Дэвид Герберт Лоуренс - Тень в розовом саду Страница 3

Он вошел раскрасневшийся, в хорошем расположении духа, с видом самодовольства, ощущавшегося в его подвижной фигуре. Она неуклюже зашевелилась. Приближение приостановилось.

— В чем дело? — спросил он с легким нетерпением в голосе. — Тебе нехорошо?

Для нее это была пытка.

— Нет, ничего, — ответила она.

Его темно-карие глаза исполнились недоумения и гнева.

— В чем дело? — произнес он.

— Ни в чем.

Он несколько раз прошелся по комнате и с упрямым видом остановился, глядя в окно.

— Ты на кого-то наткнулась? — спросил он.

— Ни на кого, кто меня знает, — ответила она.

У него задергались руки. Он выходил из себя, оттого что она совершенно не замечала его присутствия, как если бы его вообще не существовало. Не в силах сдерживаться долее, он наконец, обернувшись к ней, спросил:

— Тебя что-то расстроило, что ли?

— Нет, отчего? — сказала она без всякого выражения. Для нее он существовал только как раздражитель.

Гнев его возрастал, раздувая на шее вены.

— Так кажется, — сказал он, сделав усилие, чтобы не выказать гнева, поскольку он выглядел беспричинным, Удалившись, он спустился вниз. Она неподвижно сидела на кровати и теми остатками чувств, что сохранились в ней, испытывала неприязнь к нему за то, что он терзает ее. Время шло. До нее доносился запах обеда — накрывали на стол, — дым трубки мужа из сада. Но она не могла пошевелиться. В ней не было жизни. Раздался звон колокольчика. Она услышала, как он вошел в дом. Потом вновь поднялся по лестнице. С каждым шагом сердце ее сжималось. Он распахнул дверь.

— Обед на столе, — сказал он.

Было трудно выносить его присутствие, потому что он станет приставать к ней. Она не могла вернуться к жизни. Одеревенело поднялась и пошла вниз. Ни есть, ни говорить за обедом она не могла. Сидела с отсутствующим видом, сокрушенная, совершенно безжизненная. Он старался держаться так, будто ничего не случилось. Но наконец в ярости замолк. При первой же возможности она вновь поднялась наверх и заперла дверь спальни. Ей нужно побыть одной. Он со своей трубкой отправился в сад. Сердце его наполнял и омрачал с трудом сдерживаемый гнев — она показывала, что она выше его. По-настоящему, хотя он и не подозревал, он так никогда и не покорил ее, она никогда его не любила. Вышла за него из милости. Это-то и сбило его с толку. Он только лишь электрик, работает в шахте — она выше его. Он ей уступал. Но все это время его душу грызли обида и унижение, потому что она не принимала его всерьез. И теперь поднялось все его возмущение ею.

Он повернулся и пошел в дом. В третий раз услышала она, как он поднимается по лестнице. Сердце ее замерло. Он повернул ручку и толкнул дверь — заперта. Он проделал это опять, посильнее. Сердце ее замирало.

— Ты заперла дверь? — спросил он негромко, чтобы не услышала хозяйка.

— Да. Погоди минутку.

Она встала и отперла замок, опасаясь, как бы он не сорвал его. Она ненавидела его оттого, что он не оставляет ее в покое. Он вошел, зажав трубку в зубах, она вернулась на прежнее место на кровати. Затворив дверь, он остановился к ней спиной.

— В чем дело? — решительно спросил он.

Он опротивел ей. Она не могла на него смотреть.

— Неужели ты не можешь оставить меня в покое? — ответила она, отворачиваясь.

Содрогаясь от унижения, он бросил на нее быстрый взгляд в упор. Потом как будто на миг призадумался.

— С тобой что-то стряслось, правда? — спросил он твердо.

— Да, — сказала она, — но это еще не причина, чтобы мучить меня.

— Я не мучаю тебя. В чем дело?

— Зачем тебе знать? — воскликнула она с ненавистью и отчаянием.

Что-то хрустнуло. Он вздрогнул и подхватил выпавшую изо рта трубку. Потом вытолкнул языком откушенный от нее кусок мундштука, вынул его изо рта и принялся разглядывать. Потом загасил трубку и отряхнул пепел с жилета. И затем уже поднял голову.

— Я хочу знать, — сказал он. Его окаменевшее, обезображенное лицо было землисто-бледно.

Они не смотрели друг на друга. Она знала, что сейчас он распалился. Сердце его тяжело билось. Она ненавидела его, но не могла сопротивляться ему. Внезапно она подняла голову и накинулась на него.

— Какое у тебя право на то, чтобы знать? — спросила она.

Он посмотрел на нее. Ее до боли поразили его измученные глаза, его окаменевшее лицо. Но ее сердце быстро ожесточилось. Никогда она его не любила. И сейчас не любит.

