Чарльз Диккенс - Сверчок за очагом (пер.Линдегрен) Страница 3

Видъ маленькой миссисъ Пирибингль, вернувшейся со двора вмѣстѣ съ мужемъ и какъ будто помогавшей ему нести корзину, (которую на самомъ дѣлѣ тащилъ онъ самъ), позабавилъ бы васъ почти такъ же, какъ забавлялъ онъ добряка Джона. Пожалуй, эта сцена показалась потѣшной и сверчку, по крайней мѣрѣ, онъ снова принялся трещать во всю мочь.

— Ишь ты! — подхватилъ хозяинъ, по обыкновенію растягивая слова. — Никакъ сегодня вечеромъ онъ веселѣе обыкновеннаго.

— Это навѣрное принесетъ намъ счастье, Джонъ! Такъ всегда бывало. Когда сверчокъ поселится на очагѣ, кто первое благополучіе для дома!

Мужъ взглянулъ на миссисъ Пирибингль, какъ будто онъ былъ весьма близокъ къ мысли, что она сама составляла его главное благополучіе, и вполнѣ согласился съ нею. Но онъ вѣроятно боялся сдѣлать промахъ, потому что не сказалъ ничего.

— Первый разъ, Джонъ, услыхала я его веселый голосокъ въ тотъ вечеръ, когда ты привезъ меня домой — когда ты привезъ меня въ мой новый домъ, сюда, его маленькой хозяйкой. Около года тому назадъ. Ты помнишь, Джонъ?

О, да! Джонъ помнилъ. Еще бы ему не помнить!

— Трескотня сверчка была для меня такимъ отраднымъ привѣтствіемъ! Она звучала добрымъ предзнаменованіемъ, какъ будто сверчокъ хотѣлъ ободрить меня. Онъ точно говорилъ, что ты будешь добръ и ласковъ со мною. И не станешь разсчитывать найти старую голову на плечахъ своей сумасбродной женки. А я такъ боялась этого тогда, Джонъ.

Мужъ задумчиво потрепалъ ее по плечамъ и по головѣ, точно хотѣлъ сказать: нѣтъ, нѣтъ; онъ не разсчитывалъ на это, онъ былъ доволенъ тѣмъ и другимъ въ ихъ настоящемъ видѣ. И въ самомъ дѣлѣ Джонъ былъ правъ: и головка и плечи были очень милы.

— Сверчокъ напророчилъ вѣрно, Джонъ, когда онъ какъ будто говорилъ такимъ манеромъ, потому что ты, дѣйствительно, самый добрый, самый внимательный, самый любящій мужъ для меня. Въ нашемъ домѣ поселилось счастье, Джонъ, и я люблю сверчка изъ-за этого.

— Да и я тоже, — сказалъ фургонщикъ. — Да и я тоже, Дотъ.

— Онъ милъ мнѣ за то, что часто подавалъ свой голосъ, и его невинная музыка навѣвала на меня разныя мысли. Иногда въ сумерки, когда я чувствовала себя немножко одинокой и падала духомъ, Джонъ — раньше того, какъ родился нашъ малютка, чтобь составить мнѣ компанію и оживить нашъ домъ — когда я думала, какъ будешь ты тосковать въ случаѣ моей смерти; какъ тоскливо было бы мнѣ самой, еслибъ я могла сознавать, что ты потерялъ меня, мой дорогой. Но, чирикъ-чирикъ, раздававшееся на очагѣ, казалось, говорило мнѣ о другомъ голоскѣ, такомъ пріятномъ, такомъ миломъ для меня, воображаемый звукъ котораго прогонялъ мои тревоги, какъ тяжелый сонъ. А когда я боялась — это, дѣйствительно, было со мною однажды, Джонъ, вѣдь я вышла за тебя такою молоденькой — и вотъ я боялась, что нашъ бракъ окажется неудачнымъ, потому что я такой ребенокъ, а ты больше похожъ на моего опекуна, чѣмъ на мужа; меня пугала мысль, что ты при всемъ стараніи не полюбишь меня такъ, какъ надѣялся полюбить и какъ молился о томъ; но трескотня сверчка и тутъ развеселила меня опять, наполнивъ мое сердце новымъ довѣріемъ и бодростью. Я думала объ этихъ вещахъ сегодня вечеромъ, мой дорогой, когда сидѣла тутъ, поджидая тебя; и я люблю сверчка за это.

