Чарльз Диккенс - Блюмсберийские крестины Страница 3

Домпсъ не могъ говорить отъ раздраженія; онъ стукнулъ зонтикомъ объ мостовую и пошелъ отъ дилижанса съ твердой рѣшимостью не заплатить ни гроша. Кондукторъ, по какому-то странному стеченію обстоятельствъ, былъ совершенно противнаго мнѣнія, и Богъ знаетъ сколько времени продолжалось бы это несогласіе, еслибъ оно не приведено было къ концу самымъ благоразумнымъ и удовлетворительнымъ совѣтомъ кучера.

— Что тамъ такое! сказалъ этотъ почтенный человѣкъ, привставъ на козлахъ и облокотясь одной рукой о крышу дилижанса. — Послушай, Томъ: скажи джентльмену, что ужь если онъ очень огорчился, то мы даромъ свеземъ его до Эджверской дороги и на обратномъ пути высадимъ у Друри-лэна. Онъ не можетъ отказаться отъ этого.

Возражать противъ такого предложенія не было возможности и Домпсъ заплатилъ оспориваемые шесть пенсовъ, и черезъ четверть часа находился уже на лѣстницѣ дома подъ № 14, въ улицѣ Грэтъ-Россель.

Все окружающее Домпса обнаруживало, что для вечерняго пріема нѣсколькихъ друзей дѣлались огромныя приготовленія. Въ коридоръ только что прибыли двѣ дюжины лишнихъ стакановъ и четыре дюжины рюмокъ, — въ совершенной исправности; не доставило только имъ прозрачности, да еще нужно было вынуть изъ нихъ небольшіе кусочки соломы и потомъ обтереть. По лѣстницѣ разносился сильный запахъ мускатнаго орѣха, портвейна и миндаля; покрышки съ лѣстничныхъ ковровъ были сняты, и статуя Венеры, на первой площадкѣ той же лѣстницы, какъ будто стыдилась стеариновой свѣчи, которая вставлена была въ ея правую руку, и которая дѣлала очаровательный контрастъ съ закоптѣлой драпировкой богини любви. служанка, находившаяся, но видимому, въ сильныхъ хлопотахъ, провела Домпса въ главную гостиную, съ большимъ изобиліемъ блестящихъ маленькихъ вазъ, картинъ, китайскихъ фарфоровъ, розовыхъ и золотыхъ альбомовъ и въ радужныхъ переплетахъ книгъ, разбросанныхъ на разныхъ столахъ.

— Ахъ, дядюшка! воскликнулъ мистеръ Киттербелъ: — здоровы ли вы? позвольте мнѣ…. Джемима, мой другъ…. это мой дядюшка. Я полагаю, сэръ, вы надѣли мою Джемиму?

— Имѣлъ это удовольствіе, отвѣчалъ длинный Домпсъ, между тѣмъ какъ голосъ его и взоръ возбуждали сильное сомнѣніе въ томъ, испытывалъ ли онъ хоть разъ въ жизни это пріятное чувство.

— Я увѣрена, сказала мистриссъ Киттербелъ, съ томной улыбкой и легкимъ кашлемъ: — я увѣрена… кх…. что всякій другъ…. кх… коего Чарльза…. кх…. а особливо родственникъ, есть….

— Я заранѣе зналъ, что ты скажешь это, душа моя, сказалъ маленькій Киттербелъ, который хотя и устремилъ свои глаза на сосѣдніе дома, но въ самомъ-то дѣлѣ, съ чувствомъ глубочайшей пpeданности, смотрѣлъ на свою жену: — тысячу разъ благодарю тебя.

Послѣднія слова произнесены были съ такой безсмысленной улыбкой и сопровождались такимъ сильнымъ пожатіемъ руки, что въ мистерѣ Домпсѣ возмутилась вся жолчь.

— Джекъ, скажи кормилицѣ, чтобы она принесла сюда малютку, сказала мистриссъ Киттербелъ, обращаясь въ служанкѣ

Мистриссъ Киттербелъ была высокая, худощавая молодая лэди, съ бѣлокурыми волосами и чрезвычайно бѣлымъ лицомъ. Служанка вышла, и вслѣдъ за ея уходомъ явилась кормилица, съ замѣчательно малой ношей на рукахъ, завернутой въ голубое оокрывадо, обшитое по кралмъ бѣлымъ мѣхомъ. Это-то и былъ малютка Киттербелъ.

