохотался:

— Боже упаси!

Она встала и со вздохом швырнула сигарету в камин.

— Вот в том-то и разница, что девушка должна, а мужчина может, если пожелает. — Она оглядела его с пристрастием. — Ваш костюм слегка поношен — но это ведь не важно? Это никому не помешает позвать вас на ужин. А вот меня в поношенном платье никто никуда не пригласит: женщину зовут из-за ее наряда в той же степени, что и ради нее самой. Одежда — это фон, это, если хотите, оправа. Не она приносит успех, но она — его часть. Кому нужны убогие? Мы обязаны быть прелестны, одеты с иголочки, хоть умри, а если не справляемся с этим самостоятельно, то должны искать поддержки.

Селден лукаво взглянул на нее. Ее прекрасные глаза были полны мольбы, но он не мог серьезно воспринимать ее жалобы.

— Ну да, вероятно, немало богачей только и ждут, чтобы сделать такое выгодное капиталовложение. Возможно, сегодня же вечером у Треноров вы встретите свою судьбу.

Лили посмотрела на него вопросительно:

— Я думала, вы тоже будете там — о нет, не в этом качестве! Туда приедет много ваших знакомых: Гвен Ван Осбург, Уизерэллы, леди Крессида Райс и Дорсеты.

Она сделала паузу перед последним именем, и глаза ее вопросительно сверкнули из-под ресниц, но он остался невозмутим.

— Миссис Тренор пригласила меня, но я занят до конца недели, да и скучны мне эти большие приемы.

— Ах, мне тоже! — воскликнула она.

— Тогда зачем ехать?

— Вы забыли, это часть моей работы! И, кроме того, если я не поеду, мне придется играть в карты с тетушкой в Ричфилд-Спрингс.

— Это так же ужасно, как выйти замуж за Дилворта, — согласился он, и оба рассмеялись, искренне наслаждаясь внезапной близостью.

Она посмотрела на часы:

— Боже! Мне надо бежать, уже шестой час!

Лили задержалась возле каминной полки, потянулась к зеркалу, чтобы поправить вуалетку. Это движение открыло стройные изгибы ее тела, полного невыразимого изящества дикого леса, как будто она была дриадой, плененной и заключенной в стенах гостиных и салонов, и Селден почувствовал, что именно эта струя лесной свободы придавала такое благоухание всему, что было в ней ненастоящего, искусственного.

Он вышел за ней в прихожую, но тут Лили протянула ему руку на прощание:

— Это было замечательно, теперь вы должны мне визит.

— Но разве вы не хотите, чтобы я проводил вас на вокзал?

— Нет, простимся здесь, прошу вас.

Она на мгновение задержала руку в его ладони, подарив ему очаровательную улыбку.

— Что ж, до свидания, и удачи вам в Белломонте, — сказал он, отворяя перед ней дверь.

На площадке Лили замерла и огляделась. Был всего один шанс из тысячи, что она встретит кого-то, но полной уверенности у нее никогда не было, и за свои редкие опрометчивые поступки она всегда расплачивалась приступами неистовой осмотрительности. Впрочем, на лестнице не было никого, кроме поденщицы, которая скребла ступеньки. Ее внушительная персона и обширный инвентарь занимали так много места, что Лили, дабы разминуться с ней, пришлось подобрать юбки и просочиться по стеночке. Женщина прервала работу и с любопытством посмотрела на нее, сжимая в красных руках мокрую тряпку, только что вытащенную из ведра. У поломойки было одутловатое, немного рябое лицо и тонкие соломенные волосы, сквозь которые некрасиво просвечивала бледная кожа черепа.

— Прошу прощения, — произнесла Лили, намереваясь вежливостью выразить упрек.

Женщина молча отодвинула ведро и вытаращилась на мисс Барт, которая проскользнула мимо, шелестя шелковыми нижними юбками. Лили почувствовала, что краснеет под этим взглядом. И что это существо возомнило? Неужели самые простые, самые невинные поступки всегда нужно истолковывать превратно? На полпути к следующему пролету она внутренне посмеялась над тем, что пристальный взгляд поломойки так обеспокоил ее. Просто бедняжку огорошила непривычная посетительница. Но было ли ее посещение Селдена на самом деле непривычно? Мисс Барт не была осведомлена о моральном кодексе, принятом в холостяцких апартаментах, и поэтому снова зарделась, предполагая, что означает столь пристальное внимание со стороны этой женщины: та роется в памяти, ища ее среди прежних посетительниц. Однако Лили отринула все эти глупые мысли, улыбнулась своим страхам и поспешила по ступенькам вниз, мечтая о том, чтобы поскорее найти экипаж вблизи Пятой авеню.

Под георгианской аркой на крыльце она снова остановилась, внимательно оглядывая улицу в поисках экипажа. Никого поблизости не было видно, но едва она сошла на тротуар, как наткнулась на маленького прилизанного человечка с гарденией в петлице и услышала удивленный возглас.

— Мисс Барт? Вот кого не чаял! Ну и встреча! — воскликнул человечек, и от Лили не ускользнуло любопытство, блеснувшее в его взгляде из-под коротких вывернутых век.

— О, мистер Роуздейл, как поживаете? — сказала она, чувствуя, что нескрываемое раздражение у нее на лице внезапно отразилось в его проницательной улыбке.

Мистер Роуздейл разглядывал ее с интересом и одобрением. Это был пухлый человек с розовой кожей, представитель светловолосого еврейского типа. Шикарная лондонская одежда сидела на нем будто мебельная обивка, а маленькие плутоватые глазки, казалось, оценивали людей, словно те были безделушками. Он с любопытством посмотрел на крыльцо «Бенедикта».

— Приехали в город за покупками, полагаю? — спросил он, будто они были старыми приятелями.

Мисс Барт слегка вздрогнула от этого, а потом пустилась в поспешные объяснения:

— Да… Вот, зашла к портнихе. А теперь тороплюсь на поезд, пора к Тренорам.

— Ах, портниха, понимаю, — сказал он любезно. — Не знал, что хоть одна из них проживает в «Бенедикте».

— В «Бенедикте»? — Она изобразила легкое удивление. — Это здание называется «Бенедикт»?

— Да, так его прозвали: старое холостяцкое обиталище. Так случилось, что я владелец этого здания, оттого-то и знаю о нем все. — Его улыбка стала еще шире, он прибавил с возросшей уверенностью: — Но вы должны позволить мне проводить вас на вокзал. К Тренорам в Белломонт, разумеется? Вы едва успеваете на пять сорок. Полагаю, портниха заставила вас ждать?

Лили напряглась от этой шутки.

— О, благодарю вас, — пробормотала Лили сбивчиво, но в эту минуту увидела двуколку, ползущую по Мэдисон-авеню, и отчаянно замахала кучеру. — Вы очень добры, но я не хочу утруждать вас, — сказала она, протянув мистеру Роуздейлу руку, затем, не слушая его возражений, юркнула в экипаж и срывающимся голосом назвала кучеру адрес.