Вольтер - Микромегас Страница 3

– Вполне возможно, что это планета не для здравомыслящих людей, – заметил Микромегас. – И все-таки существует вероятность, что сотворена она не зря. Вас возмущает здешняя неправильность форм только потому, что на Юпитере и Сатурне все по линеечке. А вдруг здесь все несколько хаотично именно в противовес тамошнему порядку? Я ведь, кажется, говорил вам, что, путешествуя, повсюду отмечал поразительные различия?

Но у сатурнианца на все находился ответ. Спор так никогда бы и не кончился, если бы не счастливая случайность: Микромегас, горячо доказывая свою точку зрения, порвал алмазное ожерелье. Алмазы – прекрасные камешки разной величины, самый большой из которых весил четыреста фунтов, а самый маленький пятьдесят, – рассыпались по земле. Карлик поднял несколько, поднес, рассматривая, к глазам и обнаружил, что хорошо ограненный алмаз великолепно может заменить лупу. Себе он выбрал небольшую лупу – диаметром в сто шестьдесят футов, а Микромегас – в две тысячи пятьсот. На первых порах друзья ничего не увидели: лупы были превосходны, но к ним нужно было приноровиться. Наконец сатурнианец заметил в волнах Балтийского моря еле различимое существо; это был кит. Карлик мигом подцепил его мизинцем, переложил на ноготь большого пальца и продемонстрировал жителю Сириуса; тот вторично не смог удержаться от смеха, и на сей раз причиной послужила исключительная ничтожность обитателей нашей планеты. Убедившись в наличии жизни на Земле, сатурнианец мгновенно сделал вывод, что населена она одними китами, а поскольку он был великий умник, ему захотелось выяснить, за счет чего движется этот крохотный атом, присуши ли ему идеи, воля, свобода выбора. Пытаясь разрешить этот сложный вопрос, Микромегас тщательно осмотрел животное, и приговор был таков: трудно предположить, что в подобной козявке может найтись место для души. Оба путешественника уже готовы были согласиться, что у обитателей Земли нет разума, но тут через свои лупы увидели в волнах Балтийского моря нечто гораздо крупнее кита. А надобно знать, что в это время целый выводок философов[16] возвращался из-за Полярного круга, где они производили наблюдения, мысль о которых никому до них не приходила в голову. Газеты сообщали, что их корабль налетел на скалы у берегов Ботнического залива и философы еле спаслись; до сей поры никто в мире не знал истинной подоплеки этого события. Я расскажу, что произошло на самом деле, расскажу без прикрас, ничего не прибавив от себя, хотя от историка это требует немалого самоотречения.

Глава пятая. Изыскания и умозаключения обоих путешественников

Микромегас протянул два пальца к появившемуся предмету, но, боясь промахнуться, отдернул, развел их, свел, ловко подхватил корабль вместе с плывущими на нем философами и осторожно, стараясь не раздавить, переложил на ноготь большого пальца.

– Смотрите-ка, это животное иной породы! – изумился карлик с Сатурна.

Микромегас положил мнимое животное себе на ладонь. Пассажиры и команда, решившие, что их подхватил ураган и выбросил на скалу, кинулись спасаться: матросы выкатили из трюма бочки с вином и спустили их на ладонь великана, а следом попрыгали сами. Геометры, захватив свои квадранты, астролябии и лапландских девиц[17], сошли к нему на пальцы. Они развернули там такую бурную деятельность, что Микромегас в конце концов почувствовал слабый укол в указательный палец: это ученые вогнали ему туда на целый фут железный стержень. Микромегас решил, что его укусило животное, которое он держит на ладони; об истинных виновниках он и не подозревал. Лупа, сквозь которую он с трудом различал кита и корабль, оказалась слишком слаба, чтобы разглядеть столь мизерные существа, какими являются люди. Нет, нет, я не собираюсь задевать здесь ничью гордыню, однако вынужден попросить всех тех, кто сверх меры доволен собой, учесть следующее соображение: если принять, что рост человека примерно пять футов, то с Землей он соотносится приблизительно так же, как животное высотой в одну шестисоттысячную долю дюйма, сидящее на шаре окружностью десять футов, соотносится с этим шаром. А теперь представьте некое существо, в чьей ладони спокойно помещается Земля и чьи органы пропорциональны нашим (вполне может оказаться, что таких существ во вселенной много), и, пожалуйста, вообразите, что оно могло бы подумать о наших сражениях, где победой называют взятие какой-то несчастной деревушки, которую вскоре снова сдают неприятелю.