— Ну, дядюшка, сказалъ мистеръ Киттербелъ, приподнимая съ величайшимъ восторгомъ ту часть покрывала, которой накрывалось лицо младенца: — какъ вы думаете, на кого онъ похожъ?

— Да, да! скажите-на на кого? сказала мистриссъ Киттербелъ, просовывая руку подъ руку мужа и всматриваясь въ лицо Домпса съ такимъ вниманіемъ, какимъ только она могла располагать.

— Ахъ, Боже мой, какой онъ маленькій! вскричалъ любезный дядюшка, отступая назадъ съ притворнымъ изумленіемъ: — удивительно маленькій!

— Вы такъ думаете? спросилъ Киттербелъ, нѣсколько встревоженный. — Да онъ теперь просто великанъ въ сравненіи съ тѣмъ, что былъ, — не правда ли, кормилица?

— Онъ просто милашка! сказала кормилица, сжимая ребенка и уклоняясь отъ отвѣта, не потому, чтобы она совѣстилась исказитъ истину, но потому, что ей не хотѣлось лишиться случая получить отъ Домпса полъ-кроны.

— Ну такъ на кого же онъ похожъ? спросилъ маленькій Киттербелъ.

Домпсъ взглянулъ на красноватую массу передъ нимъ и въ эту минуту замышлялъ, какое бы лучше употребить ему средство для огорченія молодыхъ родителей.

— Право, я не знаю на кого онъ похожъ, отвѣчалъ онъ, очень хорошо понимая, какого рода отвѣта ожидали отъ него.

— Какъ вы думаете, похожъ онъ на меня? спросилъ племянникъ съ лукавой улыбкой.

— О, рѣшительно не похожъ! возразилъ Домпсъ, нарочно дѣлая удареніе на слово «рѣшительно», чтобы въ отвѣтѣ его не заключалось ни малѣйшаго недоумѣнія. — Рѣшительно не похожъ на тебя. Ни малѣйшаго нѣтъ сходства.

— А на Джемиму? спросилъ Киттербелъ, слабымъ голосомъ.

— Отъ, помилуйте! нѣтъ! ни на волосокъ нѣтъ сходства. — Конечно, я не знатокъ въ подобномъ дѣлѣ; но мнѣ кажется, что онъ очень похожъ на одно изъ тѣхъ рѣзныхъ изображеній, которыя мы видамъ иногда на могильныхъ камняхъ.

Кормилица нагнулась надъ ребенкомъ и съ большимъ трудомъ остановила порывъ хохота. Па и ма глядѣли такими же жалкими, какъ ихъ любезный дядюшка.

— Хорошо! сказалъ обманутый въ ожиданіяхъ родитесь; — вы скоро намъ скажете, на кого онъ похожъ. Сегодня вечеромъ вы увидите его безъ покрывала.

— Благодарю покорно, отвѣчалъ Домпсъ, чувствуя въ душе своей глубокую признательность.

— Теперь, душа моя, сказалъ Киттербелъ, обращаясь къ своей женѣ: — я думаю, намъ время отправляться. Дядюшка, мы встрѣтимся ужь въ церкви съ другими кумовьями — это мистеръ и мистрисъ Вильсонъ — ближайшіе наши сосѣди, люди превосходные. Хорошо ли ты закуталась, душа моя?

— О, да, мой другъ!

— Смотри, не нужно ли тебѣ другую шаль? спросилъ заботливый супругъ.

— Зачѣмъ, душа моя! не нужно, отвѣчала очаровательная мать, принимая протянутую руку Домпса, — и маленькое общество помѣстилось въ наемной каретѣ, которой предстояло отвезти его въ назначенную церковь.

Домпсъ во всю дорогу старался занимать мистриссъ Киттербелъ своимъ разговоромъ; онъ краснорѣчиво и въ увеличенномъ видѣ высказывалъ ей всѣ опасности, неизбѣжныя при кори, молочницѣ, зубкахъ и другихъ интересныхъ недугахъ, которымъ обыкновенно бываютъ подвержены дѣти.