— И я тоже, — повторилъ Джонъ. — Но что ты толкуешь однако, Дотъ? Я надѣялся и молился о томъ, чтобы полюбить тебя? Чего только ты не выдумаешь! Вѣдь ты была мнѣ мила за долго до того, когда я привезъ тебя сюда, чтобъ ты сдѣлалась маленькой хозяйкой сверчка, Дотъ!

Она положила на мгновенье свою руку ему на плечо и взглянула на него съ волненіемъ на лицѣ, точно хотѣла что-то сказать. Черезъ минуту молодая женщина стояла уже на колѣняхъ передъ корзиной и говорила бодрымъ тономъ, принимаясь перебирать свертки:

— Сегодня немного ихъ, Джонъ, но я замѣтила нѣсколько большихъ тюковъ на задкѣ фургона. Хоть пожалуй и порядочно съ ними возни, но извозъ прибыльный промыселъ; значитъ, намъ нечего ворчать, не такъ ли? Кромѣ того, вѣдь ты сдалъ кое какіе товары дорогой?

— Ну, конечно, — отвѣчалъ Джонъ. — И не мало.

— А что кто за круглая коробка, Джонъ?.. Вотъ тебѣ разъ, да это свадебный пирогъ!

— У женщинъ на этотъ счетъ зоркій глазъ, — замѣтилъ восхищенный Джонъ. — Вотъ мужчина такъ никогда бы не догадался. Я увѣренъ, что еслибъ запаковать свадебный пирогъ въ чайный ящикъ, или въ перевернутую кверху дномъ кровать, или въ очищенный боченокъ изъ-подъ семги, женщина непремѣнно сейчасъ узнала бы чутьемъ, что тамъ находится. Да, ты не ошиблась; я заѣзжалъ за нимъ къ кондитеру.

— А вѣсу въ немъ ужъ не знаю, сколько; должно быть, фунтовъ сто, — воскликнула Дотъ, дѣлая смѣшныя усилія поднять его. — Чей это, Джонъ? Куда онъ пойдетъ?

— Прочти адресъ на другой сторонѣ коробки, — отвѣчалъ мужъ

— Какъ, Джонъ?… Возможно ли это?…

— Да, кто бы могъ подумать, — произнесъ Джонъ.

— Неужели ты хочешь сказать, — продолжала Дотъ, сидя на полу и вскидывая голову, — что это для Груффа и Текльтона, игрушечныхъ мастеровъ?

Джонъ утвердительно кивнулъ въ отвѣтъ.

Миссисъ Пирибингль также кивнула головой, разъ пятьдесятъ по крайней мѣрѣ. Не въ знакъ согласія, а въ знакъ безмолвнаго и жалобнаго изумленія, сжавъ губы, что есть силы, (хотя онѣ вовсе не были созданы для этого, я въ этомъ увѣренъ), и уставившись глазами на добряка фургонщика въ своей разсѣянности. Тѣмъ временемъ миссъ Слоубой, которая машинально повторяла подхваченные обрывки разговора для развлеченія ребенка, безъ всякаго смысла въ нихъ, и употребляя всѣ существительныя во множественномъ числѣ, спрашивала вслухъ у юнаго созданія, не онъ ли Грэффъ и Текльтонъ, игрушечные мастера, не завернетъ ли онъ къ кондитерамъ за свадебными пирогами, узнаютъ ли его матери коробки, когда его отцы привозятъ ихъ домой, и такъ далѣе.

— Неужели это случится на самомъ дѣлѣ? — воскликнула Дотъ. — Подумай, Джонъ, вѣдь мы съ ней бѣгали вмѣстѣ въ школу маленькими дѣвочками.

Пожалуй, онъ думалъ о своей женѣ или былъ близокъ къ тому, чтобъ представить себѣ ее маленькой школьницей. Но крайней мѣрѣ фургонщикъ взглянулъ на Доть въ пріятной задумчивости, но не отвѣтилъ ей слова.