Не сомневаюсь, что если это сочинение прочтет какой-нибудь капитан гренадеров, он тут же прикажет сделать шапки-гренадерки ражих солдат своей роты по крайней мере на два фута выше, но я смею заверить его, что при всем при этом он и его подчиненные были и останутся величинами бесконечно малыми.

Какую же поразительную зоркость должен был иметь философ с Сириуса, чтобы обнаружить атомы, о которых я только что говорил! Когда Левенгук и Хартсекер впервые увидели или поверили, что видят, клетки, из которых мы состоим, их удивление своим открытием[18] ни в какое сравнение не шло с изумлением Микромегаса. Что за восторг ощутил он, видя, как эти крохотные организмы двигаются, перемещаются с места на место, производят разнообразные действия! Какой возглас издал! С какой радостью протянул одну из луп своему сотоварищу!

– Я вижу их! – наперебой восклицали путешественники. – Взгляните: они перетаскивают тяжести, наклоняются, опять выпрямляются!

Руки у них дрожали от радости, что им удалось обнаружить эти диковинные существа, и от страха потерять их. Сатурнианец, который из слишком неверующего мигом обратился в верующего чрезмерно, решил, что существа занимаются размножением.

– Ура! – воскликнул он. – Я поймал природу с поличным![19]

Но он просто ложно истолковал увиденное; увы, это случается весьма часто и при наблюдении в лупу, и при наблюдении невооруженным глазом.

Глава шестая. О том, что произошло между путешественниками и людьми

Микромегас, оказавшийся гораздо лучшим наблюдателем, чем карлик, обнаружил, что атомы разговаривают между собой, и обратил на это внимание своего товарища. Однако тот, устыдясь, что так ошибся с размножением, никак не хотел поверить, будто эти козявки могут обмениваться мыслями. Способности к языкам у него были ничуть не хуже, чем у обитателя Сириуса, но он не слышал голосов атомов и потому заключил, что они не говорят. Да и где у этих неразличимых козявок может быть орган речи? Что они могут сообщить друг другу? Чтобы говорить, надо хоть чуть-чуть мыслить, а чтобы мыслить, они должны иметь нечто, равнозначащее душе. Но абсурдно же предполагать, будто у этих существ может быть что-то, хотя бы отдаленно напоминающее душу!

– Тем не менее совсем недавно вы были уверены, что они занимаются любовью, – заметил Микромегас. – Значит, вы считаете, что любовью можно заниматься, не думая и не произнося ни слова или хотя бы не попытавшись понять друг друга? Иначе говоря, вы полагаете, что придумать довод куда труднее, чем родить ребенка? Мне же и то и другое представляется величайшим таинством.

– Я не смею больше ни утверждать, ни отрицать, – отвечал карлик. – У меня нет никакого мнения. Попытаемся исследовать этих насекомых, судить же будем после.

– Весьма разумно, – согласился Микромегас.

Он извлек ножницы и принялся стричь себе ногти; ноготь, обстриженный с большого пальца, он свернул воронкой, соорудив нечто наподобие слуховой трубки, каковую вставил себе в ухо. Широкой же стороной воронки он накрыл корабль вместе с командой и философами. Круговые волокна ногтя проводили даже самые слабые звуки, и таким образом великан-философ благодаря своей изобретательности прекрасно слышал жужжание крохотных насекомых. Часа через два-три он уже различал слова и в конце концов стал понимать по-французски. Карлик достиг того же, правда, с большим трудом. Изумление путешественников возрастало с каждой секундой. Они убедились, что речь козявок вполне осмысленна, хотя никак не могли объяснить подобную игру природы. Надеюсь, вы не усомнитесь, что оба они сгорали от нетерпения завязать разговор с атомами, однако сатурнианец опасался, как бы его громоподобный голос, а тем паче голос Микромегаса, не оглушил их, после чего, разумеется, ни о каком взаимопонимании не будет и речи. Путешественники взяли в рот по небольшой зубочистке, а острые их концы приблизили к кораблю. Микромегас на коленях держал карлика, а на ногте корабль с командой и пассажирами. И вот, наконец, наклонив голову и соблюдая тысячи всевозможных предосторожностей, он тихо произнес:

– О невидимые насекомые, которых Творец соблаговолил создать в безднах бесконечно малого, я возношу ему благодарения за то, что он сподобил меня открыть тайны, казавшиеся непостижимыми. У нас при дворе вас, вероятно, не удостоили бы и взглядом, но я не презираю никого и предлагаю вам свое покровительство.