Обрядъ (продолжавшійся, мимоходомъ сказать, не болѣе пяти минутъ) совершился безъ всякихъ приключеній. Священнику предстояло исполнить немедленно другія требы. Воспріемники исполнили свой долгъ, младенца окрестили, Домпсъ чуть-чуть не уронилъ его, — словомъ сказать, дѣло кончилось надлежащимъ порядкомъ, и въ два часа по полудни Домпсъ проходилъ уже Банковыя ворота съ тяжелымъ сердцемъ и непріятнымъ убѣжденіемъ, что вечеромъ ему слѣдовало находиться числѣ избранныхъ нѣсколькихъ друзей.

Вечеръ наступилъ, а вмѣстѣ съ нимъ явились къ Домпсу заранѣе заказанные башмаки, чорные шолковые чулки и бѣлый галстухъ. Горемычный воспріемникъ переодѣлся въ конторѣ своего друга и оттуда съ духоамъ, понизившимся на цѣлые пятьдесятъ градусовъ, отправился на улицу Грэтъ-Россель пѣшкомъ, такъ какъ погода прояснѣла и вечеръ былъ въ полномъ смыслѣ превосходный. Тихо онъ прошелъ Чипсэйдъ, миновалъ улицу Ньюгетъ и опустился съ возвышеній Сноу и Голборнъ. Всю дорогу онъ казался такимъ угрюмымъ, какъ статуйка на носу военнаго корабля, и почти на каждомъ шагу встрѣчалъ новыя причины къ своему неудовольствію. Въ то время, какъ онъ огибалъ уголъ Хаттонскаго сада, на него внезапно налетѣлъ мужчина, повидимому, пьяный, и непремѣнно сбилъ бы его съ ногъ, еслибъ въ ту же минуту не былъ поддержанъ очень ловкимъ молодымъ джентльменомъ, который въ это время какъ будто нарочно очутился подлѣ него. Неожиданный толчокъ до такой степени разстроилъ какъ нервы мистера Домпса, такъ и его нарядъ, что онъ едва стоялъ на ногахъ. Джентльменъ взялъ его руку и съ величайшей снисходительностію провелъ его до Фернивальскаго суда. Домпсъ, можно сказать, въ первый разъ въ жизни чувствовалъ признательность и старался выказать всю свою учтивость, и наконецъ какъ онъ, такъ и молодой человѣкъ разстались съ выраженіемъ сердечной другъ къ другу признательности.

— По крайней мѣрѣ есть нѣсколько благонамѣренныхъ людей въ этомъ мірѣ, проворчалъ человѣконенавистный Домпсъ, приближаясь къ концу своего путешествія.

— Раттъ…. таттъ…. тр-p-p-раттъ, простучалъ, въ подражаніе джентльменскому лакею, кучеръ наемной кареты въ двери дома Киттербела, въ ту самую минуту, какъ Домпсъ приблизился къ нимъ.

Изъ кареты вышла старая лэди въ огромномъ токѣ, старый джентльменъ въ синемъ фракѣ и три фамильныя копіи со старой лэди. Въ розовыхъ платьицахъ и такихъ же башмачкахъ.

«Вѣрно унего большое собрание» — со вздохомъ подумалъ крестный отецъ, отирая съ лица потъ и опираясь на чугунную рѣшетку у подъѣзда. Прошло нѣсколько минутъ прежде, чѣмъ Домпсъ собрался съ духомъ и постучался въ дверь. На стукъ его выскочилъ сосѣдній зеленщикъ, который нанятъ былъ за семь половиной шиллинговъ, но имѣлъ такія икры, что ему возможно бы увеличить плату вдвое. Появленіе этого новобранца, яркая лампа въ коридорѣ, стати Венеры на площадкѣ лѣстницы, въ добавокъ къ этому говоръ многихъ голосовъ и звуки арфы и двухъ скрипокъ — вполнѣ убѣждали Домпса, что его предположенія были слишкомъ основательны.