Джон Фанте - Мечтатель Страница 3

Опять. Я вспомнил историю его юности в Америке, одиночество, страдания от того, что он человек иной расы, тот твердый панцирь, который он отрастил, чтобы защититься. Двадцать лет назад приехал в Калифорнию из-за Тихого океана, чтобы заработать состояние. В трудах и отчаянии выжил, ему это удалось. То же самое отчаянье толкало его теперь к такой женщине, как Шарлин Шаррон. Для Кристо Америка была землей из книжки с картинками. Идеалом американской женщины — героиня такой книжки. Она станет его невестой, просто обязана стать его невестой, потому что все символы для него перемешались. Потому что для него она и была Америкой. И он хотел вернуться в Виллазон завоевателем — с самой Америкой, притороченной к седлу.

От того, что случилось в тот вечер, я ворочался без сна до самого рассвета. Но не одного меня мучила бессонница. Перед восходом я услышал в коридоре мягкое шлепанье гуарачей миссис Флорес. Дошлепала до двери Кристо. Потом шаги удалились, она спустилась по лестнице.

Потом начались любовные письма. Произошло вот что: пару ночей спустя после визита в «Тампико» Кристо показал мне золотой портсигар, купленный специально для Шарлин Шаррон. Вместе с ним он хотел послать ей любовную записку. Не соглашусь ли я написать ее для него?

— Я заплачу вам, — сказал он. — Десять долларов.

За комнату уже давно пора было платить. Я согласился. Закатал листок бумаги в машинку и настучал, что люблю ее бесконечно, что поклоняюсь ей издали, и что она поет, словно ветерок в летнюю ночь. Кристо остался очень доволен. Десять долларов заплатил сразу же. Затем вручил еще пятерку.

— Хорошая работа, — сказал он. — Даю вам премию.

Он завернул портсигар, чтобы отправить его почтой, и, подписав письмо только своим именем, вложил его внутрь. Я заметил, что он не указал обратного адреса.

Он загадочно улыбнулся.

— Еще рано, — ответил он. — Она не должна знать несколько дней.

Так вот в чем дело. Я начал понимать его план. В последовавшие две недели я написал шесть любовных писем девушке из «Тампико». Единственное, что я за то время написал. Искра творчества во мне уже перегорела. Обволокло надоедливое чувство вины. Я знал, что я — шарлатан, торгую своим скудным талантишком, чтобы обмануть невинное существо. От одного взгляда на пишущую машинку я содрогался, и хотя питался лучше, чем за все последние недели, дух мой медленно издыхал от голода. Каждое письмо к Шарлин Шаррон сопровождалось каким-нибудь дорогим подарком — духами, украшениями, дюжиной пар нейлоновых чулков.

Наконец, Кристо заявился ко мне с самым что ни на есть восхитительным подарком для девушки своей мечты. Подарок лежал в огромной коробке, и пока он разрывал упаковку, я с ужасом ждал явления его красоты. Шестым чувством я догадывался, что подарок превзойдет все, что было раньше. Манто из серебристой лисицы. Я коснулся его и онемел.

— Хорошо, да?

— Это — всё, — вымолвил я. — Большего вам не сделать.

— Правильно. Сегодня я скажу ей, кто я. Вы напишете большое письмо.

Письмо на одну страничку заняло у меня два часа. Я выдохся. Но в конце концов оно сочинилось — последнее из любовных писем Кристо. Вышло плоским и полным штампов, которых он не заметил. Подписал он его своим полным именем, а ниже добавил адрес.

— Теперь подождем ответа.

Ответ пришел на следующий день. Принес его мальчишка с телеграфа, искавший Кристо Сьерру. Я расписался за него. В дверях стояла миссис Флорес, темные глаза пронзали меня, она вся трепетала от нескрываемого беспокойства.

Я общупал запечатанную телеграмму, держа перед окном на просвет. Мне хотелось открыть ее, своими глазами прочесть отказ Шарлин Шаррон Кристо Сьерре. Она просто обязана отвергнуть его. Иначе и быть не может. Я вспомнил ее такой, какой увидел в «Тампико», — прекрасной, соблазнительной. И вдруг припомнил то, что совершенно ускользало от меня до этой минуты. Она холодна — холодна, как лед.

Похожа на самого Кристо. И тогда я понял, что этот гротескный роман действительно может состояться. Я лежал на кровати и бессмысленно смотрел в потолок. Обвинял во всем себя, однако не мог понять, почему мне должно быть плохо от того, что Кристо счастлив.

Тот вернулся домой около семи. В соседней комнате раздались шаги. Я чувствовал его нетерпение. Он открыл дверь и заглянул ко мне, ухмыляясь.

— Возле машинки, — сказал я.

Он остановился перед телеграммой, потирая ладони. Разорвал конверт и прочел — на лице его проступила улыбка. Он протянул телеграмму мне и вышел из комнаты.