Но внезапно она вновь быстро вскинула голову, подобно существу, пытающемуся освободиться. Ей нужно от этого освободиться. Не столько от него, сколько от этого, от чего-то, что она сама на себя взвалила и что так ужасно связывает ее. И поскольку связь эту она закрепила сама, избавиться от нее очень трудно. Но сейчас она ненавидела все и жаждала разрушения. Он стоял спиной к двери, не отступая, словно собирался вечно противоборствовать ей, покуда она не прекратит существования. Она посмотрела на него. Глаза ее были холодны и исполнены враждебности. Его руки рабочего раскинулись на панелях двери, что была у него за спиной.

— Ты знаешь, что я раньше жила здесь? — начала она жестким голосом, словно желая уязвить его.

Он весь подобрался и утвердительно кивнул.

— Так вот, я была компаньонкой мисс Бёрч из Тор-рил-Холла… они с пастором были друзьями, а Арчи — сын пастора.

Наступило молчание. Он слушал, не понимая, что происходит. Он не сводил глаз с жены, которая скрючилась на кровати в своем белом платье и старательно сгибала и разгибала его подол. Ее голос был исполнен враждебности:

— Он был офицером — младшим лейтенантом, потом он поссорился с полковником и ушел из армии. Так или иначе, — она дергала подол; муж стоял не шелохнувшись, наблюдая за ее движениями, от которых бешенство разливалось по его жилам, — он страшно любил меня. И я тоже… страшно.

— Сколько ему было лет? — спросил муж.

— Когда — когда я только познакомилась с ним? Или когда он уехал?..

— Когда ты только познакомилась с ним.

— Когда я только познакомилась с ним, двадцать шесть… сейчас… ему тридцать один… почти тридцать два… потому что мне двадцать девять, а он почти на три года старше…

Она подняла голову и посмотрела на противоположную стену.

— И что дальше? — сказал муж.

Она набралась твердости и безжалостно сказала:

— Мы были почти что обручены около года, хотя никто об этом не знал… по крайней мере… об этом поговаривали… но… не объявляли. Потом он уехал…

— Он бросил тебя? — жестоко сказал муж, которому хотелось, причинив ей боль, принудить ее к общению с собой. Сердце ее вскипело от ярости.

— Да, — сказала она тогда, чтобы разозлить его. Он переминался с ноги на ногу, издавая яростное «фф». Какое-то время стояло молчание. — Потом, — продолжала она, и от боли слова ее звучали насмешливо, — он неожиданно отправился воевать в Африку, и чуть ли не в тот самый день, когда я познакомилась с тобой, мисс Бёрч сообщила мне, что у него был солнечный удар… а два месяца спустя, что он умер.

— Это случилось до того, как ты закрутила со мной? — скачал муж.

Ответа не последовало. Какое-то время оба молчали. А он-то не понимал. Он сощурил глаза.

— Так что ты обозревала места своих прежних шашней? — сказал он. — Вот зачем тебе утром понадобилось идти одной!

Она ничего не отвечала ему. Он прошел от двери к окну. Встал, заложив сзади руки, спиной к ней. Она смотрела на него. Его руки показались ей грубыми, затылок — плебейским.

В конце концов, чуть не против своей воли, он повернулся и спросил:

— Как долго у вас с ним продолжалось?

— Что ты хочешь сказать? — холодно ответила она.

— Я хочу сказать, как долго у вас с ним продолжалось?

Она подняла голову, отвернув от него лицо. Она отказывалась отвечать. Потом сказала:

— Я не знаю, что ты хочешь сказать этим «продолжалось». Я любила его с первых дней нашего знакомства… это было через два месяца после того, как я поселилась у мисс Бёрч…

— И, как ты полагаешь, он тебя любил? — язвил он.

— Я знаю, что любил.

— Откуда ты знаешь, если он не пожелал больше знаться с тобой?

Последовало долгое молчание, полное ненависти и страдания.

— И как далеко у вас зашло? — спросил он наконец испуганным, сдавленным голосом.

— Мне отвратительны твои вопросы вокруг да около! — воскликнула она, вне себя от его измывательств. — Мы любили друг друга, и мы были любовниками — были. И мне все равно, что ты думаешь, — что тебе за дело до этого? Мы были любовниками до того, как я вообще познакомилась с тобой…

— Любовниками… — повторил он, белый от бешенства. — Ты хочешь сказать, что поразвлекалась с воен ным, а потом заявилась ко мне, чтоб я на тебе женился, когда у тебя…

Она сидела, глотая горечь. Наступило долгое молчание.

— Ты хочешь сказать, что тогда ты пошла… на все? — еще не веря, спросил он.