— А онъ такой старый! Такой неподходящій къ ней! — Постой, на сколько лѣтъ старше тебя, Джонъ, Грэффъ и Текльтонъ?

— На сколько больше чашекъ чаю выпью я сегодня вечеромъ за одинъ присѣстъ, чѣмъ Грэффъ и Текльтонъ выпилъ бы ихъ за четыре раза, ты вотъ что скажи! — весело подхватилъ Джонъ, подвигая стулъ къ круглому столу и принимаясь за холодную ветчину. — Что касается ѣды, то я ѣмъ мало, но ѣмъ съ удовольствіемъ, Дотъ.

Даже это обычное замѣчаніе за столомъ, одно изъ его невинныхъ заблужденій, (потому что аппетитъ у него былъ хорошій и противорѣчилъ его словамъ), не вызвало улыбки на лицо молодой женщины, которая, стояла среди свертковъ, тихонько отталкивая ногою коробку съ пирогомъ и даже не взглянувъ на маленькій башмачекъ — предметъ ея всегдашнихъ заботъ, — хотя глаза ея были опущены въ землю.

Углубленная въ раздумье миссисъ Пирибингль не трогалась съ мѣста, забывъ о чаѣ и Джонъ, (хотя онъ звалъ ее и стучалъ ножомъ о столъ, чтобы заставить ее очнуться). Наконецъ онъ всталъ и тронулъ Дотъ за руку; тогда она взглянула на него разсѣянно, го тотчасъ пришла въ себя и бросилась къ своему мѣсту за чайнымъ приборомъ, смѣясь надъ своей разсѣянностью. Но не такъ, какъ смѣялась раньше. Ея музыкальный смѣхъ звучалъ теперь совсѣмъ иначе.

Сверчокъ также умолкъ. Комната какъ будто пригорюнилась

Ея недавняя уютность пропала.

— Значитъ, тутъ всѣ свертки, Джонъ, не такъ ли? — заговорила молодая женщина послѣ долгаго молчанія, которое честный фургонщикъ употребилъ на практическую иллюстрацію одной части своего любимаго замѣчанія, наслаждаясь ѣдою, если и нельзя было согласиться, что онъ ѣлъ очень мало. — Такъ тутъ всѣ свертки, не такъ ли, Джонъ?

— Это все, — подтвердилъ Джонъ. — Постой… Нѣтъ… я… — забормоталъ онъ, кладя на столъ вилку и ножикъ съ глубокимъ вздохомъ. — Вотъ такъ штука, вѣдь я совсѣмъ забылъ стараго джентльмена!

— Стараго джентльмена?

— Въ фургонѣ, - прибавилъ Джонъ. — Онъ тамъ заснулъ на соломѣ, когда я видѣлъ его въ послѣдній разъ. Я былъ дважды весьма близокъ къ тому, чтобъ вспомнить о немъ послѣ возвращенія домой, но онъ опять выскакивалъ у меня изъ головы. Алло! Эй вы! Вставайте, мы пріѣхали.

Послѣднія слова Джонъ прокричалъ уже на дворѣ, куда кинулся со свѣчей въ рукахъ.

Миссъ Слоубой, поймавъ таинственный намекъ на стараго джентльмена и вообразивъ, что дѣло идетъ о какомъ-то предметѣ религіознаго свойства, совсѣмъ оторопѣла. Вскочивъ съ низкаго кресла у огня, чтобъ спрятаться за юбки своей госпожи и внезапно столкнувшись въ дверяхъ съ незнакомымъ старикомъ, она инстинктивно пустила въ ходъ единственное орудіе нападенія, случившееся у нея подъ рукой. Такъ какъ этимъ орудіемъ былъ ребенокъ, то поднялся страшный гвалтъ и суматоха, которымъ еще больше содѣйствовалъ понятливый Боксеръ. Этотъ добрый песъ, болѣе дальновидный, чѣмъ его хозяинъ, должно быть, стерегъ стараго джентльмена во время сна, чтобъ тотъ не ушелъ, захвативъ съ собою нѣсколько молодыхъ тополей, привязанныхъ позади фургона; собака и теперь слѣдовала за нимъ по пятамъ, теребя его штиблеты и кусая пуговицы на нихъ.