Текст был подписан Шарлин Шаррон. Он гласил: «Пожалуйста приходите увидеться со мной».

Он оделся — полный парад: смокинг, черный галстук-бабочка, ботинки из патентованной кожи, черный цилиндр. Я наблюдал, как он в последний раз смотрится в зеркало. Он излучал победу.

— Дайте мне знать, как получится, — попросил я.

— Вам я скажу первому. Моему другу Джону Лэйну, — ответил он. Хорошему другу.

Он имел в виду письма. Я ничего не ответил. Когда он ушел, я налил себе из его запасов бурбона. Половина девятого. Эта ночь будет долгой.

Без четверти девять я услышал шорох гуарачей миссис Флорес. Она постучалась ко мне. Раньше я старался, чтобы она не знала, что я захаживаю в комнату Кристо.

Теперь мне было все равно. Я крикнул: «Войдите,» — и она открыла дверь в комнату Кристо.

— Добрый вечер, — сказал я.

— Зачем вы писали письма этой женщине? — спросила она.

— Вы рылись в моей мусорной корзине, миссис Флорес. Это некрасиво.

— Некрасиво? А вы сами?

— Он платил мне за то, что я их писал.

— И вы согласились на эту работу.

Невозможно было определить, что она чувствует. Сердитой она не казалась, но уверен я не был. Она подошла поближе.

— Какая она, эта Шарлин?

— Очень привлекательная.

— А я?

Пораженный, я посмотрел на нее.

— Вы — гораздо больше.

Это ей понравилось. Она села в красное кресло напротив и скрестила ноги.

Стройные, гладкие и смуглые.

— Я полагаю, что Кристо считает ее типичной американской девушкой.

— В точности его слова, — подтвердил я.

— Бедный Кристо.

Она поднялась, собираясь выйти.

— Пусть квартплата вас не волнует, — улыбнулась она. — Я не вышвырну вас на улицу.

Я все еще думал о ней час спустя, когда в коридоре раздались шаги Кристо. Шаги страшного суда, поражения, отзывавшиеся эхом горького провала. Он вошел: посеревшее лицо человека, перенесшего тяжелое испытание. В охапке он держал кучу пакетов. Вывалил их в кресло и замер над этой массой, и я снова увидел манто из серебристой лисицы, флакончики духов, украшения. Потом повернулся ко мне: обида где-то глубоко внутри сжимала мускулы возле рта, глаза же оставались сухими, яркими и желали только тьмы. Я встал и вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, я услышал резкий выдох боли. Потом он заплакал.

Прошло три дня, а он по-прежнему не выходил из комнаты. За него я не беспокоился; ему нужно одиночество, дружба с самим собой. Больше меня тревожило внезапное исчезновение миссис Флорес. Мистер Эшли тоже волновался. Он уже хотел звонить в полицию.

— Я знаю этот город, — говорил он. — С ней что-то случилось. Она слишком хорошенькая.

На четвертый вечер добровольного заточения Кристо я начал думать, что мистер Эшли прав.

Я постучался к Кристо. Он открыл. Выглядел взбудораженным, беспокойным.

— Миссис Флорес пропала, — сообщил я.

— Плохо. Смотрите.

Комната его стала сущим хаосом. Ковры давно надо было почистить, постель не убрана, подлокотники кресел уставлены пустыми стаканами, пепельницы переполнены.

В вазе из-под фруктов ничего, кроме яблочных огрызков и косточек от персиков.

Цветы давно завяли.

— Куда она ушла?

— Никто не знает.

— Плохо, — повторил он. — Прекрасная женщина.

Вернувшись к себе, я услышал в коридоре шаги — то щелкали высокие каблуки. Шаги замерли перед моей дверью. Стук. Я открыл.

Там стояла женщина, прямая и светлая, желтые волосы отлетали от лица, словно от ветра. Платье — золотистый атлас, узкое и смелое, а от мимолетного порыва духов у меня перехватило дыхание. Я мог только смотреть на нее.

— Добрый вечер, — улыбнулась она.

— Миссис Флорес!

Она вошла, и я не торопясь осмотрел ее всю — от носков туфель на высоком каблуке до крохотного знамени ленточки в желтой прическе. Невероятно, однако передо мной стояла она. И немного грусто впридачу.

— Что теперь? — спросил я.

Она кивнула на дверь Кристо.

Я постучался и открыл. Она стояла рядом во всей своей кричащей элегантности, однако я почувствовал, как она нервничает, когда Кристо повернул из своего кресла голову, чтобы посмотреть на нас.

— Я хочу вас познакомить с одним моим другом, — сказал я.

Сначала он ее не узнал. Дыхание переполнило все его тело, когда он поднялся нам навстречу. Карие глаза расширились. Рот приоткрылся. Храбро она подошла, не сводя с него глаз.